Война во Вьетнаме началась с патриотического подъема, который очень быстро превратился в известно что. Первым комиксом, относительно серьезно освещавшим вьетнамскую кампанию, был журнал Blazing Combat. Реакция на него оказалась неоднозначной, потому что комикс вышел антимилитаристским. Несмотря на все объяснения вроде «это просто военные истории потрясающей реалистичности», это скорее были истории о том, что творит американская военщина во Вьетнаме. Журнал достаточно быстро закрыли, хотя над ним работали одни из лучших авторов своего времени.
После войны началась новая волна военных комиксов, на сей раз с приставкой «weird». Теперь элемент фантастического в них заключался не в неимоверной живучести и сверхъестественной меткости протагонистов. Бал правили «Haunted Tank», опекаемый призраком времен Гражданской войны, «Creature Commandos» – отряд из оборотня, робота, монстра Франкенштейна, вампира и вариации на тему горгоны Медузы. Попытка DC посмотреть на Вторую мировую «глазами врага» в серии «Blitzkrieg», к сожалению, не увенчалась успехом.
В Великобритании дело обстояло иначе. Еженедельники для мальчиков снабжали их огромным количеством военных историй (что умещалось в рамки «патриотического воспитания»), но самая выдающаяся серия была резко антивоенной – это была «Charley’s War», созданная Пэтом Миллсом и Джо Колкахуном для «Battle Picture Weekly». История эта начинается с того, что Чарли Борн, которого окружающие считают дурачком, приписывает себе недостающие годы, чтобы пойти на фронт – и попадает в окопы прямиком перед Битвой на Сомме. Для создания «Войны Чарли» была проведена колоссальная исследовательская работа (подробнее о которой можно узнать из переиздания комикса в 10 книгах издательством Titan Books), а в результате появился один из лучших английских комиксов за всю их историю: динамичный, внимательный к деталям, с живыми диалогами, не лишенный юмора, но при этом – невероятно трагичный. Остается только надеяться, что когда-нибудь будет проделан титанический труд по переводу этой истории на русский язык и она будет издана у нас.
В США же в это время полным ходом шёл своеобразный «пересмотр» итогов Вьетнама в массовой культуре. Началось все с телесериала «Команда А», а одним из самых явных проявлений стал комикс «’NAM», сценарии к которому писал ветеран той войны Дуг Мюррей. Серия оказалась весьма популярной, но её тон ближе к середине начал смещаться в сторону изображения протестующих против войны, которые в отличие от симпатичных главных героев были изображены совсем уж карикатурно. В колонках писем восхвалялась «реалистичность» журнала, но на деле Комикс-Код не позволял стать ему таковым. В последние годы существования над «’NAM» работал уже Дон Ломакс, еще один комиксист-ветеран, изменивший подход американцев к военным комиксам, создав мрачный «Vietnam Journal», бледной тенью которого являлся «’NAM».
Смена десятилетий (1940–1950-е) ознаменовалась сменой читательских пристрастий. Похождения супергероев ушли на второй план, публику интересовали другие жанры: военный комикс, вестерн, криминальный комикс и комикс-мелодрама. Собственно, историю последнего жанра мы и рассмотрим чуть подробнее.
Изобретённый в конце сороковых Саймоном и Кирби (уже прославленными авторами «Капитана Америки», главным креативным дуэтом Золотого Века американского комикса), жанр был идейным наследником «журналов с признаниями». В начале прошлого века читатели жаждали историй от «людей по соседству», невыдуманных историй о человеческих судьбах. Эта тенденция сильна до сих пор и воплощается в виде постановочных ток-шоу. Душещипательные истории в журналах тех лет в действительности тоже не были написаны обыкновенными людьми – то были стилизации под «простонародные» письма от профессиональных писателей. Нишу криминальных и судебных историй заняли уже задолго до Саймона и Кирби, поэтому они обратились к историям о любви.
Как и всякий жанр, на 90 % романтические комиксы состояли из концентрированной пошлости (в первоначальном смысле слова). Нарисованные практически под копирку сцены поцелуев, нарочито утрированные эмоции – это были ужасающе слезливые истории с сахарными хеппи-эндами. Вплоть до 1970-х годов романтические комиксы особенно не менялись: он любит её, а она его нет; он изменяет ей, она изменяет ему; он находит истинную любовь, она ревнует так, что волосы трещат от электрических искр – и прочее, и тому подобное.
Если первые «romance comics» добросовестно старались походить на реальные истории из жизни, то последующие были уже полны штампов, и служили подросткам не лучшим примером для подражания (хотя, справедливости ради, заметим: чаще всего романтические комиксы носили на себе пометку «for adult readers»).
Главным врагом подобного рода продукции стал психиатр Фредерик Вертам. Он обличал романтические комиксы (и, признаться, не без оснований). Если его претензии к остальным жанрам носили порой довольно бредовый характер, то здесь всё было просто и понятно: Вертам пишет, что главные потребители подобной продукции – совсем юные девочки и уходящие в плавание моряки. И если с моряками всё понятно, то для девочек такая продукция была не самой лучшей; в условиях нарождающейся сексуальной революции романтические комиксы давали детям весьма странные ролевые модели, не имеющие отношения к реальной жизни, полные дешёвого мелодраматизма, лицемерия («social hypocrisy») и сводящиеся к «роялям в кустах» в конце.
Распространенный сюжет романтического комикса – история девушки-карьеристки, под давлением чувств и общественного мнения делающей в итоге выбор в пользу формулы «кайзер-киндер-кюхе-кирхе» по-американски. Согласитесь, сомнительное образовательное чтиво. А уж когда романтические комиксы окончательно стали витриной для визуализации рассказов про отношения из серии «как не надо себя вести», жанр окончательно превратился в рассадник чувства неполноценности для девушек, потому что виновницами краха отношений в комиксах, как правило, выступали главные героини (потому что они, по сути, были единственными действующими лицами таких комиксов, мужчины там обычно вообще наличествовали в качестве мебели).
Казалось бы, настолько однотипное чтиво должно быстро надоесть, но на деле издатели (при страшной однотипности содержания) пытались максимально разнообразить жанр внешне. Ассортимент романтических комиксов был огромен – отдельными поджанрами были «романтические вестерн-комиксы», «романтические военные комиксы», «романтические комиксы про врачей» (там молодые доктора в белых халатах влюблялись и женились на прекрасных медсестрах), «романтические комедии» (карикатурно нарисованные и, благодаря карикатурности, позволявшие себе особенные вольности в изображении фигур и нарядов героинь). Были комиксы о любви голливудских звезд (выдуманных и настоящих), были и совсем экстравагантные обрамляющие истории, вроде приключений Купидона, которому необходимо соединить любящие сердца.
Парадоксально, но до наших дней сохранились в основном именно внешние атрибуты романтических комиксов (щедро в свое время порезанных на шедевры Роем Лихтенштейном) – их охотно пародируют даже в супергеройских сериях, превосходно выучивших главный урок успеха романтических комиксов – иногда читателям интереснее не «кто кого», а «кто с кем».
Выход в 1954 году в США книги доктора Фредерика Вертама «Совращение невинных» (книга вызвала огромный резонанс в обществе и положила начало пропагандистской кампании против комиксов), последовавшие за этим сенатские слушания, посвящённые влиянию «crime comics» на уровень детской преступности, принятие издательствами Комикс-Кода – это всё события, многократно описанные, с разных сторон изученные и, конечно, для истории североамериканской индустрии комиксов поворотные. Но за всеми этими громкими инцидентами трудно разглядеть, каковы были предпосылки к ним, как поэтапно, с самого начала сороковых годов, в американском обществе понемногу нагнеталась антикомиксная истерия.
Родительские организации, которые, поднимаясь в своей праведной ярости «на защиту детей», оказывались куда опаснее стада бешеных быков; литературные критики, стремившиеся сделать себе имя на малоосвоенном ещё поле деятельности, религиозные активисты и военные – все они периодически под тем или иным предлогом обрушивались на комиксы, уличая их в безнравственности, пропаганде насилия, высмеивании традиционных семейных отношений. Авторитет противников комиксов был довольно высок, и становился тем выше, чем громче звучали их патриотические речи. Благо война, разразившаяся на континенте, этому только способствовала. Авторы комиксов могли сколько угодно побеждать Гитлера руками своих героических персонажей, одновременно их же устами призывая к покупке облигаций военного займа – это позволяло снять с комиксов только ярлык «фашистские» (да и то ненадолго). Индустрии приходилось адаптироваться к условиям крайне агрессивной среды.
И всё же постепенно начали раздаваться и голоса защитников комиксов – от художников популярных газетных стрипов до простых читателей. Некоторые издательства стали снабжать свои журналы заверениями в их безопасности для детей; под этими доброжелательными отзывами ставили свои подписи учёные, видные общественные деятели и руководители молодёжных организаций. Доподлинно, правда, неизвестно, действовали ли списки этих поручителей успокаивающе на родителей, напуганных куда более многочисленными журнальными статьями о «малолетних преступниках, воспитанных комиксами»… Некоторые издатели потихоньку начали включать в число публикаций комиксы образовательного толка, а вот Альберт Кантер, создатель Gilberton Company Inc., пошёл ещё дальше: его главным, самым известным и прибыльным детищем стала серия журналов-адаптаций произведений классической литературы – «Classic Comics» (с 35-го номера серия будет переименована в «Classics Illustrated», под этим названием и войдёт в историю индустрии; далее мы так и будем её называть). Вплоть до 1971 года «Classics Illustrated» оставалась флагманом этого странного вида образовательных развлечений – классики в комиксах. Итак, первый номер журнала «Classic Comics» вышел в 1941 году и переск