В церкви всегда горит огонь, даже если все свечи погашены. В ризнице, если там кроме облачений хранятся какие-нибудь священные предметы, тоже зажжена лампадка. Это живое пламя, и оно наверняка помнит, что происходило вокруг.
Да, в другом месте такой ритуал бессмысленен. Ведь требуется огонь, не гаснувший от момента преступления до момента вопроса. Когда-то Мануэль мог часто прибегать к этой технике. Теперь время не то.
Лео хмыкнул, вспомнив, что куратор отговорился инквизиторской бюрократией. В глазах простецов это должно быть единственным препятствием всесилия Инквизиции.
Падре Жасан забрал у Люсьена ящичек, поставил на скамью, откинул крышку и достал что-то очень мелкое, видимо, искомый ключ. Снять ошейник оказалось несложно — один поворот, и он распался.
Куратор поставил на пол друг напротив друга две прозрачные пирамидки размером со стакан то ли из стекла, то ли из абсолюта — так сразу и не различить. Лео напрягся, ожидая каких-нибудь фейерверков и эффектов, но ничего не произошло. Свет снова пригасили, и стало заметно, что в пирамидках медленно клубится опаловый туман, словно в воду капнули молока.
Мануэль кивнул и ушел в ризницу, где некоторое время чем-то грохотал и что-то двигал. Люсьен сел рядом с Лео, лицо его было совсем бледным, тоже наверняка устает, как собака.
— Мы что-то увидим? — спросил у него Лео. — Узнаем?
— Тш-ш. Увидим, если повезет.
Стало очень тихо. Падре Жасан молча поблескивал своими очками, держал наизготовку самописку и папку с закрепленными листами, фонарик он пристроил на спинке впереди стоящей скамьи. Мануэль все не выходил из ризницы. Лео заметил знакомый маленький силуэт между скамей — девочка! Тряхнул головой, поморгал, дернулся встать, но Люсьен удержал его и жестом велел сохранять тишину.
По спине продрало холодом — все-таки это создание пугало до мурашек. Так и казалось, что она сейчас подойдет и вцепится крошечными ручками в горло. Но и Люсьен, и куратор сохраняли полное спокойствие, причем куратор что-то быстро записывал.
Сейчас нам откроется тайна. Где твое любопытство, Цинис?
Любопытства он не ощущал. Только ужасную гадливость, страх и еще фоновое упорное беспокойство. Сперва он никак не мог понять, что конкретно его беспокоит. Мануэль? Кассий? Инквизиторы? Надзор? Падре Кресенте? Пожар?
Да, пожар и… и правда ли, что соседи разобрали к себе погорельцев, как говорил этот… как его? Шандор с третьего этажа. Не сгорел ли дом полностью, не добавилось ли к двум десяткам беженцев еще полсотни таких же?
А призрак… что призрак, это же просто ребенок, маленький ненастоящий ребенок, девочка с косичками, в платьице и с завязанными глазами. Да и пропала она уже. Почему же так страшно… тонкие волоски шевелятся на загривке, как от дуновения холодного ветра.
Зал наполнился тенями, полупрозрачными, но узнаваемыми. К выходу бесшумно прошла Далия Вебер в синем платье, папка с нотами прижата локтем к боку. Двое мальчиков в белых рубахах министрантов обменялись пинками у дверей ризницы, руки же, занятые церковной утварью, в дело не пустили. Все смазалось, размылось и снова собралось — падре Кресенте прошел из угла в угол, задерживаясь у поставцов: гасил свечи. Больше никого в зале не было. Падре ушел в ризницу, открыв и закрыв полупрозрачную дверь.
Потянулись минуты. Сумрак время от времени колыхался, будто кто-то трогал пальцем поверхность воды. Опаловое свечение в пирамидках едва заметно пульсировало. Падре Жасан поглядывал на наручные часы — их циферблат тоже был заметен окружностью зеленоватых искр.
Девочка — тень ее — пробежала вдоль рядов и исчезла где-то около ступенек, ведущих к алтарю. Еще несколько минут тишины.
Вот призрак — или кто она там — снова показался около задних скамеек, легко пробежал вдоль рядов, но на этот раз не исчез, а приблизился к двери ризницы, вытянув руки перед собой, и замер, словно прислушиваясь. Потом — Лео не очень удивился, но все равно моргнул — девочка прошла сквозь стену и исчезла внутри.
Падре Жасан обменялся с Люсьеном взглядами, тихо перебросился парой фраз и продолжил свои записи. Самописка так и летала туда-сюда, но слов было не разобрать.
Лео вытянул шею, борясь с искушением подпитать зрение канденцием, но тут из ризницы послышался злобный рык, а потом змеиное огненное шипение — такое мог бы издать раненый дракон. Раненый и очень злой.
Люсьен вскочил, а падре Жасан только кивнул каким-то своим мыслям и, приподняв очки, благожелательно уставился на закрытую дверь ризницы.
Спустя мгновение она распахнулась, и оттуда выскочил Мануэль как черт из табакерки, окончательно встрепанный и очень, очень злой. Никакой девочки с ним не было, проекция исчезла.
— Тульпа! — зашипел он, оглядывая часовню горящими глазами. — Распроклятая богомерзкая тульпа, наглая, отвратительная, полностью сформированная, самовольная и сильная, как сам дьявол! Проклятье! У меня под носом!
— Вот именно, у вас под носом, дорогой Мануэль, — подытожил куратор, откладывая самописку, снимая и протирая очки платком. — Ни на что это вас не наводит? Ни на какие мысли?
— Наводит! Наверняка маг, создавший ее, валяется где-то в состоянии овоща и пускает слюни! Она неуправляема, а значит, его мозг уже полностью превращен в кашу. И если он при этом не подох, значит, за ним либо следят другие, либо сама тульпа за ним ухаживает.
Все-таки креатура. Искусственное создание.
— Простите, — сказал Лео. — Тульпа? Это же что-то баснословное.
— Как же! Одна такая чуть было не сломала всю мою карьеру в восемьсот семидесятом году. Баснословное! Держи карман!
— Если бы вы не нарушили тогда все мыслимые правила безопасности и не кинулись бы разыскивать мага-хоста, Мануэль, то сейчас не носили бы вот это. — Падре Жасан выразительно постучал по скамейке разомкнутым ошейником. — Это же абсолютно ни в какие ворота не лезло — спалить приют для умалишенных.
— А у меня был выбор, при всем уважении? Та проклятая тульпа набрала невероятную силу, пролезла на должность мэра, творила несусветную дичь, а отцы города только глотали и глаза таращили. Всех повязала, да так, что никто пикнуть не смел. Десять лет перекапывания улиц и ежегодная замена брусчатки на новую. То сносим все лавки, то строим заново, то опять сносим. Людей переселяем целыми кварталами с лучших мест в худшие или вообще за пределы города. А украшения улиц? Внизу все разрыто, не проехать, не пройти, посредине жуткие скульптуры, сверху — гирлянды бумажных цветов в четыре слоя. Какая-то феерия психоза. Если бы я до нее не докопался, она бы скоро человеческими черепами начала улицы мостить.
— Ну, ну, полно, не горячитесь.
Однако Мануэль горячился, хоть и сбавил немного громкость.
— Надо думать, что хост — хозяин тульпы — скрывается где-то неподалеку. — Он принялся нервно расхаживать перед алтарем. — Радиус их свободного действия невелик, не больше полукилометра, значит, надо обыскать соседние дома, все, тщательно. Падре, прошу вас, вызовите еще людей — оцепим район. Очередной неудачи я не потерплю.
— Я слышал, что девочка появлялась здесь в прошлом году, — вставил Лео, лихорадочно соображая, кому же тульпа может принадлежать. — Получается, все это время около школы находился некий маг? Что ему здесь нужно?
— Спросите тоже! — фыркнул Мануэль. — Он знал об артефакте и подбирался к нему. Но артефакт, я уверен, проклят и воздействовал на тульпу, а она, в свою очередь — на хоста. Вскипятила ему мозги. Теперь с ним, считай, покончено: тульпа убивает — и делает это безжалостно. Падре Кресенте просто случайно повезло. Тульпа все-таки не профессиональный убийца, не проверила, жива ли еще жертва. А вот Леманну повезло меньше. Что она искала у покойного? Конечно, артефакт! Но что-то ей тогда помешало.
— Но… — Лео хотел сказать, что браслет в прошлом году преспокойно лежал в склепе на руке покойного Ригана, а девочка уже появлялась в школе, но вовремя прикусил язык. Неизвестно, что Мануэль сказал куратору о целях их поездки.
— Господин де Лерида, а разве же сия богомерзкая тульпа не может быть творением кого-нибудь из детей? — спросил Люсьен. — Не зря же в школах второй ступени выявляют малефиков. Может, и в здешних классах такой малефик имеется? Вот он и создал тульпу.
Мануэль посмотрел на Люсьена с некоторым даже сочувствием.
— Вы просто еще не имели дела с этими тварями, мой дорогой. Для того, чтобы создать полноценную материализованную тульпу, такую, чтобы не просто бродила легким облачком, а могла брать предметы, разговаривать, далеко перемещаться, да вот пожалуйста — убивать, магу-хосту понадобится несколько лет, три-четыре года точно. В сосредоточении, медитациях и постоянной работе. И это должен быть сильный маг, хорошо обученный, с особым даром именно к манипуляциям со своей психикой. Хост способен расщепить собственную личность и сотворить из части себя отдельное существо, наделить его характером и волей и, самое главное, — плотью. Последнее может сделать только инициированный взрослый, мощный, очень хорошо обученный маг. Ребенку такое не под силу, это и представить себе невозможно.
Надо же, как хорошо осведомлен и какой у него большой зуб на этих креатур. Не видел еще я де Лериду в такой ярости.
Лео не мог не признать, что собственные его познания касательно тульп и их хозяев очень туманны. Среди магов его круга сведения о создании воплощенной тульпы считались особо закрытыми и не принятымы к обсуждению. Лео помнил, какие сплетни сопровождали Ассунту Сантана, союзницу Красного Льва. Сколько из этих слухов было правдой, а сколько — неуемной дичью, родившейся от недостатка информации, — бог весть.
Однако Лео знал, что существуют целые семьи, посвятившие себя подобным практикам, но хосты жили бок о бок с простецами — дело в том, что сложных тульп чаще всего использовали в политике и заказных убийствах. Куда как удобнее создать креатуру со всеми нужными свойствами, неуязвимую, неуловимую — и протолкнуть ее, скажем, в человеческий парламент.