Лео проводил альфина взглядом и впервые в жизни задумался, случалось ли, что дети простецов из долин по своему выбору оставляли эту приветливую и полную чудес землю, светящихся бабочек, единорогов на лужайках, цветущие и плодоносящие трижды в год деревья и мягкие короткие зимы ради того, чтобы выйти за незримую преграду и выпасть в тусклый, серый, полный опасностей мир? Мир, в котором эти самые простецы были хозяевами.
Почему-то Лео казалось, таких детей должно быть… ну, если не много, то достаточно. Вот как Катарина, старшая дочь Синего Ворона и мать Кассия. Но с нею-то понятно, она родом из хорошей магической семьи, но, лишенная магии, чувствовала себя ущербной и ненужной. А вот обычные дети обычных простецов, в которых и не предполагалось никакого таланта?
Что с ними потом становилось? Находили они себе пристанище в суровом человеческом мире? Или жалели о своем решении, бродили неприкаянные в тщетных поисках пути обратно?
Остроконечная трава по обеим сторонам тропинки начала просверкивать золотом. На ветках деревьев скопилась радужная роса, словно стеклянный бисер. Закололо ноздри и небо, по пальцам к локтям пробежали холодные мурашки. Воздух в горле заиграл миллионами пьянящих пузырьков, захотелось рассмеяться и пройтись колесом по мокрой траве.
Это означало, что карьер, а с ним один из разломов, совсем близко. Лео привычно блокировал прилив канденция и свернул налево, туда, где между деревьями виднелся обшитый брусом проход в скале.
Чудесную глину, аргилус, из которого только и можно было создать магического помощника, напитывал жидкий абсолют, как вода напитывает морскую губку. Глина оставалась пластичной, запоминала любые изменения формы и могла повторять их по соответствующим формулам. В своем естественном виде эта голубоватая глина тускло мерцала. Достаточно, впрочем, чтобы внутри огромной, в десятки метров высотой, пещеры не требовались светильники.
Из основного зала с полукруглым сводом отходили несколько тоннелей-штреков. Под потолком парили источавшие белый свет сцинтиллы — кто-то из мастеров, приглядывающих за големами, подвесил. Лео прислушался. Различив в одном из тоннелей металлический шелест и характерные звуки, будто множество насекомых скребут лапками, он свернул туда.
Несколько сервов медленно, с почти религиозным почтением подкапывали мягкие пласты и укладывали аргилус в фарфоровые контейнеры, расчерченные алыми и золотыми глифами. Когда емкости наполнятся, их закроют крышками и запечатают, чтобы перевезти в хранилище — в такой упаковке абсолют не испарится, и глина не потеряет силу.
Сами сервы не отличались ни красотой, ни сложностью, это были рабочие креатуры, выполнявшие определенную цепочку действий. Больше всего они походили на крабов и скорпионов, только весьма крупных. Мастер участка, как правило, без особого труда подвешивал на себя до трех десятков таких работников.
Вот, кстати, и он, мастер участка, молодой парень чуть постарше Лео. Он прохаживался вдоль туннеля, приглядывая за сервами, и обернулся, услышав шаги. Лео его не знал, но наверняка это кто-то из обученных членов младших семей: тут большого разлома и магической силы не требуется, а вот знания нужны.
Полные контейнеры парили в воздухе, постукивали, как льдины во время ледохода. Мастер узнал внука фэй Берты и вежливо поклонился. Сервы продолжали неспешно отделять слой аргилуса от твердого камня, действуя укрепленными магией серебряными клешневидными манипулами — никакой металл, кроме серебра, золота или платины, не должен был касаться драгоценного материала.
— Приветствую. — Лео улыбнулся и вытащил свой список. — Хорошо ли идет работа?
— Милостью Мелиор, справляемся. Недавно открыли новый тоннель, но двигаться в нем приходится очень осторожно — сильный встречный поток, сервы то и дело замирают, связь теряется. Придется людей туда отправлять.
— Вот как? А стоит ли жила того, чтобы использовать живых рабочих?
— Стоит, поверьте. Богатая жила, очень хороший аргилус. Вы за свеженьким?
— Мне понадобятся для работы два полных контейнера, проволока, готовые стандартные сигилы и несколько подготовленных камней, лучше всего сапфиров. К кому мне обратиться? Давно не был тут, кто у вас теперь главный?
— Нубар, он в хранилище сейчас. Материал я дам, а за остальным сходите к нему — новые камни как раз вчера привезли.
— Спасибо. Только погляжу еще немного на раскопки.
— Успокаивающее зрелище, правда?
— Правда.
Нам всем не хватает чего-нибудь утешающего. Берта мучается в одиночестве, Беласко чувствует перед ней вину и носа сюда не кажет, Визант заперся в поместье, у Дисглерио ненависть к артефакторам застряла поперек горла…
Лео загляделся на переливающиеся мистическим блеском слои аргилуса и подумал о Мануэле. Могущественный ши, как сказал Беласко. Значит, инквизиторы его вытащили или выманили из холма, сковали и столетиями используют как служебную овчарку, как орфа, как такого вот голема. Но как можно сковать ши? Поймали на слове? Тогда зачем ошейник? Что же он должен чувствовать по отношению к людям? Гнев? Ярость? Бессилие?
Пустоту. Я бы на его месте ощущал бесконечную пустоту. Усталость.
— Ваш аргилус, господин Гавилан, — сказал мастер.
Сервы с шорохом и позвякиванием скребли глину, бережно подхватывая упавшие кусочки. Они никогда не уставали.
Визант обрадовался материалам, как самому лучшему подарку.
— Ого, ого! Ну, я развернусь! Ого-го! — повторял он…
Виз выглядел словно вылинявшая, выстиранная в щелоке копия своей сестры — масть та же, рыжая, но не победительно-алая, а цвета ржаной соломы. Веснушки еле проступали на светлой коже, нос, как и у сестры, чуточку вздернут, но выражение лицу придает не гордое и самостоятельное, а, скорее, простоватое. И брови домиком, а вовсе не с экспрессивным надломом, как у Дис. Хотя, если приглядеться — похожая форма…
Он носил мягкую свободную фуфайку, замусоленную куртку и штаны, которым уже пару лет как пора на покой — коленки едва ли не просвечивали.
— Сколько аргилуса! Два контейнера, целое богатство! Представляешь, я весь, что у меня был, извел на Геркулеса, а потом опомнился — ни крошки не осталось. Дис ругалась — на их заказ аргилуса не хватило, — скандалила. Честно говоря, я чуточку позлорадствовал даже…
— Ты погоди радоваться, один контейнер для Беласко. И я хотел тебя попросить сваять крошечного голема-помощника, мне потребуется для своих дел. От Дис тебе привет, кстати.
— Ага-а, приветы передает, выдохнула, значит? Могла бы сама по телефону позвонить.
Лео добавил свою сцинтиллу к Визовой, и они зашагали по тропинке, усыпанной каменной крошкой. Путь вел от сторожки у ворот, где Виз оборудовал портал, к усадьбе «Ясени», спрятавшейся среди заросшего парка.
Оба контейнера послушно следовали за Визом, держась в полуметре от земли, а сверток с проволокой и камнями Лео нес в руке. Осенняя темень обступила дорогу, ветер посвистывал в голых кронах. Пахло предзимьем, стылой водой и палыми листьями, а потом потянуло — Лео жадно принюхался — сладким и волнующим запахом дыма, домашнего тепла и уюта.
За поворотом Лео увидел сквозь деревья приглушенный желтоватый отблеск скупо освещенного подворья. Здесь дорога расходилась надвое, обнимая большую круглую куртину с фонтаном, а за нею, бессветный и скорбный, стоял отеческий дом. Ни Виз, живущий в усадьбе постоянно, ни Лео в свои редкие приезды не отпирали его дверей.
Выглядел дом весьма скромно в сравнении с великолепием замка Ястреба — тот был размером с небольшой город, — всего три этажа, черепичная кровля, балкон с балюстрадой и полукруглый ряд колонн под ним. Неподалеку от главного здания находилась еще одна постройка, двухэтажный гостевой дом, который Виз оборудовал под мастерскую, а на втором этаже жил сам. На крытой галерее гостевого дома, освещенной единственной лампой, была с математической аккуратностью сложена высокая поленница, около нее дремал примитивный квадратный голем, подобрав многочисленные конечности. У стены дома, словно выставка артефактов, стояли разнообразные предметы: ящики, кастрюли, корыто, стремянка, мотки проволоки, обломки сельскохозяйственных инструментов и детали простецовых машин. Виз не брезговал ничем и считал, что самое важное — функциональность.
— Пойдем сразу ко мне, я чай недавно ставил, — сказал он, щелчком пальцев отправляя контейнеры под навес в компанию к голему.
Тот даже не пошевелился. Лео кинул еще один взгляд на дом — надо бы зайти, проверить, как там библиотека, посетить свою комнату и комнаты братьев, хотя бы попробовать разобрать вещи, оставшиеся после родителей… ну, как-нибудь потом. Он шагнул вслед за Византом через порог гостевого дома и плотнее прикрыл обитую войлоком дверь.
Внутри мастерская оказалась обширной и светлой, наверняка Виз ее расширил. Там было жарко натоплено, побулькивал чайник на крюке атанора. На длиннющем верстаке, устроенном вдоль окон, разложены инструменты, магическая утварь, гипсовые формы для отливки из суспензии аргилуса. Часто големов не лепили с нуля, как произведения искусства, а собирали из готовых отливок — индивидуальности в них получалось меньше, зато работа двигалась быстрее и можно было совершенствовать целую отдельную серию. Виз отобрал у Лео сверток с запчастями и жадно высыпал содержимое на верстак.
— О! О! — забормотал он, перебирая крохотные детальки. — Проволоки три мотка! Высшей пробы! Вот это добыча. И сапфиры крупные. Хорошая огранка, слушай! Как это тебе так повезло?
— Удачно зашел, не успели расхватать. Сделаешь мне голема-разведчика? По образцу твоих жукариев?
— Жукария сделаю. Правда, я их малость усовершенствовал, и теперь они, скорее, крысарии.
— О, Ястреб, я только к омерзительному слову «жукарии» привык! Почему нельзя на латыни называть?
— Потому что как хочу, так и называю! И потому что это всех бесит — меньше сюда таскаться станут. Я еще мотылькариев придумал, но они пока не очень летают.