tu mi meni la; dov'or dicesti,
si ch'io veggia la porta di san Pietro
e color cui tu fai contanto mesti.[34]
А вот и первый девятисложник: Ne l'ип t'arimi е i dui che porti.
— Но в нем нет ни малейшего смысла, — возразил Джованни.
— Я уже говорил вам, — заметил Бернар, — что девятисложники были написаны на французском языке Святой земли. Эти строки кажутся мне слегка видоизмененным переводом на итальянский: «arimer» — это глагол, которым пользовались моряки города Тира, он означает «загружать трюмы», «размещать на корабле», но когда он употребляется как возвратный, то его значение «спрятаться». Поэтому эта строка может означать примерно следующее: «Ты и те двое, которых ты несешь, в одном вы спрятались». Вся тайна в единице! Ну что я вам говорил!
Джованни по-прежнему думал, что вся эта затея не имеет смысла. Но Бруно идея показалась забавной, и он просил Бернара продолжать. Рыцарь проделал все то же самое и с семнадцатой песней:
Ессо la fiera con la coda aguzza,
che passa i monti e rompe i muri e l'armi!
Ecco colei che tutto 'l mondo appuzza.
Or te ne va; e perché se' vivo anco,
sappi che i mio vicin Vitali'ano
sedera qui dal mio sinistro fianco.
così ne puose al fondo Gerione
al piè al piè de la stagliata rocca,
e, discaricate le nostre persone.[35]
И наконец, с тридцать третьей:
La bocca sollevò dal fiero pasto
quel peccator forbendola a' capelli
del capo ch'elli avea di retro guasto.
Ai Pisa, vituperio de le genti
del bel paese là dove 'l sì suona,
poi che i vicini a te punir son lenti,
trovai di voi un tal che per sua opra
in anima in Cocito già si bagna,
e in corpo pare vivo ancor di sopra.[36]
Затем, отделяя слова вертикальными чертами, выводя какие-то каракули, вычеркивая и заново переписывая, Бернар получил из очередной терцины такие строки:
Ne l'un t'arimi е i dui che porti
e com zà or c'incocola(n). Né
l'abento ài là: (a) Tiro (o) Cipra.
Бруно спросил его: почему он вычеркивает некоторые буквы? Бернар ответил, что когда глухой звук сочетается со звонким, это не вписывается в правила французского слогообразования, поэтому один звук можно спокойно отбросить. Но это правило касается только таких сочетаний. Затем он перешел к объяснению смысла новых строк:
— Е сот zà or c'incocola(n): «comme ça» — это опять по-французски и значит примерно следующее: Те двое, которых ты несешь, покрывают тебя своею рясой. Не знаю, как хорошо вы знакомы с девятой песней Рая, где говорится о серафимах о шести крылах, которые скрывают обличья духов… Обычно ряса — это одеяние монахов. Но здесь говорится об ангелах, и, следовательно, ряса — это шесть серафимовых крыл, которые что-то покрывают, по-моему, это яснее ясного.
— Ковчег Завета! — крикнул Бруно. — Там два херувима! Ковчег описан в Ветхом Завете, в Книге Исхода![37] Он сделан из дерева акации, а поверх выложен золотом, на его крышке по краям изображены два золотых херувима, они переплетаются крылами, так что покрывают собою весь ковчег, как и говорил Бернар. Их лица обращены внутрь. Они покрывают весь ковчег своими крыльями, словно рясой…
— Ты прячешься в одном, и двое, которых ты несешь, покрывают тебя своими крыльями, — подытожил Бернар. — А потом идет Né l'abento ài là: a Tiro о Cipra. «L'abento» — это норманнское слово, означающее точку прибытия, место, где можно отдохнуть.
— Да, — сказал Бруно, — им до сих пор пользуются в Сицилии, а иногда и здесь. Джованни, ты знаешь стихотворение сицилийца Чело Д'Алькамо «Спор»?[38] У него встречается это слово в значении «покой» и — Из-за тебя ни днем ни ночью нет покоя мне. Оно происходит от латинского «adventus», что значит «прибывать, причаливать».
— Итак, что мы имеем: Ты нашел покой в Тире или на Кипре. «Chypre» — это по-французски, при этом в итальянском варианте «е» переходит в «а», — продолжал Бернар. — Наверное, когда Саладин подходил к городу, ковчег удалось переправить в безопасное место. Порт Тир, что в Ливане, оставался тогда единственным городом, где крестоносцам удалось отбиться от мусульман, он был осажден, но смог выстоять. Но все же там было небезопасно: Саладин мог в любую минуту направить туда новые армии. Но на защиту города встал весь христианский мир, даже французский король Филипп Август и английский — Ричард Львиное Сердце. Ричард прибыл туда уже после Филиппа, и знаете почему? Он немного задержался, пытаясь отвоевать у византийцев Кипр. Наверное, тогда ковчег и перевезли из Тира на Кипр, из Святой земли поближе к западным государствам. Сначала он побывал в Тире, потом на Кипре, однако на этом острове он тоже долго не задержался. Мы почти у цели, осталось только вычислить, где он теперь…
Бернар принялся сражаться с первой песней Чистилища:
Per correr miglior acque alza le vele
omai la navicella del mio ingegno,
che lascia dietro a se mar sì crudele;
Com'io l'hct tratto, saria lungo a dirti;
de l'alto scende virtù che m'aiuta
conducerlo a vederti e a udirti.
Quivi mi cinse sì com'altrui piacque.[39]
И записал следующую строку: per cell(e) e cov(i) irti qui.
— И с Кипра он прибыл куда-то через святилища, подземные пещеры и дикие, тернистые места, — перевел он. — Но куда же? Сейчас мы это узнаем! — радостно воскликнул он.
Бруно недоумевающе посмотрел на него, а Джованни, все еще сомневаясь, снова спросил:
— Но откуда Данте стали известны эти строки? Разве это не было великой тайной?
— А может быть, он сам и был Великим магистром, — ответил Бернар.
Его переполняли самые разные чувства, не терпелось поскорее найти подтверждение тому, во что он так верил, ради чего жил.
— Мы уже подобрались так близко, неужели ты не рад? Мы подошли вплотную к разгадке тайны… — Он говорил все громче и громче, почти перейдя на крик.
Бруно и Джованни смотрели на него во все глаза.
— Потише, — одернул его Джованни. — Джильята и София спят.
— Я понятия не имею, — зашептал Бернар, — откуда у Данте оказались эти строки. И чего от него хотели убийцы. Почему они украли рукопись? Наверно, кто-то не хотел, чтобы тайна получила огласку, даже в такой зашифрованной форме. Они пытались помешать Данте закончить поэму, — предположил он и зевнул.
— Может быть, мы отложим дальнейшее расследование до завтра? — пробормотал Джованни, видя, что Бернар уже устал.
— Мы можем продолжить в любой момент. А теперь и вправду пора немного поспать, сегодня я ужасно вымотался. Завтра мы можем пройтись по университетскому кварталу, там можно встретить немало интересных личностей. Что скажешь, Джованни?
Бруно и Джованни поднялись.
— Да, версия о ковчеге действительно захватывает воображение, — сказал Бруно, потягиваясь, — все это так загадочно! Кто знает, очень может быть, что все это не случайно…
— Да, это действительно поразительно! — согласился Джованни. — Доброй ночи. До завтра.
Но Бернар не сдвинулся с места, он даже не повернулся в их сторону. Он переписывал последние строки первой песни Чистилища.
V
Рано утром Джильята встала и направилась в обеденный зал, где обнаружила Бернара, который заснул прямо за столом, зарывшись головой в кипу бумаг. Свеча уже давно догорела. Когда она вошла, он внезапно пробудился и резко поднял голову: на его левой щеке осталось большое черное пятно — то отпечатались чернила с листа, на котором он проспал почти полночи. После того как Джованни и Бруно отправились спать, Бернар еще несколько часов продолжал расшифровывать девятисложники, ему удалось выписать нужные строки из всех песен, которые у них были, и сложить их в стихи. Сон сморил его, когда работа подходила к концу.
Бруно и Джованни проснулись, а за ними вскоре поднялась и София: малышка вбежала в столовую вслед за отцом и сразу кинулась к Бернару:
— А правда, что ты участвовал в Крестовом походе?
— Да, это было давным-давно…
— А ты видел там Ричарда Львиное Сердце?
— Нет, он был в другом Крестовом походе…
— А откуда у тебя это пятно на лице?
— Наверное, это след от раскаленного масла, который остался со времен последней осады…
— А почему вчера его не было?
— Видимо, он появляется только в том случае, если накануне ночью мне снятся пылающие стены Акры.
— А какие книги ты там нашел?
— Книги?..
— Да, книги… Мама сказала, что ты пошел в Крестовый поход, чтобы привезти папе арабские книги.
Джильята схватилась за голову:
— Рано или поздно это кончится тем, что к нам нагрянет инквизиция!
Позавтракав сладкими пшеничными лепешками, все трое отправились на прогулку в центр города, в университетский квартал. Но вскоре Бернар оставил друзей вдвоем. Когда они шли мимо церкви Святого Стефана, они столкнулись с каким-то светловолосым человеком. Внешность выдавала его французское происхождение и принадлежность к рыцарству, одежда указывала на то, что он не из простых: на плечах у него красовался ярко-красный плащ с белой опушкой, на поясе висел большой меч.