Что ж, надо отдать простецовым промышленникам должное: сначала они пытались делать предложения. Мол, сколько процентов дохода нужно, чтоб вы позволили разрабатывать долины и пустили туда технику. Случались… смертельные недопонимания.
Лео тяжело вздохнул. Временами хотелось согласиться с Бертой и оказаться вне исторических процессов. Запереться в долине и делать вид, что ничего не происходит.
— Держи, готово. — Виз поставил четвероногого кроху-голема на верстак, и тот бестолково закопошился, поблескивая сапфировыми глазками. Один глаз стоял ровно, а второй криво. — Подвесь сразу на себя, чтоб я не морочился.
— Хорошо, давай. Ого-о, вот это да!
Маленький голем исчезал прямо на глазах, сливаясь с поцарапанной, заляпанной и кое-где прожженой поверхностью. Через несколько мгновений различить на верстаке можно было только пару едва заметных голубых искорок.
— Это не крысарий, — сказал восхищенный Лео, протягивая руку к якобы пустому месту, — это хамелеонарий.
Виз фыркнул.
— Хамелеонарий. — Он попробовал слово на вкус, покачал головой. — Хм, это даже для меня слишком. Нравится?
— Еще бы!
Лео поднял ладонь, разглядывая кроху. Он и правда немного походил на крысу — размерами и формой тела и длинным голым хвостом с лезвием на конце. У него имелись четыре лапы с пальчиками и присосками, а вдобавок к ним две пары манипул на голове. Еще одна — длинная и тонкая, свернутая спиралью, как хоботок бабочки, она пряталась под треугольной пластинкой личины. Если бы не смещенный сапфировый глаз, то лицом голем напоминал бы богомола. А так он напоминал камбалу, что правда, то правда.
— Спасибо тебе огромное, дружище! Ты все-таки гений у нас, тетя Кристина гордилась бы тобой безмерно.
Виз немного зарумянился, глянул на верстак с инструментами и усмехнулся грустно:
— Надеюсь. Я и правда все время думаю, что бы она сказала. Вряд ли бы ее порадовали големы-самоубийцы.
— Ей самой приходилось помогать Красному Льву из-за дяди Фильберса.
— Вот именно. Поэтому ее бы это все не порадовало вдвойне.
— Мой хамелеонарий порадовал бы. — Лео стряхнул голема с ладони, тот повис, уцепившись за палец манипулой, ловко подтянулся и влез обратно. — Смотри, какой шустрый! Кстати, хотел тебя спросить: может, в тетради тети Кристины что-нибудь о картах было?
— О картах?
— О ваших картах. Игральных. Которые она в посылке передала вместе с тетрадью и кучей отвлекающего барахла.
— Погоди. — Виз нахмурил белесые, в рыжину, брови. — Почему ты спрашиваешь о них? Хочешь сказать…
— Да, вплоть до недавнего времени ученики школы продолжали в них играть. С вашей легкой руки. Все эти годы игра не останавливалась.
Виз присвистнул.
— Ого! То есть их сдавали, они собирались, их сдавали заново… и так — сколько? Пять лет уже? И так пять лет. А… А?
Лео глянул в жадные, посветлевшие глаза товарища и покачал головой.
— Несколько дней назад Надзор их обнаружил и сжег. На них что-то было, какие-то чары. По этим эманациям их и отследили.
— Какая жалость, — пробормотал Виз, опустив голову. — Черт, я вот сейчас подумал, это же мамины карты… Она не просто сунула их в коробку для количества, она вложила бумажку с правилами игры. Там было подробно все расписано: какая карта что означает, что означают их сочетания, как передавать, в какой момент сдавать ведущему… Зачем нужно это расписывать, если карты были только балластом?
— И правда, зачем?
Виз придвинул табурет и тяжело сел, сгорбившись и уставившись в пол между своих стоптанных ботинок. Можно было подумать, что он горюет по погибшим памятным вещам, но Лео знал, что это не так. Виз вспоминал и сопоставлял что-то важное, что, может быть, дало бы ответы на некоторые вопросы.
Отправив голема гулять по верстаку, Лео отошел к горелке и занялся завариванием очередной порции чая.
Когда он поставил перед Визом дымящуюся кружку, тот поднял голову и сказал:
— Мама занималась малыми вероятностями, знаешь? Та тетрадь, которую она передала, — это была ее рабочая тетрадь. А колода, как я теперь понимаю, была рабочая модель. Настроечная таблица. Но как конкретно она работала…
— Настроечная таблица? — не понял Лео.
— Смотри. Если немного отодвинуть креационистскую концепцию… впрочем, они не конфликтуют. Смотри, все, из чего состоит сущее, является информацией, колебанием частиц. Божественное Слово — то самое, что было вначале — это информация. Частицы колеблются — передают энергию. Энергия — мезла, в нашем частном случае — канденций. Чем ниже частота — тем объекты плотнее, а чем частота выше — тем обьекты менее твердые. Это как струна колеблется: чем чаще, тем хуже ты ее видишь. И наоборот.
— Это все написано в тетради тети Кристины?
— Не только в ней. В тетради — самые последние записи. Человеческое сознание может охватить только определенное количество колебаний, то есть диапазон частот у него ограничен. Но человек может смещаться туда-сюда по этим струнам. Если человек настроит себя на нужную частоту, он может воспользоваться ее энергией.
— Интересно. — Лео, задумавшись, потер переносицу. — Если так рассуждать, то источник канденция для магии не обязателен. То есть любой простец может стать магом?
— Теоретически да, — кивнул Виз, — а практически — ни разу о таком не слышал. Я говорю немного о другом. Я имею в виду, что все наши инкантации, сигилы, глифы, ритуалы и прочие действия — это камертоны. Иначе говоря, настроечные таблицы. И карты — тоже настроечная таблица, понимаешь? Интересно только, на что она настраивает…
— Хочешь сказать, что карты — это не предмет, а заклинание?
— Похоже, что да. Рабочая модель. Жаль, что теперь уже не проверить. — Виз глотнул чая и решительно отставил кружку. — Давай кое-что покажу? Я ведь работал с мамиными записями. Пока, правда, только фокусы получаются.
— Покажи.
— Мама предполагала, что можно так повлиять на выбор, который мы делаем каждую минуту и секунду, что он станет предсказуемым. Информация, Слово, из которого сделаны все миры, вибрирует, и в этих вибрациях есть паузы, понимаешь?
— Эм-м…
— Неважно, я и сам не до конца. В моменты этих пауз можно определять выбор, чуть менять его. Вот, гляди.
Виз вынул из кармана блестящую золотую крону. Старинную, простецовую. С одной стороны был изображен император Наполеон Седьмой, с другой цифра пять.
— Загадай — орел или решка?
— Орел.
— Теперь кидай. Только не подколдовывай.
Лео бросил монету на верстак. Она перевернулась в воздухе, пришла на ребро, покружилась несколько долгих мгновений и наконец упала.
Орел.
Лео повторил бросок, потом еще раз. Орел и орел.
— Хм… это наверняка мой кисмет.
— Какой кисмет. — Виз коротко рассмеялся. — Ты же его снял, чтобы пристегнуть голема. Бросай еще.
В следующие десять минут Лео выкинул орла тридцать четыре раза кряду и два раза решку.
— Это счастливая монета, — объяснил Виз, — никак не привязанная ни к тебе, ни ко мне, ни к кому-то еще. Не артефакт. Абсолютно самостоятельная. Она немного фонит, но в ней нет чар. Что это, как ты думаешь?
— Эм-м-м… неужели волшебный предмет?
— Да. Хоть и примитивный. Я работал над ним с марта… полгода уже, считай. Очень трудоемкая, кропотливая штука.
— Обалдеть! Виз, ну ты даешь! Это не вещь, это отражение! Ты создал эту монету в Средней реальности? Невероятно круто!
Виз довольно хмыкнул.
— Дис только не говори.
Лео покачал головой и снова принялся кидать монету на верстак.
— В ней ничего особенного нет. — Визант, взявшись за подбородок, наблюдал мелькающий золотыми бочками кругляш. — Кроме того, что она материализуется в Малкут и поворачивается избранной стороной вверх. Ничего больше. Но мне понадобилось полгода, чтобы собрать и правильно прописать эту информацию в Йесод. Это не то чтобы сложно, но…
— Но?
— Требуется нечто большее, чем знания и навыки. Это долгий разговор, Лео, потом расскажу. Приедешь на пару деньков, поболтаем, я все расскажу, покажу. Может, тебе со стороны кое-что виднее будет, подкинешь какую-нибудь мысль здравую.
— Звучит как-то… не слишком позитивно. С монетой что-то не так?
— С ней все так.
— С тобой не так? — проницательно прищурился Лео, сжав крону между пальцев.
Визант махнул рукой.
— И со мной все так. Просто хочется что-нибудь посерьезнее монеты, а с этим есть проблемы. Не бери в голову. Приедешь на подольше — все расскажу.
— Договорились.
Лео вернулся к игре, пытаясь выкинуть еще одну решку. Маленький голем подобрался поближе, сплел крохотные манипулы и неподвижно уселся на верстаке, следя, как монета раз за разом падает лицом вверх.
Глаза у него были, как у камбалы.
Глава 11
Лео три часа поспал в поезде, прислонившись виском к раме заиндевевшего окна. Работяги, направляющиеся в город затемно, постепенно набились в вагон, надышали, наполнили воздух влажным душным теплом. Лео ехал издалека и поэтому смог занять сидячее место поближе к печке, даже немного согрелся.
Но теперь, выйдя на темный перрон и миновав здание вокзала, Лео двигался вместе с толпой к трамвайным остановкам и явственно ощущал, что его знобит от холода и недосыпа. Всего несколько слов — и озноб можно было бы снять, но увы. Лео вернулся в город, и условие не применять магию вернулось тоже. Да и детекторы никуда не делись.
Ничего. Потерпеть осталось совсем немного.
Темное небо, жидкий свет фонарей, от дыхания идет пар. Лео поднял повыше воротник и поправил кашне. Незаметно потрогал сквозь пальто Камбалу — так он назвал маленького голема — тот свернулся за пазухой, как котенок. Голем был теплым, и не только оттого, что пригрелся под одеждой. Волшебная глина, как и любой источник абсолюта, испаряла крохотные порции канденция в виде тепла или света. Для готового изделия любого качества эти потери были несущественны, а вот открытый аргилус, пластичный от несвязанного абсолюта, мог быстро выветриться до бесполезности. Именно поэтому лишенный привязки к хозяину голем очень скоро становился кучкой мусора и восстановлению не подлежал.