— Все в порядке, ваше высочество, — холодно сказал я, задетый его тоном. — Морриган они не получат.
— Вы не понимаете, капитан. Они будут вас пытать. Снимут скан с вашего разума. Так или иначе — ключи вы отдадите.
— Я…
— Нет, не безответственно, — перебил Нуаду. — Преступно. Все будущие жертвы дискордианцев на вашей совести, капитан.
— Ключи в безопасности, Нуаду, — рявкнул я. — Я не могу их выдать. Я их не знаю.
— Что? — не поверил он. — Как вы подчинили Морриган без них?
— Кто кого подчинил, — пробормотал я. — Я бежал… летел с Серенгети. На корабле сломалась система жизнеобеспечения. Я почти задохнулся, когда меня подобрала Морриган. Сама — людей на борту не было, — я вспомнил тишину, ледяной холод, и как в моей голове зазвучала песня — до сих пор не знаю, был ли то зов Морриган или галлюцинация от недостатка кислорода в мозгу. — Она пустила меня в командирскую рубку и назвала своим капитаном.
— Это очень и очень странно, — Нуаду о чем-то надолго задумался.
Патриарха первым увидел Бан-ши и коротко каркнул, привлекая внимание.
К камере подошел немолодой седовласый мужчина в черном костюме-тройке. На груди его висел дискордианский «крест» — две стрелки, одна над другой, соединенные острыми концами. Он пальцем начертил круг на стене, и гель-стекло разошлось, открыв окно.
— Правь, Дискордия! — поприветствовал его Бан-ши.
— Умная птица, — улыбнулся наш гость. — Рад познакомиться, капитан Шаманин. Вас, к сожалению, я не знаю, — он помолчал, ожидая, что Нуаду представится, но тот и рта не раскрыл. — Мое имя Джеро, и я последний Патриарх на Дискордии.
— Надо же, нашелся один, который не бросил свой народ, — съязвил я. Понятно, почему он остался — хотел дождаться меня и Морриган. Те люди в церкви и не подозревали, зачем на самом деле посылали в космос сигналы SOS.
— Нашелся, — Джеро иронии не оценил. — И не бросил.
— Вы слышали, — камеры, я уверен, здесь были. — Ключи вам не получить. Не от меня.
— Не скрою, выведать у вас коды доступа было в моем плане. Но, поверьте, далеко не первым пунктом — лишь на случай, если остальные не сработают, — Джеро глубоко вздохнул. — Три года назад, когда улетели Патриархи, в воздухе парило две сотни островов. Сейчас и десяти не наберется. А еще через год и на их улицах будут жить левиафаны. Я прошу вас о помощи, Артур. Для меня и всей Дискордии. Спасите нас. Отвезите на Землю Обетованную.
Несколько секунд я тупо смотрел на него, переваривая услышанное. А потом захохотал — так, что, казалось, стены камеры затряслись. Может, длилось это дольше, чем следует — Нуаду и даже Бан-ши стали поглядывать на меня с подозрением.
— Вы выбрали наихудший способ попросить о помощи, ваше святейшество, — отсмеявшись, сказал я. Дискордианский Патриарх и его солдаты на Морриган — ага, так и бегу открывать шлюз.
— Теперь я понимаю, — согласился он. — Но ваше отношение к людям моей веры известно, капитан. Заслужено оно или нет — не важно. Я хотел, угрожая вам, вынудить вашу команду принять нас на борт. Мы бы отпустили вас, клянусь Богиней.
— И что пошло не так? — подал голос Нуаду.
— Возникли, — Джеро помялся, — осложнения. — Он коснулся панели рядом с камерой, и стена из гель-стекла исчезла. — Прошу, пойдемте со мной. Боюсь, она будет говорить только с вами.
— Ты что творишь, Солар? — спросил я, когда Его Святейшество проиграл мне ее послание. Кроме нас с Нуаду и Патриархом в переговорной было еще два охранника с лазерными винтовками наперевес — кого и от кого они охраняли, я не понял.
— Спасаю вас, капитан, — пришел ответ.
— Молодец, здорово их напугала. А теперь скажи, пожалуйста, что просто угрожала сбросить бомбу, а на орбите висит муляж. — Дискордия потеряла связь почти со всеми спутниками, но какой-то объект они засекли — так сказал Патриарх.
— Нет, капитан. У планеты осталось три часа сорок три минуты.
— Отлично, Сол, просто отлично. Ты не представляешь, что вынудила меня сделать. — С ней я поговорю позже. — Патриарх, все ли ваши люди хотят попасть на Землю Обетованную?
— Есть те, кто сомневается. Но я не понимаю…
— Считайте, у них появился дополнительный стимул, — я сжал кулаки. — Она не зря называется бомбой мгновенной сингулярности — заряд взрывается сразу после сброса. Через три с лишним часа Дискордия сожмется в черную дыру. Размером с таблетку аспирина, но вам от этого не легче. Сколько человек на планете?
— Пятьсот восемнадцать, — я отдал Патриарху должное — пальцы его подрагивали, но держался он достойно.
— Прикажи Морриган готовить капсулы, — сказал я Солар. — Мы берем на борт пятьсот восемнадцать человек.
И я об этом еще пожалею.
— Омерзительно, — сказал Нуаду.
— Вы о чем, ваше высочество? — спросил л'Амори.
Правильно сделал, что уточнил — на межпланетной дрейфующей станции «Аркадия» омерзительным было все. Омерзительны были узкие коридоры, и мембранная обшивка стен — мягкая и влажная наощупь — будто трогаешь медузу. Вонь человеческого муравейника, где запахи канализации, пота и обреченности сливались в один, самый отвратительный на свете. Тусклый свет — приходилось постоянно щуриться. Рыбьи глаза тех, кто покупал пси-пыль, и тех, кто продавал — у одних пустые, у других холодные, хищные.
Нижние ярусы — снаружи станция походила на огромный улей — хуже всего. Я прожил здесь год. Потом забрал отсюда Солар — беженцы с Маат и Рас Альхаге перебрались на «Аркадию», когда их солнца погасли. Я ненавидел это место и сейчас вдыхал его мерзость с каждым глотком воздуха, и меня тошнило все сильнее.
Но где сбыть пси-пыль, кроме как на «Аркадии», я не знал.
— О них, — ответил Нуаду.
— Мерзость, — поддакнул Бан-ши.
Принц указал на людей в тупике. Белые безволосые тела, жавшиеся друг к другу, будто в попытке согреться. Живые или мертвые, мужчины или женщины, старые или молодые — не понять. Руки-палки, пальцы как тонкие узловатые ветки. От них несло мочой и — кисло — рвотой. Но хуже всего взгляды, немигающие, застывшие, обращенные куда-то внутрь. Если там было что-то внутри, кроме пси-пыли и неутолимой жажды.
— И в Аркадии я есть, — непонятно выразился л'Амори. — Это просто рыбья кровь, ваше высочество. — У них на Эа пси-пыль называли так. — А вот и покупатель, капитан, — Л'Амори кивнул в сторону высокой фигуры, показавшейся из-за поворота коридора. Как ни странно, но у бывшего священника связей в преступном мире оказалось больше, чем у того, кто однажды бежал из исправительной колонии на Серенгети.
— Будь на связи, — попросил я.
Покупатель открыл герметичную дверь, ведущую во внутренние отсеки «Аркадии», и л'Амори прошел туда вслед за ним.
— Они гниют изнутри, — принц никак не мог оторваться от человекоподобных существ в тупике. Кажется, он и не заметил, что л'Амори нас покинул. — Они отравлены. А вы продаете им яд.
— Не им, — возразил я. — Старшему седьмого яруса «Аркадии». Он может перепродать пси-пыль фармацевтическому цеху, чтобы они сделали лучшее обезболивающее на свете. Может смешать с толченым стеклом и выбросить на улицы. Не моя забота.
— Это неправильно, капитан.
— Неправильно? — Что этот королевский сынок Туата Де Даннан, не видевший мира за пределами своего дворца, может знать о том, что правильно, а что нет? — Не я решил за них глотать или не глотать эту дрянь. Думаешь, они не знали, на что идут? Знали, и еще как. — Моей первой работой на «Аркадии» было расталкивать по утрам эти шевелящиеся живые кучи, отыскивать мертвецов и вывозить в утилизатор. Там я познакомился с Солар — техников на станции было больше чем достаточно, и муниципалитет мог предложить ей только место в крематории. — Не я принуждаю их красть, убивать и умирать за рыбью кровь. Они сами. Всегда сами, — чудовищным усилием воли я заставил себя успокоиться. — Не думайте о них — им не помочь. А нам нужна энергия. — С тем, что мы взяли на Дискордии, осталось совсем немного.
— Тишина, капитан, — Нуаду меня как будто не слышал. — Хуже всего — тишина. Знаете, как поднимается туман на болоте? На Авалоне когда-то были болота. Сперва тонкие дымные струи стелются по земле, а потом раз, и ты окружен туманом — будто облако упало с неба — куда ни посмотри, везде белый цвет, — Бан-ши на его плече раскрыл клюв, но в кои-то веки промолчал. — Так и тишина. Она просачивается сквозь мельчайшие щели, сквозь окна и закрытые двери, сквозь каменные стены и силовые поля. И вот ты стоишь внутри нее — внутри этого огромного безмолвного паразита, который вытягивает из тебя силы, разум, волю. Вы слышали, как стучит ваше сердце, капитан? Тук-тук, тук-тук — оглушительно, точно молоток бьет и бьет по металлу. Слышали, как кровь шумит в мозговых артериях? Потом и эти звуки исчезали, а тишина становилась абсолютной.
Я сходил с ума, капитан. Были минуты, когда я знал, был совершенно уверен, что умер много веков назад, дворец — моя могила, а я проклят скитаться призраком по его залам — вечно один, вечно в удушливой тишине, — принц не глядя протянул руку и погладил Бан-ши. — В медблоке я нашел пси-пыль. Рыбью кровь — у нас ее тоже так называли. Устоять было почти невозможно. Я насыпал ее в ладонь — помню, как переливались кристаллы — синим, голубым, фиолетовым. Она обещала покой: сны без сновидений, жизнь без страха, смерть без боли. Лгала, конечно, — он повернулся и посмотрел прямо мне в глаза. — Величайшее искушение в моей жизни, капитан. Я выбросил всё за пределы купола — прямо в космос.
— Призрак, говоришь? — помолчав, сказал я. — У нас много общего, ваше высочество. Я был другим человеком, пока Морриган не подобрала меня. Не помню каким, но не живым точно, — странно как звучали эти речи в грязном коридоре на седьмом ярусе «Аркадии», куда нормальный человек по доброй воле не сунется, среди вони нелюдей с рыбьей кровью в венах, с рыбьими глазами, с рыбьими мыслями — найти дозу и забыться. — Этот мертвец бежал с Рас Альхаге, когда погасло его солнце, и ни слезинки не пролил по родной планете. Здесь, на «Аркадии», он зубами вырывал самую поганую работу — лишь бы с голоду не подохнуть. Нанялся в урановые копи Серенгети. Безопасность рабочих там никого особо не волновала, да и его самого тоже. Какая разница? Плевать, завтра — не будет.