Устраивая открытый процесс над Лопухиным и публично осудив его за выдачу секретов охранки, правительство рассчитывало избавиться от инакомыслящих. Но эффект получился обратный: диссидентов становилось все больше. Одним из них стал сотрудник охранки Л.П. Меньщиков, который еще раньше начал анонимно разоблачать охранку. В мае 1909 г., через два месяца после осуждения Лопухина, этот ветеран охранки с двадцатилетним стажем сбежал на Запад и стал публиковать секретные документы, которые он предварительно туда переправил.
Пересылать за границу документы, компрометирующие деятельность охранки, Меньщиков начал еще в 1905 г. под фамилией Иванов. По его словам, он хотел подготовить почву для разоблачения охранки «в мировом масштабе» и именно этой целью руководствовался, когда в апреле 1887 г. начал доносить в тайную полицию на революционеров.
Можно смело утверждать, что Меньщиков был «чемпионом» среди правдоискателей. По его собственным подсчетам, он сообщил Бурцеву и эсерам имена 350 агентов охранки (из них 100 были членами партии эсеров и еврейского рабочего союза «Бунд», 25 выдавали себя за эсеров, 75 — за польских революционеров).
По словам Меньщикова, честь и справедливость были для него превыше всего, поэтому он никогда не делал разоблачений без достаточных на то оснований. Он предпочитал иметь дело напрямую с революционерами, находящимися под угрозой разоблачения, а не действовать через Бурцева, который считал, что Меньщиков нередко руководствовался в первую очередь соображениями личной выгоды. Впрочем, публикации на Западе разоблачительных материалов приносили Меньщикову хорошие доходы и обеспечили ему безбедную старость.
Существуют документы, в которых говорится о деятельности молодого Меньщикова. 6 или 7 февраля 1886 г. семнадцатилетний Меньщиков был арестован по доносу Зубатова (в то время осведомителя охранного отделения) по обвинению в преступной деятельности. В своих мемуарах Меньщиков отрицал свою принадлежность когда-либо к революционерам, однако признавал, что недолгое тюремное заключение убедило его «пожертвовать своей честью», пойти работать в полицию, узнать ее секреты, чтобы потом бороться с ней изнутри.
В апреле 1887 г. Меньщиков, как и Зубатов, стал осведомителем Московской охранки, и оба быстро продвинулись по службе. Зубатов сразу оценил Меньщикова по заслугам и зимой 1902/03 г. назначил его помощником начальника Московской охранки. В 1902 г., еще до своего назначения, Меньщиков получил важное задание. Он должен был выдать себя за революционера и стать членом марксистской группы, действовавшей в Воронеже, Ярославле, Костроме и Владимире. (Из полицейских документов ясно, что за годы службы Меньщиков собрал информацию, позволившую охранке «ликвидировать» 13 революционных кружков.)
В июне 1903 г. Меньщиков был переведен в Петербург к Зубатову в Особый отдел, которым в то время командовал Лопухин. В июле 1903 г. Плеве уволил Зубатова, в феврале 1905 г. ушел в отставку Лопухин. Меньщиков по-прежнему оставался на своем месте. Первое анонимное письмо эсерам он написал осенью 1905 г., утверждая, что под видом революционера-террориста скрывается один из внутренних агентов охранки.
В характеристике, составленной на Меньщикова в 1906 г. (год его перевода в Финляндию), очень много похвал, его называют смелым, изобретательным, принципиальным, умелым борцом с преступниками. Один из коллег окрестил Меньщикова «пером» охранки за его умение составлять рапорты. Другой сотрудник охранки писал (уже после его бегства), что он был «аккуратный до педантизма»; нелюдимый, «он… все свободное время проводил дома». Еще один сослуживец вспоминал, что Меньщиков «был похож на типичного интеллигента», который «не любил участвовать в ночных оргиях охранников». Многие после бегства Меньщикова говорили о его стремлении проникнуть в самое «нутро политического сыска, сосредоточенного в Особом отделе д.п. (Департамента полиции. — Авт.)», узнать конспиративные имена всех сотрудников.
В январе 1906 г. Меньщикова перевели из столицы в провинцию, назначив начальником охранного отделения в Финляндии. Он испугался, думая, что его заподозрили в выдаче секретов охранки. Тем не менее он продолжал копировать полицейские документы и переправлять их на хранение в Западную Европу. На случай обыска у него под рукой всегда был керосин для уничтожения улик.
Когда в начале 1909 г. Лопухина арестовали якобы за содействие революционерам, Меньщиков понял, что надо бежать за границу. Сославшись на усталость, он получил разрешение поехать отдохнуть (с сохранением ежемесячного жалованья) и осенью благополучно выехал на юг Франции. При помощи переправленных на Запад документов он продолжал разоблачать двойных агентов, понимая, что делать это анонимно ему долго не удастся.
Он мог оказаться под подозрением не только в связи с разоблачением Азефа, но и в связи с делом Зинаиды Жученко — еще одного двойного агента, члена партии эсеров. Ее особенно ценили в Петербурге. Меньщиков знал, что его информация о Жученко сильно встревожила эсеров в Париже. Получив сведения, что она является полицейским агентом, они обратились к Бурцеву, требуя ее разоблачения. Все это происходило в феврале 1909 г., когда Лопухин предстал перед судом.
Жученко стала полицейским агентом в 1893 г., работала осведомителем под началом Зубатова и была задержана во время группового ареста кружка революционеров, членом которого состояла. Чтобы никто не заподозрил ее настоящей работы, она отбыла заключение в Бутырской тюрьме, а затем была сослана на пять лет в Сибирь. В апреле 1898 г. она бежала в Европу, естественно, не без помощи охранки.
Следующие семь лет Жученко доносила на «друзей-революционеров», находясь в Германии, а в 1905 г. вернулась домой в Москву, чтобы принять участие в проводившейся эсерами кампании, состоявшей, в частности, в грабежах, которые революционеры называли «экспроприацией». Жученко стала членом областного комитета партии, благодаря чему ей удалось спасти жизнь минскому губернатору П.Г. Курлову, вовремя предупредив охранку о готовящемся покушении.
В 1909 г. после разоблачения Азефа Жученко поняла, что ей грозит та же участь, и она вслед за Меньщиковым вернулась на Запад. В отличие от Меньщикова, Жученко сильно рисковала, уезжая из сравнительно безопасной России к больному сыну в Германию, чтобы спасти его от возможного возмездия со стороны революционеров. Она знала, что если ее убьют, охранка будет платить пенсию ее сыну.
Летом ее выследил Бурцев. В письме он попросил Жученко о личной встрече. Они встретились в августе. Понимая, что молчать и отпираться бесполезно, Жученко призналась, что является агентом охранки. Ее не мучили угрызения совести, она искренне считала, что охранка выполняет необходимую, героическую и благородную миссию.
Вскоре Центральный комитет партии эсеров публично осудил Жученко «за провокацию». Она же назвала это обвинение «пресловутым дискредитированием и прочей пальбой из пушек по воробьям». Никто не пытался ее убить.
Тем временем Меньщиков продолжал свои разоблачения, выбирая поверенных среди революционеров. Одним из них был меньшевик В.И. Горев. Ему Меньщиков сообщил конспиративные имена агентов охранки, состоящих в партии эсеров, и посоветовал, как установить их личности.
Кроме того, Меньщиков и Горев публично огласили некоторые отчеты охранки (этот материал предоставил Меньщиков), чтобы опознать их автора, агента-провокатора охранки. Определив, что шпион проживает в Ростове, они его безошибочно вычислили — им оказался Яков Житомирский, большевик, доверенное лицо Ленина. Несмотря на то что Бурцев поделился с Лениным своими подозрениями, тот продолжал доверять Житомирскому до тех пор, пока после свержения самодержавия в 1917 г. не получил надежных доказательств его связи с охранкой.
В сентябре 1910 г. Меньщиков передал свои мемуары в парижскую газету «Le Matin». Эта публикация нашла широкий отклик во французской и русской прессе, особенно бурно комментировались беспринципные действия российского имперского правительства. Охранка вынуждена была готовиться к дальнейшим разоблачениям.
В предреволюционные годы Лопухин, Бакай, Бурцев и Меньщиков вывели из игры многих видных агентов внутреннего наблюдения, дискредитировав своими разоблачениями охранку в глазах общественности и в России, и за границей. Лишь немногие оправдывали деятельность таких агентов необходимостью получить сведения о планах революционеров, большинство осуждало их за провокацию, соучастие в преступлениях и актах насилия.
Глава 9Богров и убийство Столыпина
1 сентября 1911 г. в киевском городском театре был смертельно ранен председатель Совета министров Петр Аркадьевич Столыпин. Покушение на Столыпина в Киеве иногда сравнивают с убийством Джона Кеннеди в Далласе. Несмотря на очевидные различия между царским премьер-министром и американским президентом, общее состоит в том, что обстоятельства их гибели до сих пор покрыты тайной. Вопреки официальным выводам об убийцах-одиночках получили распространение версии о широкомасштабных заговорах против этих политических деятелей. В случае со Столыпиным, погибшим от рук секретного сотрудника охранного отделения, эти подозрения, естественно, пали на тайную полицию.
Но версия о заговоре охранки — не единственная причина для детального анализа этого покушения. Если выстрелы в киевском театре стали самым крупным успехом тактики индивидуального террора за тридцать лет после взрывов на Екатерининском канале, то для Департамента полиции гибель Столыпина, занимавшего также пост министра внутренних дел и шефа жандармов, стала крупнейшей неудачей за все время существования этого ведомства. Промах Киевского охранного отделения ставил под сомнение эффективность системы политического сыска во всей империи. Наконец, вся жизнь убийцы премьер-министра и его последний отчаянный поступок — яркий пример психологии человека, принадлежавшего одновременно к революционному подполью и к миру тайной полиции.