– Лады! – он даже лицом чуть посветлел от облегчения.
«Интересно, чего стоило этому инфантильному детине пригласить меня на свидание? Наверно, легче г’торха завалить голыми руками».
– Внимание, вопрос! Куда мы идем?
– Сектор «приз». Наверх.
«О-па! Удивил так удивил».
– Слушай, это же не просто. А дорого-то как. Давайте просто пообедаем.
Лицо громилы выразило неподдельное огорчение.
– Но я же ходил туда позавчера, билеты купил… Пропадут.
«Джентльмен с широкой душой. Соглашаться? Но топтун СБ вряд ли за ними метнется. А, была не была».
– Слушай, а если нас там задержат? У меня только удостоверение личности княжеской подданной.
– Неа. Я имею паспорт Российской Федерации с московской регистрацией. Ну, если что, смогу им мозги отвести. Даже наверху.
За двадцать минут в очереди у перехода Артем не вымолвил ни слова. Вероника могла ему рассказать про вчерашнюю выставку Густава Мозеса в Коломийской художественной галерее, но пощадила.
Переход выплюнул их в тамбур у Кольцевой линии метро. Они дождались поезда и вышли в Москву, смешавшись с толпой на станции «Киевская». Артем поменял симку в телефоне.
– Была наверху?
– Пять лет училась в Питере.
– О-о… Значит, не удивлю. Поехали на «Октябрьскую», там недалеко есть ресторан суши. Пообедаем. Потом в «Олимпийский».
Они прошагали минут десять, миновав комплекс зданий МВД, и по левой стороне действительно открылся достаточно милый ресторанчик. Заказали роллы и другую обычную псевдояпонскую еду. Артем попросил вилку. Чтобы не смущать его умением пользоваться палочками, обычным для питерской молодежи, Вероника тоже выбрала европейские приборы, хотя пользоваться ими в суши-ресторане ей показалось дичью. Что поделаешь, работа.
– Ты явно бывал здесь не раз, но не завсегдатай, потому что научился бы есть палочками.
– Да. Раньше.
– Хочешь сказать, что ты родом из верхнего мира?
– Ага. Из Москвы.
– Надо же! У меня знакомых, служивших или учившихся здесь, – море. А с уроженцами не приходилось общаться.
– Мы такие же. Извини, отцу позвоню.
Он набрал номер, произнес несколько банальных фраз о здоровье, есть ли деньги, все нормально и «буду-в-Москве-забегу». У костолома, продающего кулаки на арене, трогательное отношение к немолодому отцу. Это – больший сюрприз, чем концерт в «Олимпийском».
До концерта масса времени. Они вернулись к «Октябрьской» и двинулись в Парк Горького. Справа осталась ажурная громада Крымского моста.
– Знаменитые фонтаны купания десантуры. День десантника прошел уже. Однажды мы тут разборки устроили, кто круче – внутренние войска или они.
– И?
– Ничья, – Артем погладил челюсть, явно имевшую собственную память о том столкновении. – Менты вмешались, суки. Вроде ж как свои, из МВД. А у них приказ был – к тельняшкам в День десантника почутче, к остальным как обычно.
Вероника догадалась, что в качестве гида по Москве ее спутник может рассказывать о событиях и достопримечательностях исключительно в разрезе собственных интересов.
– Отец где живет?
– В Теплом Стане. Это на юге Москвы.
– Часто видитесь?
– Неа. Даже когда здесь жил. У меня квартирка в Солнцеве, за МКАДом. Служба, командировки. Да и вообще…
– Как же он один? Немолодой.
– Не один. Я с ней не контачу.
– Понятно.
Они ушли от аттракционов в южную часть, к Нескучному саду, посидели в беседке. Несмотря на то, что времяпровождение с Артемом Вероника воспринимала как работу, она не чувствовала напряженности, опасности. Даже неловкость от молчания не напрягала.
– А куда вы девушек водили гулять?
Он не нашелся что ответить.
– Компаниями гуляли?
– На районе. Или ехали в центр. Шатались по Старому Арбату, шли к Бульварному кольцу. Гоголевский бульвар, Пречистенка. Смотрели на девочек по Тверской улице, потом они перебрались на Ленинградку, – Артем осекся, сообразив, что поднимает не ту тему. – Где храм Спасителя, там раньше бассейн был. Клево зимой. Мороз, сугробы, а ты в плавках плаваешь.
– Но ведь храм – это хорошо.
– Кто бы спорил. Еще лучше – когда есть и храм, и бассейн, – промолчав, он добавил: – Там же на реке долбанутого Петра поставили. Знаешь, сколько бассейнов можно было открыть за деньги, что Лужок в Петра ввалил? Ну, ты не москвичка, тебе не понять.
– Уверен? Тайную Москву ни во что не ставишь. Я самая настоящая москвичка. Если бы кто у нас такую гнусь на Москве-реке отгрохал, его посадили бы на кол по княжескому манифесту, без суда.
– Хорошо бы.
– Доставь Церетели вниз. Ты же можешь.
– Проще здесь… Не, я без приказа не могу. Да и не убивал он никого. Снес бы Петра за свой счет, и ладно.
«Вот как. Особенная мораль, не имеющая ничего общего с Уголовным кодексом».
– Поехали на Пречистенку?
– Тут недалеко. Пойдем по набережной.
Неспешным шагом «недалеко» растянулось более чем на полтора часа. Здесь не припекало как внизу, раз даже капнул дождик. Заодно минули злополучную карикатуру на первого императора. Поели мороженого в летнем кафе, время начало поджимать – надо успеть на проспект Мира.
Вероника заметила, как разгладилось лицо ее спутника. В загазованном донельзя городе ему дышалось легче. Он в местах свой юности, где не был магом, бойцом и киллером. С другой стороны, его взросление пришлось на лихие девяностые. Неудивительно, что отражение переломной эпохи сказалось в склонности к насилию.
Концерт начался с большим опозданием, как и всегда, когда в Москву приезжают знаменитые западные звезды. Scorpions посещают столицу с последним четвертым прощальным выступлением перед окончанием карьеры. Значит, в следующем году ожидается пятый, последний, прощальный.
А потом «Олимпийский» наполнился звуками Still Loving You в живом исполнении, величайшим хитом обоих миров на протяжении почти трех десятков лет.
I will fight, babe, I will fight
To win back your love again.
I will be there, I will be there.
Love, only love
Can break down the wall someday.
I will be there, I will be there[2].
Движимый не логикой, а внутренним чутьем, Артем угадал исполнителя, который одинаково проникает в душу и ему, крайне простому парню, и интеллигентной барышне, воспитанной на Кандинском и Камю.
Когда они вышли из «Олимпийского», отбив руки в овациях и охрипнув от собственных криков, Вероника привстала на цыпочках и чмокнула Артема в щеку.
– Спасибо!
– Мне самому хорошо.
– Эти слова… Only love can break down the wall someday. Знаешь, «Скорпы» их написали про Берлинскую стену.
– Не знал.
– Звучит словно про нас.
– Ты о чем?
– Внизу стен еще больше. Они разделяют людей и делают их несчастными. Только любовь и согласие могут разрушить ненужные перегородки. Или тебе больше по душе Iґll fight? Стремишься сражаться, а не нести любовь?
– Сложно слишком. Все должно быть проще. Потом расскажу.
Повествование состоялось в небольшом кафе неподалеку от Большой Сухаревской площади, которую в юности он знал как Колхозную.
– Знаешь, мне политика до фонаря. В армии нормально – тебе приказали, ты сделал. Отвечает отдающий приказ. На выборах всегда голосовал за партию власти. Они – государство, я его страж. Правильно?
– Если не вдаваться в тонкости, так и есть.
– Отсюда мораль. Своих не предавать, с врагом сражаться. К черту детали.
Артем замолчал минуты на две.
– Потом появились детали, которые ты не смог послать по обычному пути.
Он очнулся от ступора воспоминаний.
– Да. Я поцапался с комбатом и свалил из внутренних войск. Потом не мог найти себе места. От не хрен делать полез в диггеры и ввалился в переход.
– И тебе предложили княжескую службу.
– Верно. Три года мне казалось, что все как надо. До дуэли с г’торхом.
– Я не знаю подробностей. Но вроде мутант не имеет права вызывать человека.
– Пришлось самому его вызвать.
Вероника поперхнулась коктейлем.
– Ты сам?! Зачем?
– Такой расклад. Я застрелил на границе нарушителя. Какого-то там бароньего брата. И типа семейство объявило меня кровником. Короче – заказали. Мне посоветовали вызвать их барона на дуэль.
– Да ладно. Ты служил государству. Оно обязано тебя защищать.
– Ага, так и объяснили. Что если г’торхи насверлят мне дырок, княжество резко возмутится.
– То есть действовал по закону от имени Руси, а отдуваться должен лично. Хрень какая-то.
– Не то слово. Совсем одного меня, конечно, не бросили. Научили кой-чему. Но даже патроны на дуэль я за свой счет покупал.
– И ты его убил.
– Иначе не сидел бы тут.
– Помогло?
– Неа. Как из армии свалил и на виду живу – за три месяца два покушения.
– Опять кого-то убил.
– Одного. Второй раз стреляли издалека, промазали. Армия меня кой-чему научила.
Веронике остро захотелось курить. Зная, что на Руси это не приветствуется, она воздерживалась, воткнув в себя нейтрализующее заклятие. Тут, к ее удивлению, закурил Артем. Ну да, он же родом сверху, где курят больше, чем в Нью-Амстердаме.
– Дай затянуться.
Он недоуменно уступил сигарету, увидел как она укоротилась на добрый сантиметр.
– С Питера почти не курила. Ф-ф-ф, – она выпустила дым. – Тебя выгнали из погранцов за дуэль?
– Наоборот, вроде как героем стал. Лейтенанта получил, до этого в унтерах бегал. Потом нас послали на задание. Мы его выполнили. Сложно было, двух парней потеряли. А по возвращении говорят – задание неправильное, вон из армии. Нашли стрелочников.
– То есть тебя натурально подставили.
– Конкретно. А я в кредит квартиру взял. Вот и пришлось на арену идти. Еще одно объяснение, чего не женат.
– Какое?
– Если меня грохнут, жене ипотеку платить. Не всякая сможет, дорого.
– Даже так. Вроде ж наемники не насмерть дерутся.