Он целовал ее снова и снова, его рука творила чудеса на ее горле, плечах, крутых склонах грудей. Его пальцы тронули ее соски, и она подскочила, словно ее ударили электрическим током.
Стон вырвался из глубин его груди. Пальцы сжали чувствительный холмик сквозь ткань платья, губы осыпали ее ключицы влажными поцелуями. Она была в огне. Горела. Горела. Жар пожирал ее.
И тут зазвонил телефон.
Стационарный. Им пользовались в случае срочных вызовов, и только очень немногие люди знали номер.
Немедленно включился автоответчик. Послышался голос Брук:
– Это я, Эм. Ищу Дилана. Никто из вас не берет сотовый, а дело важное. Он, случайно, не у тебя?
Дилан немедленно сел.
Эмма кивнула ему и, вскочив, поспешно поправила платье. Метнулась к выключателю и сняла трубку на кухонной стене.
– Привет, – задохнулась она.
– При-и-и-ивет, – протянула Брук. – Я помешала?
– Ничуть. Мы только что вернулись с ужина. Дилан меня подвез. Он еще здесь. Сейчас позову.
Но в этом уже не было необходимости. Он стоял у нее за спиной, держа за талию, и успел поцеловать в плечо, как настоящий влюбленный, прежде чем взять трубку.
– Привет, сестренка.
Эмма вышла, чтобы не мешать разговору. Но по-прежнему могла видеть его и слышать голос. Любопытство не позволяло ей отвернуться.
– Рене?
Он тяжело вздохнул, послушал и наконец сказал:
– Ладно, я об этом позабочусь.
Повесив трубку, он на секунду зажмурился и потер шею, прежде чем повернуться к Эмме. Их взгляды снова встретились. Он подошел к ней и сжал руки.
– Мне нужно ехать. Но я хочу, чтобы ты пообещала подумать насчет переезда ко мне. У нас будет много таких ночей, как нынешняя. Я хочу, чтобы ты была со мной, солнышко.
Все это слишком скоро, и голова ее до сих пор шла кругом от сознания того, что они едва не занялись любовью.
Прерывисто вздохнув, Эмма покачала головой:
– Обещать не могу, Дилан. Я еще не готова к такому шагу.
Он кивнул и встревоженно нахмурился:
– Ладно, но я бы хотел снова видеть тебя. Скоро.
– Нечто вроде свидания?
– Да. – Лицо его прояснилось, будто действительно понравилась идея.
– Думаю, мы не будем торопиться. Шаг за шагом. Сначала свидания. На это ты согласна?
– Думаю, да.
– Только со мной?
Только с Диланом Макеем?
Ей это понравилось. Не то чтобы она когда-нибудь попадала в ситуацию, где бы приходилось встречаться с двумя мужчинами одновременно.
– Только с тобой.
Он довольно кивнул, наскоро чмокнул ее в щеку на прощание и убежал, оставив Эмму гадать насчет его бывшей девушки Рене. Что это за звонок?
Или она исключение в правилах Дилана никогда не встречаться одновременно с двумя девушками?
Глава 6
Дилан уселся за письменный стол. В окно дул утренний ветерок, свежий океанский воздух куда сильнее кофеина пробудил его от утренней дремоты. Каждое утро он ломал голову, пытаясь восстановить в памяти потерянное время. Надеясь, что память вернется.
Только не сегодня.
Он открыл ящик стола, вынул чековую книжку и выписал сумму большую, чем обычно посылал Рене в последний год. Ежемесячные чеки не были состоянием, но помогали ей существовать, кормить, одевать двоих детей и иметь крышу над головой. Она в худшем положении, чем мать-одиночка. Ее никчемный бывший муж постоянно угрожал отнять детей, и Рене приходилось как-то пополнять свои ничтожные заработки официантки, чтобы содержать семью.
Похоже, она находится в постоянном кризисе.
Дилан давно простил Рене свое разбитое сердце. Но вина не только на ней. Он позволил убедить себя сбежать с ней. Был безумно влюблен, молод, порывист, готов исполнить любое желание, только чтобы она была счастлива. В старших классах школы они вместе занимались в театральном кружке и имели весьма самонадеянные надежды на успех. Позже, в девятнадцать лет, Рене убедила его перебраться в Лос-Анджелес и начать карьеру актера. Он последовал за ней с широко открытыми глазами, понимая степень риска. Успех пришел к ней недостаточно быстро, а так называемые контакты в Лос-Анджелесе иссякли, и с разочарованием оказалось трудно ужиться.
Как-то он обнаружил Рене в объятиях другого, режиссера маленького театрика, человека гораздо старше, с колоссальным самомнением, убедившего ее, что они в одном шаге от славы. Этого не произошло, и она принимала одно неверное решение за другим. Дилан терпением и настойчивостью добился взлета карьеры, а она отказалась от своей мечты, стала циничной, полной горечи и вышла замуж за человека, имевшего отношение к театру. Дилан полностью потерял с ней контакт до прошлого года, когда она обратилась к его сестре и попросила дать номер его телефона.
Разговор вышел болезненным и неприятным. Но Рене коснулась чего-то глубокого и нежного в сердце Дилана, когда он вспомнил молодую, живую, энергичную девушку, которой она когда-то была. Она умоляла его о прощении, и он охотно простил ее. Она ни разу не попросила у него денег, но, узнав о ее жизни с буйным алкоголиком-мужем и представив страдания детей, он стал посылать ей чеки.
– Тук-тук.
Он поднял голову, увидел стоявшую на пороге Брук в голубом эластичном спортивном костюме и улыбнулся:
– Привет, детка. Входи.
Раз в неделю они с Брук тренировались в его спортивном зале, где окна выходили на Тихий океан.
– Доброе утро, братец. Готов упражняться?
– Почти.
Он положил чек в конверт, написал на нем имя Рене и запечатал.
– Тебе не обязательно делать это, Брук. Я могу отправить его почтой.
– Не проблема, Дилан. Я знаю, где живет Рене.
– В получасе езды от города.
– Послушай, я не поклонница Рене, но если нужно быстро получить деньги для ребятишек, мне несложно опустить чек в ее почтовый ящик. Таким образом, она получит их раньше.
Дилан потер ладонью подбородок:
– Ее дочь нуждается в коррекционной операции на глазу. Она в панике из-за этого.
– Ты делаешь доброе дело.
Он делал это не ради похвал, и никто, кроме сестры, об этом не знал. Рене была частью его прошлого. Бывший друг и возлюбленная. И она нуждалась в помощи. Разве это не лицемерие – помогать другим обездоленным, а не той, которую он знает лично? Почему не протянуть ей руку?
– У тебя большое сердце, – улыбнулась сестра.
– Я могу себе это позволить.
– Да, но она тяжко тебя ранила, а я не прощаю так легко, как ты.
– Я очень долго не прощал ее.
– Но все же простил. Она причинила тебе много боли. Это было предательство самого худшего сорта.
– Теперь я вряд ли стану плакать об этом.
Но он потерял веру в людей и любовь, и теперь ему трудно было кому-то довериться. Со времени последнего счастливого дня с Рене он больше ни к одной женщине ничего не испытывал.
Но тут перед глазами появилось лицо Эммы. Ему всегда нравилась она, кроме того, она – мать его ребенка. Если он начнет с ней встречаться, это станет средством к достижению цели. Он собирается жениться на ней и дать ребенку свое имя. По крайней мере, ей он доверяет. Как другу.
Брук сунула конверт в огромную парусиновую сумку-торбу.
– Пойдем сожжем несколько калорий.
Час спустя она пила холодную воду из бутылки. Полотенце висело на шее.
– Вдохновляюще, как всегда, – заявила Брук, глядя в окна, за которыми плыли низкие облака, начинающие постепенно подниматься. Скоро небо будет синим и безоблачным.
Дилан положил на пол штангу и промокнул лицо полотенцем.
– Все не так плохо.
– Готов поговорить со мной об Эмме?
– Эмме?
Он уселся на скамью, вытянул ноги и осушил половину бутылки одним глотком.
– Что насчет Эммы?
Брук шлепнула его полотенцем и ухмыльнулась, чем заставила его тоже улыбнуться.
– Ну.
Она села рядом с ним:
– Что происходит между вами?
– Вечно суешь свой нос в чужие дела, верно?
– Я тревожусь. Потому что люблю вас обоих.
Дилан вспомнил последнюю ночь, когда был с Эммой, и поразительную страсть, с которой она ему отвечала. Он допустил вольности, но ничего такого, чего она бы не хотела. И ощущение ее кожи, такой атласно-мягкой, вкуса губ и роскошного тела заставляло его много раз вспоминать о ней.
– Я просил ее переехать ко мне, Брук. Она отказалась.
– Трудно ее винить, – вздохнула Брук. – Ей тоже нелегко. И ты знаешь ее историю. Она…
– Упряма?
– Скорее независима. И если ты знаменитость, это еще не значит, что каждая женщина на планете хочет с тобой жить.
Я не прошу об этом каждую женщину на планете, Брук. Я прошу об этом женщину, которая носит моего ребенка.
– Знаю. – Брук смягчилась. – Дай Эмме немного времени, братец.
– Я не давлю на нее.
– Разве?
– Мы встречаемся.
– Правда? – рассмеялась она. – То есть цветы, конфеты и молочные коктейли?
Иногда сестра может быть настоящим чирьем в заднице!
– Молочные коктейли. Об этом я не подумал. Кроме того, сестрица, разве не то же самое ты делаешь с Ройсом?
На раскрасневшемся лице Брук снова мелькнула улыбка.
– Мы с Ройсом люди куда более утонченные. Ходим на выставки, книжные фестивали и…
– Интеллектуалы, верно?
– Пока что да. Мы все еще на стадии узнавания друг друга.
– Вот и хорошо, не торопитесь.
– И это говорит человек, просивший женщину, с которой никогда не встречался, переехать к нему.
– Ты забываешь, что мы…
– Сделали ребенка? Ну, поскольку ни ты, ни она почти ничего не помните о той ночи, скажу одно: хорошо, что вы начали со свиданий. МЕД-ЛЕН-НО и упорно. Именно это помогает выиграть гонку.
Но Дилан не собирался двигаться медленно. Ни за что. Только Брук не обязательно это знать. Она вечно стремится защищать Эмму, и ему это нравится. Брук предана друзьям, но на этот раз на карту поставлено слишком многое, чтобы Дилан согласился отступить. Он не даст Эмме шанса убежать от страха или разыгрывать независимую феминистку. Не хочет, чтобы его сын рос без отца!