− Они убивают людей каждый день. Это ужасно, но это жизнь. Ты собираешься воздавать по заслугам каждому аристократу?»
− Да, − прошептал он, ударив кулаком в дверь. − Я это сделал. Я заставил заплатить самого Вседержителя, Мэйр.
И эта бурлящая масса извивающихся змей в небе... стала результатом его действий. В тот момент межвременья с Охранителем он увидел истину. Вседержитель смог бы отсрочить гибель еще на тысячу лет.
Убить одного человека. Свершить возмездие, но вызвать еще больше смертей? Он и Мэйр убежали из поселка. Позже он узнал, что сюда приходили инквизиторы, пытали многих их знакомых и немало убили в поисках ответов.
Убей − и они убьют в ответ. Соверши возмездие − и они воздадут десятикратно. «Ты мой, Выживший».
Он стиснул дверную ручку, но всего лишь получил представление о том, как она выглядела. Он не мог ее сдвинуть. К счастью, он способен проходить сквозь двери. Протолкнувшись вперед, он резко остановился, пораженный тем, что комната оказалась занята. Единственная душа − светящаяся, поскольку это был человек реального мира, − лежала на койке в углу.
Они с Мэйр оставили это место в спешке, и им пришлось засунуть некоторые сбережения в дыру за камином. Теперь их там не было; Кельсер стащил их уже после смерти Мэйр и после побега из Ям и обучения у странного старика-алломанта по имени Геммел.
Обойдя человека, он прошел к маленькому камину. Когда по пути в Лютадель он возвращался сюда за спрятанными монетами, его мысли переполняли грандиозные планы и рискованные идеи. Он отыскал монеты, но их оказалось больше, чем он думал. Целый мешочек монет, и кроме них дневник Мэйр.
− Если бы я умер, − громко сказал Кельсер, − и позволил утащить себя в другое место... Я был бы сейчас с Мэйр, правда?
Ответа не последовало.
− Охранитель! − прокричал Кельсер. − Ты знаешь, где она? Ты видел, как она уходила во мрак, о котором ты говорил, в то место, куда люди попадают после этого? Если бы я позволил себе умереть, был бы сейчас с ней?
Охранитель опять не ответил. Если его сущность и находилась повсюду, то к разуму это не относилось. Учитывая, каким рассеянным он был в последнее время, возможно, его разум уже не мог целиком сосредотачиваться в одном месте. Вздохнув, Кельсер осмотрел маленькую комнату.
Шагнув назад, он обнаружил, что человек встал с койки и озирается.
− Чего тебе?! − рявкнул Кельсер.
Человек подскочил. Он услышал?
Кельсер подошел к нему и дотронулся, получив возможность увидеть старого нищего с всклокоченными волосами и диким взглядом. Мужчина бормотал сам с собой, и Кельсер, прикоснувшись к нему, смог кое-что разобрать.
− В моей голове, − ворчал он. − Вали из моей башки.
− Ты слышишь меня, − сказал Кельсер.
Человек снова подскочил.
− Проклятый шепот. Вали из моей башки!
Кельсер опустил руку. Он видел это в пульсациях. Иногда сумасшедшие шептали то, что услышали от Разрушителя. Но похоже, что и Кельсера они тоже слышат.
Можно ли использовать этого человека? Похолодев, Кельсер вспомнил, что временами Геммел бормотал точно так же. «Я всегда считал его сумасшедшим».
Он попробовал еще поговорить с безумцем, но попытка оказалась бесплодной. Мужчина продолжал подскакивать и бормотать, но ничего не отвечал.
В конце концов Кельсер вышел из комнаты. Он был рад тому, что безумец отвлек его от воспоминаний об этом месте. Он полез в карман, но тут же вспомнил, что у него больше нет рисунка с цветком, который дала ему Мэйр. Он же оставил его Вин.
Кельсер знал ответ на вопрос, который только что задал Охранителю. Отказавшись принять смерть, он потерял возможность воссоединиться с Мэйр. Конечно, если за гранью вообще что-то есть. Если та смерть не является настоящей и окончательной.
Конечно же, она не должна была ожидать от него, что он сдастся, позволит мраку захватить его. «Все, кого я видел, уходили по доброй воле, − подумал Кельсер. − Даже Вседержитель. Почему я настоял на том, чтобы остаться?»
Глупый вопрос. Бесполезный. Он не мог уйти, когда над миром нависла такая угроза. И он не мог позволить себе умереть, даже ради того, чтобы быть с ней.
Оставив город за спиной, он вновь повернул на запад и продолжил бег.
3
Кельсер опустился на колени возле старого погасшего костра, который в этой реальности был кучкой призрачных холодных поленьев. Он обнаружил, что каждые несколько недель или около того нужно останавливаться, чтобы выровнять дыхание. Он бежал уже... очень долго.
Сегодня он, наконец, намеревался разгадать головоломку. Кельсер поднял туманные остатки старого пепелища и сразу же увидел его в реальном мире, но, проникнув за пределы образа, он почувствовал что-то еще.
Не просто изображение, а ощущения. Почти эмоции. Холодная древесина каким-то образом помнила тепло. Этот костер в реальном мире был мертв, но он желал снова разгореться.
Это было странное ощущение − понимание того, что у поленьев могут быть желания. Пламя обеденного костра горело долгие годы и кормило семьи многих скаа. Бесчисленные поколения сидели перед углублением в полу и практически постоянно поддерживали огонь. Они смеялись, наслаждаясь короткими моментами счастья.
Огонь даровал им эти мгновения и жаждал делать это и дальше. К сожалению, люди ушли. Кельсер обнаруживал все больше и больше покинутых деревень. Пеплопады продолжались дольше обычного, а временами Кельсер ощущал, как даже в его реальности дрожит земля. Землетрясения.
Он мог кое-что дать этому костру. «Гори снова, − сказал он ему. − Снова будь теплым».
В физической реальности это было невозможно, но здесь что-то могло проявиться. Огонь на самом деле не был живым, но люди, когда-то обитавшие тут, воспринимали его почти как живого. Знакомого, теплого друга. «Гори...»
Из его пальцев вырвалась вспышка, и, распространяясь по рукам, появилось пламя. Кельсер поспешно выронил его и шагнул назад, ухмыльнувшись потрескивающему огню. Он был очень похож на тот костер, который забрали с собой Наж и Крисс. Вместе с танцующими язычками пламени сами собой появились поленья.
Костер. Он соорудил костер в мире мертвых. «Неплохо», − подумал Кельсер, становясь на колени. Глубоко вздохнув, он сунул руку в огонь и, взяв из середины полено, сжал его в кулаке, захватывая клуб тумана, который составлял сущность этого костра. Костер сложился и исчез.
Кельсер держал в ладонях сгусток тумана. Он ощущал его так же, как и землю под ногами. Упругий, но достаточно реальный, если не сжимать его слишком сильно. Он спрятал сущность костра в карман, практически уверенный в том, что тот не вспыхнет, пока ему не будет приказано.
Оставив лачугу скаа, он вышел в поселок. Ему не доводилось бывать здесь прежде − они с Геммелом никогда не заходили так далеко на запад. Поселок состоял из странных прямоугольных зданий, низких и приземистых, зато каждое окружал большой двор. Кельсер зашел за одно из них и оказался на улице, проложенной между десятком похожих лачуг.
В общем, скаа здесь жилось лучше, чем во внутренних доминионах. Но это было все равно что сказать, будто участь утонувшего в пиве человека лучше, чем утонувшего в кислоте.
С неба сыпался пепел. Хотя в первые дни в когнитивной реальности Кельсер не мог этого видеть, позже он научился различать пеплопады. Он перешел на бег. Вокруг валил пепел, и некоторые хлопья проходили сквозь Кельсера, отчего у него создавалось впечатление, что он сам был пеплом. Выжженной оболочкой, трупом, который сгорел до уголька, гонимого ветром.
Он проходил по чересчур большим сугробам пепла, который не должен был падать здесь так сильно. Пепельные горы далеко, а из своих путешествий он помнил, что пеплопады здесь случаются только раз или два в месяц. По крайней мере, так было до пробуждения Разрушителя. Здесь еще попадались живые деревья, их души проявлялись крошечными завитками тумана, светящимися, как и души людей.
Он догнал людей, идущих по дороге на запад, к городам на побережье. Похоже, их аристократия уже сбежала в том же направлении, напуганная внезапным усилением пеплопадов и другими признаками разрушения. Проходя мимо людей, Кельсер протянул руку, касаясь их, чтобы получить представление о каждом.
Молодая мать, припадая на поврежденную ногу, несет новорожденного, прижимая его к груди.
Старуха, сильная, потому что старой скаа нужно быть сильной. Слабых бросают умирать.
Веснушчатый молодой человек в нарядной рубашке, скорее всего, украденной в особняке лорда.
Кельсер искал безумцев или сумасбродов. Он убедился, что такие типы часто могут слышать его, хотя для этого не всегда нужно быть по-настоящему сумасшедшим. Похоже, многие неспособны разобрать отдельные слова из его речи, а воспринимают ее как иллюзорный шепот. Как отголоски.
Кельсер увеличил скорость, оставив горожан позади. По свету тумана под ногами он мог сказать, что это пригодная для путешествий территория. За долгие месяцы бега он пришел к пониманию когнитивной реальности и в какой-то степени принял ее. В беспрепятственном прохождении сквозь стены есть определенная свобода. Можно подглядывать за людьми и тем, как они живут.
Но он был так одинок.
Он постарался не думать об этом и сосредоточился на беге и ждущих впереди задачах. Из-за того, что время здесь проходило незаметно, у него не возникало ощущения, что минуло много месяцев. И это было гораздо лучше того сводящего с ума года, когда он был заперт в Источнике.
Но Кельсер скучал по людям. Он нуждался в людях, беседах, друзьях. Без них он чувствовал себя опустошенным. Он что угодно отдал бы за то, чтобы Охранитель, даже теряющий рассудок, появился здесь и поговорил с ним. Он с радостью приветствовал бы даже вторжение в эти пустынные земли беловолосого Странника.
Он старался найти какого-нибудь сумасшедшего, чтобы пообщаться хоть с кем-то живым, даже если это будет совершенно бессмысленно.
«Ну хоть чего-то я добился», − подумал Кельсер. У него в кармане костер. Когда он выберется из этой передряги, а он непременно выберется, ему точно будет что рассказать.