айки поверили, что Босвелл давным-давно ушел в Данктон и уже много лет не давал о себе знать.
Грайки не открывали, зачем им понадобился Босвелл, однако было ясно, что он им нужен живым.
Они пытались обнаружить оригинал «Книги о Слове», по слухам, хранящийся в Библиотеке, но о ней никто не знал, и ее так и не нашли. Остальные рукописи, судя по всему, их не интересовали. Это были грубые, невежественные кроты, способные только убивать.
Однако, как рассказал Спиндл, несколько дней спустя в Священные Норы прибыло высокое начальство, среди них — Уид, Сликит и кто-то еще, кого Спиндл не видел. Они, как выяснилось, оказались крайне недовольны разгромом Библиотеки и тут же распорядились наказать виновных. Надсмотрщики из команды Уида самолично убили нескольких грайков, руководивших захватом Аффингтона. Очевидно, Уид по каким-то одному ему известным причинам был заинтересован в сохранении Библиотеки.
Прошло еще несколько дней после расправ и беспорядочного грабежа, а затем грайки, забрав несколько уцелевших служек, оставили Аффингтон и направились на юго-запад, в сторону Эйвбери. Эту систему они намеревались захватить следующей, оставив пока Шибод на западном фланге, а Данктон на восточном. Как удалось выяснить Спиндлу, грайки собирались сделать Эйвбери центром сосредоточения всех сил восточного региона, а затем, ко Дню Летнего Солнцестояния, возвратиться в Аффингтон и, завершив его окончательное уничтожение устройством празднества с совершением магических ритуалов, предать его потом полному забвению.
Были ли захвачены системы Данктон и Шибод к моменту появления здесь Босвелла и Триффана, Спиндл не знал, однако не сомневался в том, что и они в конце концов падут, разве что за это время появится вождь, способный объединить и повести за собой сторонников истинной веры.
Окончив свою страшную повесть, Спиндл понуро замолчал. Босвелл вставлял кое-какие замечания по ходу рассказа, Триффан же до сих пор только слушал.
— А ты? Как тебе удалось бежать? — спросил он наконец.
Спиндл усмехнулся.
— Мой неказистый и изможденный вид имеет свои преимущества,— сказал он.— Охранники не считали меня способным к бегству. К тому же не забывайте, что все здешние холмы и выходы, так же как и тоннели Семи Холмов, я знаю превосходно. Когда идет большое продвижение войск, легко проскользнуть незамеченным, что я и сделал в подходящий момент. Никто за мной не погнался, значит, моего бегства не обнаружили.
— Что ты делал, когда они все отсюда ушли?
— Ничего, — сдавленно вымолвил Спиндл, как видно, заново переживая то страшное время.— Несколько дней я ничего не предпринимал. Там было еще двое или трое уцелевших, но мы не говорили между собой. Потом они пропали куда-то. А я... Не знаю... Я думал лишь о том, чтобы припасть к Камню, как я делал давным-давно, когда был еще ребенком. Я отправился в Долину Камней, что возле поселения на Семи Холмах, и нашел там прибежище. Я просил о поддержке, просил совета. Самую Долгую Ночь я провел один, у камней; там прочел все молитвы, какие знал. После этого я понял, что мне надлежит делать: я все же служка Священных Нор — так где же мне быть, как не там?!
С этими словами Спиндл посмотрел на них прямым, открытым взглядом. По этому взгляду обоим стало ясно, какого огромного мужества, какого напряжения всех душевных сил стоило Спиндлу его трудное решение. В одиночку, в смертельном страхе, без малейшей надежды на помощь он вернулся в Аффингтон и сквозь груды замученных и растерзанных тел пробрался в Библиотеку!
— И что же ты там делал? — мягко спросил Босвелл.
— Стал подбирать уцелевшие книги и одну за другой уносил их в Семь Холмов. Там я спрятал их на случай, если грайки снова вернутся. А потом... Мне нужно было... — Тут он запнулся и, несмотря на вопросы Триффана, так и не объяснил, что собирался сказать.
— На это у меня ушла куча времени, но я сделал все, что мог, — продолжал Спиндл. — Не раз я взывал к Камню о помощи, а бродягам я не доверял. Вы — первые, кому я открылся, но вы явились слишком поздно. Близится Весеннее Равноденствие, и боюсь, грайки не сегодня-завтра вернутся. Сегодняшний мой приход сюда должен был стать последним, потому что целых книг уже почти не осталось. Когда я вас услышал, то подумал... Мне показалось... Я испугался, что это снова они...
— И, несмотря на это, ты решил один защищать от них Библиотеку, — произнес Босвелл, не скрывая своего восхищения.
— Это был мой долг, — просто произнес Спиндл.
— Ты сделал не только это — разве не так? — загадочно бросил Босвелл.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, — с испуганной поспешностью проговорил Спиндл.
— Ты собирался рассказать об этом, но страх остановил тебя, — сказал Босвелл.
— Я... мне... — панически залепетал Спиндл с полными ужаса глазами.
— Тебе незачем нас бояться, — успокоил его Босвелл.
— Я боюсь вовсе не вас! — в отчаянии возопил Спиндл. — Не вас, а их! Не могу! Второй раз мне такого не пережить!
И тут Босвелл сделал то, что уже сделал однажды, в первые минуты встречи со Спиндлом: он с улыбкой положил на его лапу свою. Тотчас же Свет и Покой воцарились в Библиотеке, и Триффану вспомнились слова Босвелла о Спиндле: «Велики мужество и стойкость этого крота». Вновь, как и в тот момент, Триффаном овладела уверенность, что его дальнейшая судьба будет связана со Спиндлом, и он задрожал всем телом, ибо знал: теперь начинается его собственная миссия; трудна и опасна будет она, и еще не известно, достанет ли у него веры и сил, чтобы исполнить ее.
— Ты ведь не все поведал нам, Спиндл, правда? — продолжал Босвелл, испытующе глядя на бедного Спин-ил а своими мудрыми, много повидавшими глазами.
— Нет, не все,— проговорил тот упавшим голосом.
— Говори! — приказал Босвелл.
— Я... мне...— с трудом произнес Спиндл, задыхаясь от мучительных сомнений и страха. — Он велел не говорить об этом ни одной живой душе! Я не смею! Не должен! Не должен? — истерически выкрикивал он, словно этим криком хотел защититься от расспросов Босвелла и от его сверлящего взгляда.
Тогда Босвелл засунул лапу под складку на боку, торжественно извлек оттуда Камень Покоя и положил его перед ними.
Триффан, который последний раз видел этот камень в тот далекий день, когда Босвелл достал его из-под Данктонского Камня, смотрел на него как зачарованный. Спиндл, в свою очередь, взирал на него с испугом, хотя было ясно: он знает, что это такое. Если бы эту сцену наблюдал кто-нибудь посторонний, реакция Триффана и Спиндла наверняка показалась бы ему по меньшей мере странной: камешек был похож на обыкновенную гальку. Так, ничего особенного — местами гладкий, местами шероховатый.
Вдруг Камень стал лучиться, воздух наполнился звуком. Непередаваемо сладок был этот звук, и любой истинно верующий понимал, что это подлинный Голос Безмолвия.
— Убери его! Спрячь его? — одновременно воскликнули Триффан и Спиндл.
Но Босвелл лишь обвел обоих пристальным взглядом, словно, как и предчувствовал Триффан, то, о чем так упорно не желал говорить Спиндл, непосредственно касалось и его, Триффана. Затем Босвелл остановил взгляд на испуганном Спиндле и властно, голосом, который, будто эхом, прокатился по прошлой истории их племени и загремел в неопределенных далях их будущего, произнес:
— Подвиг твой велик, о Спиндл! Пройдет время, и прославлено будет в веках имя твое за то, что ты содеял, и за то, что тебе еще надлежит исполнить. Но с этой минуты воистину настал конец мучениям твоим и одиночеству твоему. Ношу твою разделят с тобою многие за пределами Аффингтона, и да поступят они по совести своей и сами решат, станет ли род кротов жить во мраке и во власти Звука Устрашения или в Сиянии и Безмолвии. Теперь же, о храбрый Спиндл, поведай нам о том, что ты действительно спас.
Какое-то время Спиндл хранил молчание; лишь свет Камня Покоя, что несет Безмолвие, тихо струился вокруг. Потом он прошептал:
— Убери его, Босвелл, ты один достоин видеть его, скрой его от наших глаз.
На этот раз Босвелл послушался его. Тогда Спиндл повернулся к Триффану, словно именно тот больше всего ждал его ответа, и промолвил:
— Лучше я вам покажу, чем буду рассказывать.
— Так показывай, — неожиданно для себя ответил ему Триффан, словно теперь распоряжения полагалось отдавать именно ему, между тем как Босвелл, чьим учеником и защитником он пребывал так долго, сам собою будто отступил на задний план.
— Да-да, покажу, обязательно покажу! — отозвался Спиндл с явным облегчением и при постепенно угасающем сиянии Камня Покоя повел их к выходу из разгромленной Библиотеки.
Глава четвёртая
Путь к Семи Холмам оказался долгим и нелегким; они шли все время под землей, не выходя на поверхность. Спиндл всю дорогу молчал, за исключением тех случаев, когда требовалось предупредить о неожиданном препятствии в виде вывороченного древесного корня.
После небольшого подъема дорога пошла под уклон. Сначала тоннели пролегали по меловым слоям, и на некотором протяжении сохранялся их величественный вид и прекрасный воздухообмен, свойственный всем постройкам Священных Нор. Затем дорога пошла по влажному темному тоннелю, пробитому в каменистой глине. Иногда они двигались под лесом. В таких местах выпиравшие из стен корни дубов и берез доносили до них знакомый вой северного ветра — того самого ветра, с которым, как казалось Триффану, он сражался уже тысячу кротовьих лет.
Они вышли в путь на исходе дня, перед тем как стало смеркаться, и через два часа, когда уже совсем стемнело, сделали остановку. Спиндл раз добыл несколько червяков, которых они съели в усталом молчании, после чего уснули под непрекращавшийся гул ветра. Едва забрезжил рассвет, они поднялись, подкрепились, почистились и вновь тронулись в путь.
Босвелл предпочел идти последним и, несмотря на то что они двигались быстро, поспевал за ними без особых усилий. Каждый раз, привычно оглядываясь назад, Триффан видел Босвелла, неутомимо, с ободряющей улыбкой ковыляющего следом; всем своим видом Босвелл показывал, что у него все в порядке и что можно продолжать идти с прежней скоростью. Из них троих он выглядел самым спокойным, даже довольным.