Он увидел, как впереди Спиндл остановился и обернулся в его сторону, меж тем как Мэйуид и Брейвис уже скрылись в большом гроте, предварявшим вход в Слопсайд. Триффан поймал выражение глаз Спиндла и понял, что еще миг — и могучие лапы гвардейцев дотянутся до него.
Триффан остановился и стал вслепую отбиваться. Гвардейцев было много, и они налетели на него с такой скоростью, что он оказался на спине под массой их тел, не находил в себе сил встать на ноги и понимал, что спасения нет...
— Хватай его! — слышал он над собой голоса. — Надо задержать и других, пока они не ушли в Слопсайд!
Двое навалились на него, и Триффан выпустил когти, чтобы нанести последний в этой жизни удар, как вдруг почувствовал, что его вытаскивают из-под них и услышал знакомый неторопливый голос:
— Ступай-ка ты к остальным, Триффан, а этих предоставь нам!
Оглянувшись, он увидел, что на том месте, где его только что повалили, стоит могучий Манро, а рядом с ним — Скинт и Смитхиллз.
— Желаете драться? — донесся до него голос Скинта.
— Смелее, подходите! Уж мы вам сейчас врежем! — азартно добавил Смитхиллз.
Перед гвардейцами внезапно оказались три бывалых воина, понимающих толк в обороне; они выставили вперед мощные когти, а Триффан бросился догонять остальных. Чистильщики оборонялись по всем правилам бойцовского искусства; они медленно отходили, ловко сдерживая атакующих. Особенно сокрушительными оказались удары Манро: среди нападавших то и дело раздавались крики боли. Они держали оборону до тех пор, пока один за другим не втиснулись в тоннель Слопсайда.
Там они немедля приступили к тому, что, видимо, спланировали заранее. Манро оттеснил всех вглубь, в го время как Скинт со Смитхиллзом быстро подрыли свод, и он с шумом обвалился. Посыпались обломки, взметнулись клубы пыли, и Слопсайд оказался наглухо запечатанным.
— Это только начало! — проревел Смитхиллз, перекрывая грохот и вопли разъяренных гвардейцев. — Пойдете дальше — подцепите заразу и сразу помрете!
— Добро пожаловать в Слопсайд, господин летописец! — обратился Скинт к Брейвису, отряхивая с него пыль. — Не считаю себя последователем Камня, однако после сегодняшнего, сдается мне, что вы все же лучше словопоклонников.
— Но я велел вам...— начал было Триффан.
— Знаю, ты велел нам ждать. Но мы, чистильщики, своих в обиду не даем, а ты, Триффан, стал для нас своим. Ты ведь тоже, как-никак, чистильщик! Пошли! Теперь мы, можно сказать, пока в безопасности. Гвардейцы все наверху, убивают всех подряд, включая добровольцев. Прорвемся! Мэйуид нас выведет!
— Конечно, само собой, господин Скинт! А червяков потом дадите?
— Сколько пожелаешь. А теперь выводи к дереву...
— Сюда, пожалуйста...
— Сюда?
— Да, да, здесь самый быстрый, самый короткий, самый безопасный путь. Уж Мэйуид знает, он все знает, он не подведет...
— Веди нас, Мэйуид! — со смехом сказал Триффан.
После схватки и счастливого спасения он был радостно возбужден. Теперь он был уверен, что Камень их не оставит и дальше.
Вытянувшись в цепочку, они шли за Мэйуидом, который уверенно следовал впереди. Корень или вбитый в землю кол, всеми забытый грот, фальшивая печать на тоннеле, переход от света к тьме — все это служило ему приметами, о которых знал только он. Между тем наверху, над всей территорией Слопсайда, началось избиение, подобного которому еще не знала история народа кротов.
Глава семнадцатая
«Никак нельзя допустить, чтобы они сбежали! Всем нам тогда не сносить головы! Сама Хенбейн здесь, и Уид, и все начальство! Еще никто не видел Феск в такой ярости» — то приближаясь, то отдаляясь, доносились эти тревожные выкрики до притаившегося в корнях дерева маленького отряда. Гвардейские патрули в полной панике обшаривали ходы и переходы Слопсайда в поисках кротов, которые выкрали Брейвиса, а сами как сквозь землю провалились.
До Триффана и остальных то и дело долетали их тяжелые торопливые шаги: гвардейцы вынюхивали следы, не представляя точно, сколько беглецов на самом деле.
Солнце давно взошло, и избиение чистильщиков было почти завершено. Отчаянные крики раздавались все реже, но укрывшимся между корнями одинокого дерева предстояло помнить о них до конца своих дней.
Они вернулись в то же укромное место, откуда Триффан с Мэйуидом отправились освобождать Брейвиса. Там их терпеливо поджидала Виллоу. Она не отходила далеко — всего на несколько шагов, чтобы подкрепиться червяками. За ними никто не погнался: этому помешали устроенный Скинтом и Смитхиллзом обвал и нежелание грайков проникнуть на зараженную территорию Помойной Ямы.
Итак, первая часть плана, связанная с освобождением Брейвиса, можно считать, завершилась благополучно. Однако немедленно бежать дальше они пока не могли: во-первых, слишком устали, а во-вторых, наверху все еще было полно гвардейцев, и им все равно не удалось бы уйти далеко.
Они едва успели примоститься в узких ходах под корнями, как стало совсем светло. В утренней тишине, которую сначала нарушали лишь хлопанье вороньих крыльев и шаги грайков, они услышали, как один за другим из всех ходов Слопсайда полезли чистильщики. Они поверили, что их после успешного завершения работ переводят в другое место. Больные, ослабевшие, отвыкшие от яркого света, они не могли оказать серьезного сопротивления, и вначале грайки расправлялись с ними с легкостью: до беглецов доносилось только тяжелое дыхание опьяненных видом крови убийц.
Однако через какое-то время более сильные и осторожные из находившихся еще под землей, видимо, догадались о том, что происходит наверху. Некоторые пытались спастись бегством, некоторые вступали в неравный бой. Грайков это не застало врасплох: они послали вниз добровольцев, чтобы те выгнали оставшихся на поверхность, а упрямых уничтожили прямо на месте.
Когда в тоннелях не осталось больше никого, началась последняя, самая чудовищная акция. Историки утверждают, что впервые ее осуществила в Роллрайте элдрен Феск: ее жертвами стали сами добровольцы и грайки, несшие патрульную службу в Слопсайде непосредственно перед началом кровопролития. Они, в свою очередь, тоже были уничтожены, словно Хенбейн и ее сподвижники страшились, как заразы, всех, кто был каким-то образом связан со Слопсайдом.
После того как и эта часть операции была завершена, все усилия обозленных и усталых грайков сосредоточились на поисках Брейвиса и его друзей. Снова настала тишина. Беглецы старались не дышать. Съежившись, они замерли под корнями в томительном ожидании. Никто из них не мог предвидеть, как повернутся события в самое ближайшее время.
Солнце уже светило ярко. Черная стая воронья опустилась на землю и начала свой пир. Это зрелище никто из них не забыл. Триффан позаботился об этом: одного за другим он отправлял их на поверхность, чтобы каждый мог увидеть все собственными глазами. Окровавленные тела, распростертые кругом, тут и там мелькающие черные крылья и блестящие изогнутые клювы хищников, а над ними — привлеченные запахом пищи, но отпугиваемые вороньем белые чайки — такая картина предстала перед ними.
Но самое ужасное состояло в другом. Вороны обычно избегают есть мертвых кротов. Поэтому они брезгливо щипали как мертвых, так и умирающих, ибо некоторые были еще живы и стонали. Клюнет — отскочит, потом снова клюнет — так они завершали черное дело, организованное Феск.
А что же Хенбейн? Она не показывалась. Наверняка наблюдала откуда-то, но, видимо, не желала пачкать в крови свои черные коготки. Она предпочла, чтобы грязную работу за нее выполняли другие, — таковы были методы Слова!
Около полудня стервятники вдруг загалдели, вслед за этим беглецы услышали хлопанье тысяч крыльев, на землю пала черная тень, потом она отступила, упала снова и пропала. Стая снялась с места и унеслась прочь.
Стало тихо, только откуда-то с запада до них доносился отчаянный одинокий вопль. С каждой минутой он становился все слабее и слабее. Потом и он прекратился. Тишина. Лишь легкий шорох листвы от внезапно задувшего ветра да редкий зловещий клекот совы и шелест ее крыльев, доносимый старыми корнями дерева. Она забилась в самую гущу кроны, терпеливо ожидая наступления темноты. Уж она-то своего не упустит: под покровом ночи бесшумно скользнет вниз, отыщет и схватит добычу, в которой еще будет теплиться жизнь, и раздерет на куски в своем убежище. Совы не любят мертвечины.
Во второй половине дня до них начали доноситься топот ног в тоннелях Слопсайда и яростный голос элдрен Феск, которая сама стала руководить розыском беглецов. В результате выловили еще нескольких кротов, укрывшихся в отдаленных норах в надежде, что их не найдут. Временами они слышали, как кого-то выволакивали на поверхность, где немедленно приканчивали.
— Свидетелей не оставлять, пленников не брать — они предатели, словоотступники и заслуживают только смерти! — визжала Феск, и грайки с готовностью выполняли ее указание.
Гвардейцы вели поиски усердно, временами они подходили совсем близко к тому месту, где над ними среди корней, ни живые ни мертвые от страха, затаились беглецы. Ближе к вечеру все тоннели были обысканы, а последние чистильщики обнаружены и умерщвлены.
— Я знаю, они где-то здесь! Кругом охрана, и, если бы они побежали, их бы заметили! Я их отыщу! — кричала Феск и снова приказывала искать в самых, казалось бы, невероятных местах.
— Она боится Хенбейн! — шепнул Спиндл. — Я слыхал, Хенбейн и так уже недовольна ходом дел в Бакленде. Многие считают, что всех в Слопсайде надо было уничтожить давным-давно.
— Как же так? — возразил Скинт. — Ведь мы расчистили всю центральную часть и сделали это к назначенному сроку!
Скинт и поныне не переставал испытывать профессиональную гордость за свою работу.
— Они и не собирались использовать тоннели под жилье — ни для гвардейцев, ни для кого-либо другого, — осклабился Мэйуид. — Нет, нет, не этого они добивались!
— Что ты такое несешь? — возмутился Смитхиллз.