«40 суток, 8 часов, 27 минут»
Ивор впервые увидел такие большие числа. Что ж, посмотрим, как справится команда.
— Перейти на маршевый график, — отдал он последний приказ.
На этом переход в гипер был завершен.
Большая часть Северной Дуги находилась под властью повстанцев, включая три обитаемых мира бывших королевств. Как теперь там организована власть никто, никто не знал. Ни правительств, ни президентов, ни губернаторов общественности не представляли. На переговорах генерала Марбаса представлял всякий раз другой человек. По всем критериям бывшие королевства относились к сумеречной зоне, а значит Ивор, имея на борту «Нибелунга» членов королевской фамилии не мог себе позволить совершать остановки ни в одной из захваченных систем. Мир там или не мир. Мало того, имея возможность осуществить длительный прыжок в гипере, он собирался сделать за весь перелет до Надаля лишь две коррекции и совсем обойтись без дозаправки.
С экипажем проблем почти не возникало — никто не хлестал метанол, не домогался подчиненных и не воровал с кухни еду, все давно освоились на флоте и кроме безобидных шуток над коллегами ничего себе не позволяли. Другое дело Королевская палуба. Нет, метанол там, разумеется, тоже не употребляли. Но вот о таком понятии, как военная дисциплина, кажется, никогда не слышали. И конечно, для Ивора это не стало сюрпризом. Королевская яхта и боевой корабль понятия не совместимые, даже если какому-то гению пришло в голову засунуть их в один корпус. Но ведь даже у аристократов должны быть чувство страха, инстинкт самосохранения?
Ивор объявил боевую тревогу. Разумеется, все на борту понимали, что она учебная, потому что в гиперпространстве корабли друг на друга не нападали. Другое дело, если бы объявили пожар, эта штука могла произойти и в гипере и была куда опаснее, в том числе тем, что вакуумом огонь не заглушить, а в случае повреждения конструкции можно вывалиться в обычное пространство посреди пустоты. Никто не горел желанием повторять подвиг эсминца «Сигрид».
Но и учебную тревогу команда воспринимала со всей ответственностью. Люди вздевали скафандры, хватали шлемы и выплывали из кают, чтобы занять места по боевому расписанию. На мостике переодевались на глазах друг у друга, не забыв продемонстрировать свои лучшие части тела. Дело в том, что из-за переохлажденного метанола на борту установилась прохладная температура и многие дежурили в рабочих комбинезонах, которые в скафандре бы помешали. Разумеется, в боевой обстановке, никто не станет вылетать в соседнее помещение чтобы переодеться.
Смех, шутки, замечания по поводу рисунков на трусиках. На мостик то и дело прибывали новые люди и через полторы минуты все уже разместились по местам, пристегнутые к креслам и готовые к бою. Все кроме Ивора. Он плавал в невесомости посреди мостика и наблюдал за ходом учений.
Получив доклады от секций, Ивор спустился на Королевскую палубу. Конечно, в масштабах космического пространства поражение человека в скафандре или изолированной каюты имело примерно равные шансы. И в обычной обстановке на кораблях носили повседневную одежду. Но во время боя все выглядело иначе. Ударная волна от попадания снаряда или воздействия лазера распространялась по корпусу, ломая перегородки и вышибая панели. Задымление, разгерметизация, пары метанола — убить могло что угодно. В этом случае скафандр был необходим.
Однако Ивор обнаружил Королевскую палубу спокойной и благодушной. Никто из обитателей не подумал облачаться в скафандр или хотя бы приготовить его. На тревогу просто не обратили внимания. Грай в элегантных шортиках и курточке парила посреди кают-компании в позе лотоса.
— Ваше высочество, вы слышали сигнал тревоги? — спросил Ивор, стараясь выглядеть спокойным.
— Конечно, капитан, — она не пошевелилась и даже не открыла глаза. — Но ведь это были ваши флотские учения. Подготовка команды. Я не ошибаюсь?
— А вас это не касается? — спросил он. — Даже на пассажирских лайнерах проводят учения для всех, а вы на военном корабле. Здесь риск получить в борт снаряд гораздо выше.
— Но ведь мы в гипере, а значит все не по-настоящему, и значит работают другие стимулы. Выслужиться перед командиром, продвинуться по карьерной лестнице. Что-то в таком роде.
— Давайте оставим вас вас в каюте и включим систему откачки воздуха. Это станет достаточным стимулом?
Как раз в этот момент в кают-компанию заглянул Маскариль и тоже без скафандра.
— Боюсь, дружище, майор Бек пристрелит вас, если вы попытаетесь такое проделать, — заметил он.
— Зато он не спасет принцессу своим пистолетом, если по нам прилетит вражеская торпеда. Вас, кстати, мой друг, учения касаются тоже.
— Виноват, — склонил голову Маскраиль и повернулся к принцессе. — Вы должны подчиниться капитану, ваше высочество. И подавать пример окружению. Видите, я поступил опрометчиво, глядя на вас, и получил взбучку. Что вам стоит пару раз в неделю натянуть на себя комбинезон? Он лишь подчеркнут округлость вашей груди и бедер.
— Вы будете стоять рядом, Гарру, и следить по секундомеру? — обратилась принцесса к Ивору.
— И не подумаю. Отряжу на это дело баронессу Монаган.
— Не зря в греческом языке «Командир» и «задница» обозначаются одним словом, — заметила принцесса.
— Каким же?
— Архос, — сказал Маскариль.
— Монархия не от этого ли слова происходит? — парировал Ивор.
— Одножопие? — Маскариль задумался. — Возможно, если смотреть на это с точки зрения трона.
Долгий перелет в гипере позволил им испытать «криогенную» систему рейдера на максимальной загрузке. За шесть недель в гиперпространтсве температура на корабле выросла до тридцати одного градуса. Режим хоть и не оптимальный, но и не критический для жизнедеятельности людей и оборудования. В принципе, если припрет, они могли продержаться еще неделю.
Выдающийся результат.
Правда доктор Хакетт все равно заявился к Ивору со своей ложкой дегтя.
— Невесомость, капитан, подрывает здоровье не хуже жары. Ваши люди не отдают должное физическим упражнениям и совсем игнорируют процедуры и прием препаратов. Я заметил выброшенные в утилизатор даже не распакованные лекарства.
Во время коротких перелетов экипаж старался не проявлять активность, чтобы не повышать температуру среды. Три недели невесомости считались безопасным сроком, когда не начинается ещё атрофия мышц, а перераспределение жидкости, давления и минералов в организме не приводят к необратимым последствиям.
Но теперь люди вдвое превысили безопасной срок и перед ними встала задача купировать негативные последствия. Помимо заботы о здоровье, команде требовалось нормальное самочувствие, чтобы иметь возможность вести бой сразу после выхода в обычное пространство.
Ивор вызвал боцмана.
— Мистер, Гарднер. Я хочу чтобы вы с доктором разработали программу обязательных оздоровительных упражнений. И чтобы вы лично проследили, как за её выполнением, так и за приемом нижней палубой необходимых препаратов.
— Да, сэр.
С этого дня на «Нибелунге» ввели новый режим.
Матросы и младшие командиры глотали пилюли на построении. Затем отправлялись в спортивный зал и занимались на тренажерах.
Проблема опять же возникла с Королевской палубой. Аристократы любили подвижный спорт, чтобы и воздухом свежим подышать и поболтать, а не вот эти изнурительные тренировки на тренажерах или сидение по часу в особом костюме, точно в бочке. На этот раз дело не касалось безопасности, а потому Ивор ограничился предупреждением. В конце концов, если они не смогут доползти до своих важных переговоров и вечеринок, его обвинять не станут.
В остальном вроде бы все шло как нужно. Ивор притерся к Королевской палубе, или скорее притерпелся, как к неприятному запаху. Зато экипаж действовал, как единый механизм. Бывшие кадеты проявляли рвение, ветераны тоже не подкачали. Беспокойство у него вызывал только Ховард. Ивор часто ставил себя на место мастера и ему казалось, что оправиться после того, как тебя бросили одного в космосе, почти невозможно. Он читал литературу и ПТС после подобных случаев, считался одним из самых сильных.
Ивор активировал переговорное устройство и вновь вызвал боцмана.
Через пять минут тот вошел в кабинет.
— Доброго дня, мистер Гарднер.
— Доброго дня, сэр.
Садитесь.
Тот сел, сохранив прямоту спины, как и положено в таких случаях.
— Как вы оцениваете психологическое состояние людей на нижней палубе? — спросил Ивор.
— Как превосходное, сэр. Поначалу были кое-какие шероховатости с новичками. Но сейчас ничего такого.
Насколько Ивор знал, Гарднер откатил к прежним настройкам программу робота-уборщика, чтобы он как раньше пропускал часть третьей палубы, так называемую Грязную поляну. И пообещал открутить уши любому, кто-то вздумает ещё раз отремонтировать механизм. Поляна стала своеобразным мемориалом молодогоДжереми Кречмана, погибшего в первой миссии «Нибелунга», и частью корабельной традиции. Боцман использовал ручную уборку палубы в воспитательных целях.
— Меня беспокоит Ховард, — перешел, наконец, Ивор к главному. — Наш повелитель паучков. Как он? Справляется?
— Да, сэр, вполне. Я говорил с ним. Спрашивал, боится ли он пустоты? Он сказал, что, конечно, боится и вовсе не желал бы оказаться там снова, но парень вполне способен подавить страх. Тем более, что сейчас никто его не выставляет за борт. Сэр.
— А его работа, обязанности?
— Комар носа не подточит, сэр. Ховард сам все время ищет потенциальные проблемы и находит ещё до того как они действительно станут проблемами. Отслеживает сбои у связистов, радиоэлектронщиков. Программирует паучков, выпускает наружу. Думаю, кропотливая работа отвлекает его от вредных мыслей.
— Ну и хорошо, — выдохнул с облегчением Ивор. — Я боялся, что его может накрыть синдром пустоты.
— Нет, сэр, с этим всё в норме, сэр.