— Феск пообещала мне свободу, но не сделала этого! — крикнул Скинт.
Хенбейн пропустила его слова мимо ушей. Гроза в данный момент миновала Скинта. Однако грайки нетерпеливо переминались в ожидании приказа, и Хенбейн, видимо, настроилась не отступать.
— Ну так что, Триффан, готов ли ты принять покаяние за себя и за остальных?
Наверное, ни одному кроту не доводилось переживать такого смятения, какое охватило тогда Триффана. Вокруг него и внутри него царил сплошной мрак, и не стало на свете Босвелла, чтобы поддержать его!
— Я могу отвечать только за себя, Хенбейн, но не за других. Брейвис объявил свое решение, да и Виллоу тоже, хотя ей-то и вообще не в чем каяться. Ваша расправа над ней показывает еще раз, как бессмысленно и беспощадно Слово. Она прокляла тебя... Я же сам...
— Ну?
— Я же сам готов покаяться, если Словом поклянешься, что отпустишь остальных.
С минуту Хенбейн глядела на него с ненавистью, а затем произнесла:
— Ловко ты придумал! Но так не пойдет. Хватит торговаться. — И закончила, обернувшись к грайкам: — Не нравится мне этот крот, что-то в нем не внушает мне доверия. Нет, не внушает.
Тут Хенбейн захлестнула такая волна ярости, что глаза ее сузились, рот оскалился, черная шерсть на спине стала дыбом.
— Отдай приказ — казнить этих двух, потом подвесишь за носы и остальных, — бросила она, обращаясь к Уйду. Вдруг ее голос сорвался и перешел в истошный вопль, который запомнился им на весь остаток дней: — Во имя Слова, волею Слова да будут они наказаны! В жертву тебе приносим мы их, о Слово! Они не желают каяться, не желают быть прощенными. Так пусть же память о них умрет вместе с их предсмертным стоном? Но да станет известно всем, что Триффан из Данктона оказался трусом и предал свой Камень, потому что согласился принять покаяние!
— Сжальтесь над ними! — закричали Триффан и Скинт. — Возьмите нас вместо них!..
Брейвис и Виллоу в последний раз взглянули на своих друзей: в их глазах не было страха — одна лишь любовь. И Виллоу, как бы в утешение им обоим, но обращаясь к Скинту, прошептала:
— Не надо, мой милый. Я готова умереть и приму смерть с радостью. А ты... у тебя еще много сил, ты молод. Поклонись вместо меня милому Вэрфедейлу. Верю, тебе это удастся, что бы там ни говорило это чудовище... Обещай, что выполнишь мою просьбу?
И Скинт, со слезами на глазах, молча кивнул головою.
— Подвесить их! — крикнула Хенбейн.
Рыльца Брейвиса и Виллоу высоко задрали и резким движением насадили на проволоку; брызнула кровь, и рты несчастных жертв раскрылись в предсмертном вопле...
Затем их отпустили, и они повисли; какое-то время они еще пытались схватиться за проволоку, но израненные передние лапы не подчинялись им; тела их судорожно задергались, а в широко раскрытых глазах застыл ужас неминуемого конца...
Когда они вскрикнули от невыносимой боли, Триффан, вырываясь из удерживавших его лап грайков, закричал тоже:
— Камень, яви милость свою! Пошли им Безмолвие сразу!
Затем Брейвис и Виллоу тихо вздохнули — и Безмолвие осенило их, и наступила смерть. Души их покинули тело.
Грайки были ошеломлены. Один из них подошел, ткнул когтями в Брейвиса, но другой сказал:
— Не видишь, что ли,— он уже мертвый. Оставь беднягу в покое.
Триффан же словно вырос: громким раскатистым голосом он произнес:
— Так вот на что толкает вас Слово?? Никогда — слышите? — никогда не признаю я его власти!
Грайки в страхе отшатнулись от него, а Триффан, обращаясь уже непосредственно к Хенбейн, продолжал:
— Проклятие Камня да падет на тебя, Хенбейн! Слово твое — обман. Ты умрешь, и вера в Слово будет сокрушена!
Его гнев, казалось, услышало само небо: черные тучи над Хэрроудауном скрыли солнце, и задул резкий холодный ветер.
На Хенбейн его внезапный взрыв гнева, очевидно, произвел сильное впечатление, и она невольно попятилась. Она почувствовала в нем волю, равную ее собственной. Решив тут же отплатить, она поднялась на задние лапы и приготовилась нанести ему смертельный удар. Но Триффан, действуя скорее из чистого инстинкта, чем по расчету, опередил ее и тем самым возместил оплошность, допущенную накануне, когда, вопреки тому же инстинкту, решился ждать утра следующего дня. Вместо того чтобы, как ожидали все, вступить с Хенбейн в безнадежное единоборство, он двумя могучими ударами поразил стоявших по обеим его сторонам грайков, обрушился на третьего и, раскидав остальных, молниеносно оказался рядом со Скинтом.
— Бегите же! — крикнул он. — С нами Камень!
Скинт, не медля ни минуты, стал сыпать удары направо и налево; его примеру последовали Смитхиллз и Спиндл, среди грайков возникла сумятица, и все четверо ринулись к лесу.
— Убейте их! — крикнул Уид.
Он понял, что перед ним не обычный крот, и сам возглавил преследование. Черным валом грайки ринулись в погоню.
— За мной! — бросил на бегу друзьям Триффан. Не раздумывая, бежал он навстречу солнцу, так чтобы преследователям оно било прямо в глаза. — Смитхиллз, ты замыкающий!
— Поймайте их и приведите сюда! — невозмутимо распорядилась Хенбейн.
Однако им удалось оторваться. Путь, избранный Триффаном, был непрост: он предполагал глубокое знание леса, а этого знания грайкам явно недоставало. Беглецы пробирались под корнями, под кучами истлевшей листвы; лезли по сгнившим веткам и по вывернутым, упавшим стволам; когда преследователи приближались, они выходили на яркий солнечный свет, а потом возвращались обратно по своим следам...
Грайкам приходилось беспрестанно останавливаться, чтобы сориентироваться: по звукам они не могли сообразить, где свои, где чужие. Когда же Уид в конце концов отдал приказ замереть на месте, они услышали шум удаляющихся шагов вовсе не на юге, а на северной опушке леса, где его окаймляло вспаханное поле. За полем шло пастбище, спускающееся к Темзе.
— Следуйте за ними! — раздался громовой голос Хенбейн, от которого затряслись деревья: она сама спешила через рощу, уже понимая, что погоня может завершиться неудачей.
Беглецы выскочили на опушку, и тут Триффан обнаружил барсучий лаз, о котором говорил им Мэйуид, лаз через поле, выходивший к далекой Темзе.
— Вперед? — вопила Хенбейн.
Грайки заколебались: они не видели перед собою никакого удобного прохода и решили, что беглецы двинулись напролом, не разбирая дороги. Подстегиваемые яростными криками Хенбейн и Уида, они наконец сомкнули ряды и кинулись вперед: топот их сильных лап слышался уже под холмом Хэрроудауна. Все, кроме Триффана, безмерно устали; он же казался неутомимым и бежал, не снижая темпа.
— Уже недолго осталось! Не поддадимся, им нас не поймать! — подбадривали они друг друга.
— Только не останавливаться! — кричал Триффан.
Однако грайки умели бегать не хуже их; к тому же Хенбейн и Уид не давали им передышки. Расстояние между преследователями и беглецами неумолимо сокращалось. Грайки обнаружили барсучий лаз и удвоили усилия. Неожиданно Триффан оставил пробитую барсуком дорогу и свернул налево, к востоку.
— Здесь где-то ручей, он даст нам передышку, — проговорил он.
Через несколько минут они и вправду оказались на берегу потока. Он был шире того, через который они переправлялись во время бегства из Слопсайда, зато значительно более мелкий. Вода грозно бурлила, и казалось, что перейти через поток невозможно.
— Не теряйте веры! — крикнул Триффан.
— Идиотство! — пробурчал Смитхиллз.
— Безумие! — подал голос Спиндл.
— Нет, это и есть настоящее мужество! — отозвался Скинт.
— Пошли! — произнес Триффан, и они бросились в воду вместе.
Смитхиллз внимательно следил за каждым — он держался на воде лучше остальных. Грайки уже подходили к берегу. Беглецы боролись с течением: вода захлестывала их, лапы не доставали до дна; поток крутил, швырял, гудел в ушах; холодная вода попадала в рот, в легкие, не давала вздохнуть... Отчаянный рывок, скольжение. Задние лапы повисли в пустоте — и вот они уже на спасительном противоположном берегу. Спиндл выбрался последним: проворные когти Смитхиллза выловили его из потока.
— Смитхиллз и Скинт, спрячьтесь за чем-нибудь! Спиндл и я притворимся, что почти утонули, — быстро приказал Триффан...
Когда грайки высыпали к ручью, они увидели лишь двух мокрых, дрожащих кротов, лежащих наполовину в воде у противоположного берега и явно не способных к сопротивлению.
Уид прищурился и отдал приказ переправиться.
— Доставьте их сюда, но будьте начеку: притвориться обессилевшим — трюк, старый как мир! — предупредил он.
Два грайка немедленно спустились в воду чуть выше по течению, чтобы их отнесло к тому месту, где, тяжело дыша и стеная, лежали Спиндл с Триффаном. Двое других прошли по берегу еще некоторое расстояние и тоже начали переправляться. Триффан следил за ними испуганными глазами, всем своим видом показывая, что изранен и слишком обессилен, чтобы бежать...
— Их всего двое, — сказал Уид, идя навстречу Хенбейн. — Остальным удалось бежать. Слово все равно их настигнет.
— Приведите живыми. Я сама их казню, — отозвалась та.
Триффан исподволь внимательно следил за приближением грайков. Первые двое выбрались на берег и, едва держась на ногах после опасной переправы, начали подходить; вторая пара как раз пыталась вылезти на берег, когда Триффан, пошатываясь, поднялся на ноги. В следующее мгновение он оставил притворство и напал на преследователей с яростью и отвагой, ошеломившей тех, кто стоял на другом берегу. Он кликнул на помощь Смитхиллза и Скинта и одновременно вспрыгнул на спину ближайшего к нему грайка. Двух ударов и сильного толчка оказалось достаточно. Грайк полетел в ручей, и вода моментально окрасилась его кровью. Так же он расправился и с другим. Смитхиллз тем временем напал на вторую пару грайков. Одного из них убил Скинт, второй же обратился в бегство и кинулся в воду. Поток подхватил его. Грайк пытался найти хоть какую-то опору и вылезти обратно, но не тут то было: вода вскоре накрыла его с головой.