— Вы уверены? — недоверчиво спросил я.
— Да, к сожалению, — печально улыбнулся Эдуард Михайлович, стреляя в воздух. Ракета с шипением взвилась в небо, разбрасывая искры по сторонам.
— Пыталась проехать по МКАДу, везде одна и та же картина, замершие люди, — добавила Светлана, закуривая сигарету. Руки у нее при этом заметно тряслись.
— Недалеко от Шереметьево в лесу горят два самолета, то ли при посадке, то ли при взлете, наверное, замерли пилоты. Ужасное зрелище… Много врезавшихся машин, кое-где пожары дымят.
— Это война? — спросил я.
— Интересное предположение, юноша, — ответил Эдуард Михайлович, — возможно, вы правы. Всё, ракеты у меня кончились. Пора на ночлег устраиваться, я порядком вымотался за день.
— У меня отец дома застыл на кухне, и мама где-то в Москве, — с отчаянием заметил я.
— А у меня двое детей в машине сидят без движения, — со злостью добавила Светлана, — и муж неизвестно где.
— Граждане, давайте все обсудим, — поднял руки старик, — эмоции сейчас плохой советчик. В ГУМе можно недурственно поужинать. Я на голодный желудок совершенно не могу рассуждать, целый день на ногах.
В небольшом ресторане застыло несколько посетителей и пара официантов. На кухне дымили остатки супа, судя по запаху, рыбного.
— Я не смогу есть среди всех этих замерших людей, — передернула плечами брюнетка, — такое ощущение, что они смотрят на нас.
— Можно вывести их всех наружу, — предложил я, — если медленно это делать, то они слушаются.
Светлана пошла искать что-нибудь из еды, а Эдуард Михайлович отправился выбирать вино под ужин. С одной стороны, я был безумно рад, что нашел нормальных людей, но хотелось бы увидеть кого-то более внушающего доверие, чем женщина и старик. Хотя, с другой стороны, сам я тоже, наверное, выглядел далеко не героем. Перепуганный юноша, который не знает, что делать.
— Итак, я буду подводить итоги, а вы меня поправляйте, — начал Эдуард Михайлович, наливая всем по бокалу вина, — знаете, сто лет не был в ресторане, на пенсию ведь не разгуляешься.
— Господи, тут, можно сказать, конец света, а вы о еде, — еле сдерживая раздражение, бросила Светлана.
— Итак, замирание произошло в одну секунду по всей планете, — не обращая внимания на Светлану, продолжил пенсионер, — причем животные и прочие организмы совершенно не были задеты. Так что газы и яды, скорее всего, можно исключить. Да и на вирус не похоже. Согласны?
— Допустим, — ответила Светлана, — а как насчет полей?
— Точно, психотронное оружие, — добавил я, — накрыло всех каким-то излучением.
— Шапочку из фольги пробовал, — усмехнулся Эдуард Михайлович, — не помогает. Шучу. Направление верное. Только тогда это какое-то всепроникающее поле, охватывающее всю планету, даже под землю проходит. И это не электромагнитное излучение. От него по большей части экранироваться можно.
— Значит, все-таки война? — спросила Светлана, пробуя гамбургер. — Только какая-то странная. Победители тоже попали под удар?
— Как-то не похоже на войну, — ответил я.
— Эти все умственные упражнения, конечно, замечательны, — заметила Светлана, — но как это поможет вернуть в нормальное состояние моих детей? Кстати, мне надо накормить их.
— Только очень осторожно, — предостерег пенсионер, — пробовал кормить одного из них — не выходит. Жевать не могут. Поить надо очень аккуратно, вода может попасть в дыхательные пути. Ступор ведь, полное отсутствие осмысленных реакций, но рефлексы есть.
— И что делать? — побледнела Светлана.
— Ну, можно внутривенно раствор глюкозы, это наиболее безопасно, — предложил Эдуард Михайлович, выбирая колбасу. — Вы умеете делать внутривенные инъекции?
— Нет, — ответила Светлана.
— Плохо, — покачал головой старик, — через три дня, максимум четыре или пять, надо уметь. Столько человек может без воды в нормальном климате продержаться.
Внезапно погасло освещение.
— Эх, не успели доесть. Где-то предохранитель сработал, или что-то замкнуло. Пора укладываться спать. Вот фонари, тут недалеко магазин туристического снаряжения, — предложил старик. — Выбирайте себе спальник и ложитесь в пределах видимости.
— А детей мне укладывать или как? — спросила Светлана.
— Лучше посадите их, лежа могут задохнуться или подавиться слюной, — посоветовал Эдуард Михайлович. — Завтра с утра встанем пораньше. Нам надо много сделать.
Я залез в спальник и вначале долго не мог заснуть. Неужели через несколько дней все необратимо изменится? Весь мир, который я знал, исчезнет. Зачем? Почему? Засыпал я долго, ворочался и все никак не мог улечься. Старик напротив читал книгу, подсвечивая себе фонарем. Светлана куда-то ушла и вернулась только через час, сдавленно плача…
— Так, значит, версию о войне озвучила Светлана? — спросила психолог, когда Алексей закончил рассказ.
— Наверное, она, — ответил Алексей, — но больше всего рассуждал пенсионер. Он вообще очень рассудительный.
— Скажите, а как звали детей Светланы? — уточнила женщина.
— Хм, не запомнил, — задумался Алексей, — она и не показывала их. Стеснялась, что ли, в таком состоянии.
— Спасибо вам огромное, очень помогли, — пожимая руку Алексею, сказала психолог. — Ой, у вас царапина…
— Да ерунда, — пряча руку, занервничал юноша, — уже и не помню, где посадил.
— Уверена, скоро вас выпустят, — улыбнулась на прощанье психолог.
Часть 2. Проснись
— Надеюсь, электроды не будут мешать вам? — спросила психолог, прикрепляя датчики к голове Светланы. — Расскажите в деталях про второй день замирания, когда вы в кремлевскую больницу пошли. Особенно интересует причина несчастного случая в палате.
— Собственно, я уже все на бумаге изложила, — пожала плечами женщина, — день назад следователю.
— Бумага это одно, а когда проговариваешь вслух, то намного больше деталей выясняется, — заметила психолог. — Много времени это не займет.
— Мне все равно взаперти делать нечего, — усмехнулась Светлана, — пятый день сижу как узница. Уже с ума схожу без детей. Как там они?
— Ребята просто молодцы, у них все нормально, — ободряюще улыбнулась психолог, — и поверьте, скоро все разрешится. Мы же должны разобраться. Кроме вас, никаких свидетелей событий трех дней замирания нет. Живых свидетелей…
— Да, да, конечно, — закивала Светлана, — я готова…
Утром, после скорого завтрака, Эдуард Михайлович предложил нам пойти в кремлевскую больницу, что на Воздвиженке. Это примерно минут двадцать быстрым шагом от Кремля. У меня сложилось ощущение, что старик придумал какой-то план заранее…
Полутемные коридоры с замершими людьми в белых халатах производили зловещее впечатление. Звук шагов гулко отражался от высоких потолков и разносился далеко вокруг. В нос сразу ударил запах неизбежной больничной хлорки и мочи. Организм у замерших хоть и замедленно, но работал, исправно выполняя свои функции. У меня мурашки бежали от этого места, хотелось уйти прочь отсюда, к солнцу. Для чего мы сюда пришли, я так вначале толком и не поняла из объяснений нашего энергичного пенсионера.
— Все очень просто, — рассуждал Эдуард Михайлович, идя по гулким коридорам больницы, — надо попробовать вывести из этого ступора специалиста, в идеале врача нейрофизиолога, а уж он сможет разобраться дальше в причине всего этого замирания.
— Здорово, — усмехнулся Алексей, — подумаешь, всего-то и делов…
— Я как больной со стажем и с приличным набором старческих болячек знаю основное правило врачей, — усмехнулся пенсионер, — не можешь устранить причину — купируй или снимай симптомы.
— Логично, но как это сделать в реальности? Я вот не врач ни разу, — призналась я. — Какие симптомы и как их устранить?
— Ну, это просто, — ответил Эдуард Михайлович, достав увесистый медицинский справочник, — вот здесь ответ. Юноша, почитайте, где закладка, не сочтите за труд. Я вчера перед сном пометки сделал.
— Так, кататонический ступор, признаки, — быстро бежал по тексту Алексей, — восковая гибкость, больной не реагирует на внешний мир… речевое общение невозможно… Терапия… электросудорожная, транквилизаторы из группы бензодиазепинов. Феназепам, диазепам, лоразепам…
Я рассмеялась истерическим смехом, настолько все происходящее показалось мне каким-то нереальным.
— Представила себе, как мы сейчас будем током приводить в чувство замерших людей, — сказала я, смахивая слезы от смеха. — В точном соответствии со справочником.
Эдуард Михайлович остановился около процедурного кабинета и открыл дверь.
— Нет, начнем мы как раз с инъекций лекарств, — возразил пенсионер, — это более понятно. Главное, с дозировкой не переборщить. Ведите замершего, только не врача. Будем тренироваться.
— Совесть мучить не будет? — спросила я. — Ведь юридически мы сейчас совершаем противоправное действие.
— Хотите порассуждать о морали и праве? — удивился Эдуард Михайлович. — И пусть весь мир катится в пропасть?
— Вы как-то много на себя берете, уважаемый, — ответила я, — и не очень понятно, почему.
— У меня, по крайней мере, есть какой-то план, — парировал пенсионер, — и понимание, как действовать. Какие у вас предложения?
— Товарищи, нас всего трое на всю Москву, а может, и страну, — вмешался Алексей, — а вы начали отношения выяснять.
— Ничего личного, — сказала я, — просто начинать эксперименты над живыми людьми, мягко говоря, неправильно.
— Вы хотите вернуть своих детей в нормальное состояние? — спросил Эдуард Михайлович.
— Однако решили уколоть в самое больное место? — удивилась я.
— Блин, старик прав, — сказал Алексей, — это уже не совсем люди, они же овощи почти.
— Ну, тогда приведите своего папу, — заметила я, — и начнем опыты с него, если все овощи.
— Сучка… — процедил едва слышно Алексей, бросая на меня взгляд исподлобья.
Вот тебе и робкий юноша-студент, показал зубки.
— Молодой человек! — повысил голос Эдуард Михайлович. — Я бы попросил соблюдать