[295]. Они [основанные на культурных различиях объяснения] также придали очень удобное оправдание Недобрым Самаритянам – неолиберальная политика плохо работает не по причине присущих ей внутренних проблем, а потому что люди, применяющие её имеют «неверные» ценности, которые уменьшают её эффективность.
В нынешнем ренессансе подобных представлений некоторые теоретики от культуры вообще-то не говорят о культуре как таковой. Признавая, что культура – слишком широкая и аморфная концепция, они пытаются выделить только те компоненты, которые по их мнению наиболее тесно связаны с экономическим развитием. К примеру, в своей книге 1995 года «Доверие»(Trust), Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama), американский нео-кон и политический комментатор, утверждает, что наличие или отсутствие доверия, выходящего за пределы круга семьи, самым серьёзным образом влияет на экономическое развитие. Он утверждает, что отсутствие такого доверия в культурах таких стран, как Китай, Франция, Италия и (до некоторой степени) Корея, мешает им эффективно управлять крупными фирмами, что критически важно для современного экономического развития. Именно поэтому, утверждает Фукуяма, общества высокого доверия, такие как Япония, Германия и США экономически более развиты.
Произносится вслух слово «культура» или нет, суть аргумента остаётся прежней – разные культуры дают разное человеческое поведение, что выражается в разной степени экономического развития в различных обществах. Дэвид Лэндис (David Landes), выдающийся американский историк экономики и лидер возрождения [подобных] культурных теорий, заявляет, что: «в культуре-то и заключается всё дело»[296].
Разные культуры порождают людей с различным отношением к работе, сбережениям, образованию, сотрудничеству, доверию, власти и несчётному количеству других вещей, которые влияют на экономический прогресс общества. Но это суждение нас ни к чему не приводит. Как мы сейчас увидим, культуру очень трудно точно определить. И даже если бы мы могли [это сделать], невозможно ясно установить является ли данная конкретная культура по сути своей полезной или вредной для экономического развития. Позвольте мне объяснить.
Что такое культура?
Многие люди с Запада принимают меня за китайца или японца. Это понятно. Со [своими] раскосыми глазами, прямыми чёрными волосами и выдающимися скулами, восточные азиаты «все на одно лицо», по крайней мере для западного человека, который не распознаёт все тонкие различия черт лица, стиля поведения и манеры одеваться у людей из разных стран Восточной Азии. Людям с Запада, которые извиняются за то, что приняли меня за китайца, я говорю «ничего, всё нормально», потому что большинство корейцев называют всех людей с Запада «американцами» – что некоторым европейцам может совсем не понравиться. Для неискушенного корейца, – я отвечаю им, – все люди с Запада выглядят одинаково, со своими большими носами, круглыми глазами и избыточной растительностью на лице.
Этот опыт предостерегает против деления людей на слишком широкие категории. Конечно, что такое «слишком широкие категории» зависит от цели такого подразделения. Если мы сравниваем человеческий мозг, скажем, с мозгом дельфина, даже такая всеохватная категория как «Homo sapiens» может быть адекватной. Но если мы изучаем как культура влияет на экономическое развитие, даже такая относительно узкая категория как «корейцы» может оказаться проблематичной. А такие более широкие категории, как «христиане» или «мусульмане» больше скрывают, чем открывают.
Однако, в большинстве культуралистских тезисов, культура определяется очень произвольно. Нам нередко предлагают такие грубые категории, как «Восток»-«Запад», критикой которых я даже не стану себя затруднять. Очень часто нам предлагают «религиозное» подразделение, такие категории как «христиане» (которых иногда совмещают с «иудеями» в «иудео-христиан», но чаще подразделяют на «католиков» и «протестантов»), «мусульмане», «иудеи», «буддисты», «индусы» и «конфуцианцы» (последняя категория особенно неоднозначна, потому что это не религия)[297].
Но задумайтесь на минутку об этих категориях. В рамки, якобы однородной категории «католики», попадают и ультраконсервативное движение «Опус Деи» (Opus Dei), широкую известность которому придал бестселлер Дэна Брауна (Dan Brown) «Код да Винчи», и «Теология освобождения» («Teología de la liberación») левого толка, выраженная известным высказыванием бразильского архиепископа городов Олинде и Рисифе (Olinda and Recife) Дома Эльдера Камара (Dom Hélder Câmara): «Когда я даю бедным пищу, меня называют святым. Когда я спрашиваю, почему у бедных нет пищи, меня называют коммунистом». Эти две «католические» субкультуры порождают людей с очень различными подходами в отношении накопления богатства, перераспределения доходов и общественных обязанностей.
Или, возьмём другой пример: [в мире] есть ультраконсервативные мусульманские общества, которые серьёзно ограничивают участие женщин в общественной жизни. И в то же самое время, половину специалистов Центрального банка Малайзии составляют женщины – гораздо большая доля, чем в любом другом Центральном банке в, якобы, более «феминизированных» «христианских» странах. Или ещё пример: некоторые полагают, что Япония преуспела экономически, из-за её уникальной ветви конфуцианства, в которой упор делается на верность и преданность, а не на личное самосовершенствование, как в китайской или корейской ветвях[298]. Согласны вы с этим обобщением или нет (подробнее об этом вопросе далее), оно демонстрирует, что существует более одного вида конфуцианства.
Если такие категории, как «конфуцианцы» или «мусульмане» слишком широки, может быть взять страны как культурные единицы? К сожалению, это проблемы не решает. Как культуралисты сами с готовностью признают, [каждая] страна зачастую содержит различные культурные группы, особенно такие большие и культурно разнообразные, как Китай и Индия. Но даже в Корее, одном из самых культурно однородных обществ в мире, между регионами имеются значительные культурные различия. В частности, люди с юговостока (Kyungsang) считают людей с юго-запада (Cholla) умными, но двуличными и совершенно не заслуживающими доверия. Люди с юго-запада в долгу не остаются, и считают тех, с юго-востока, грубыми и агрессивными, хотя и решительными, а также хорошо организованными. Не будет большой натяжкой сказать, что стереотипы этих двух корейских регионов, схожи с теми стереотипами, которые немцы и французы имеют в отношении друг друга. Культурная рознь между этими двумя корейскими регионами настолько сильна, что некоторые семьи даже не позволяют своим детям создавать брачные союзы с семьями из другого региона. Так есть ли единая «корейская» культура или нет? И если всё так непросто даже для Кореи, нужно ли даже упоминать другие страны?
Я мог бы и продолжить, но думаю, что проиллюстрировал свою мысль: такие широкие категории, как «католики» или «китайцы» просто слишком грубы, чтобы иметь аналитическое значение, и даже [отдельная] страна является слишком большой культурной единицей, чтобы [строить на её основе какие бы то ни было] обобщения. Культуралисты, конечно, могут возразить, что нужно пользоваться более узкими категориями, как «мормоны» или «японские конфуцианцы», вместо широких «христиане» или «конфуцианцы». Если бы всё было так просто. Есть куда более фундаментальные проблемы с теориями культуралистов, к которым я сейчас хочу обратиться.
Д-р Джекилл против м-ра Хайда
С момента [возникновения] Восточно-Азиатского экономического «чуда», стало очень модно считать, что именно конфуцианская культура, по крайней мере частично, лежит в основе экономических успехов региона. Подчёркивалось, что конфуцианство делает [особый] упор на прилежную работу, образование, бережливость, сотрудничество и покорность властям. Казалось очевидным, что культура, которая поощряет концентрацию человеческого капитала (с упором на образование) и физического капитала (с упором на бережливость) и побуждает к сотрудничеству и дисциплине, должна быть полезной для экономического развития.
Но до Восточно-Азиатского экономического «чуда», люди обычно винили конфуцианство в недоразвитости региона. И они были правы. Ибо в конфуцианстве есть много аспектов, которые вредны для экономического развития. Позвольте мне привести наиболее важные из них.
Конфуцианство не рекомендует людям избирать себе инженерные или бизнес профессии, которые необходимы для экономического развития. На самой вершине традиционной конфуцианской общественной системы находятся учёные-чиновники [просвещённые чиновники]. Вместе с профессиональными воинами, которые находятся ступенью ниже, они образуют правящий класс. Этот правящий класс руководит иерархической [системой] простолюдинов, состоящей (в порядке убывания значимости) из крестьян, ремесленников и купцов (ниже них находятся рабы). Между крестьянством и другими подчинёнными сословиями проходит важнейший водораздел. По крайней мере теоретически, отдельные крестьяне могли войти в правящий класс, если они успешно сдавали конкурсный экзамен на государственную службу (периодически так и случалось). Ремесленники и купцы до экзаменов даже не допускались.
Хуже того, экзамены на государственную службу испытывали кандидатов только на знание классических текстов конфуцианства, и поэтому правящий класс с презрением относился к практическим знаниям. В XVIII веке корейские политики-конфуцианцы вырезали своих оппонентов пачками [из-за разногласий] по вопросу, как долго следует носить траур королю по случаю смерти его матери (один год или три года). Учёнымчиновникам [