тавительств за рубежом». Ну, это уже заведомо «развесистая клюква» из арсенала «черной пропаганды».
О реакции на предательство Пеньковского во внешней разведке я уже говорил ранее. Но лучше бы Джибни заглянул в свою записную книжку и подсчитал, сколько знакомых у него в ней значится? Не 300, а около 70 человек выехали из-за рубежа (и безо всякого ажиотажа!).
Но кто именно? Во-первых, это были активные работники разведки, серьезно «намозолившие глаза» западным спецслужбам. В ожидании ответных мер после ареста Пеньковского их просто вывели (обезопасили) из страша. Следующая категория — это те, у кого заканчивался срок командировки. Наконец, и в ГРУ, и во внешней разведке были работники нерезультативные либо с подмоченной репутацией. Выехали также технические работники, требующие замены. Конечно, для предотвращения провокаций в отношении их пришлось уехать тем, кто работал ранее с Пеньковским в Турции.
Но вот весь фокус в том, что всех их отозвали в короткий промежуток времени — до конца 1962-го и до начала следующего года. Этим советская сторона создала иллюзию увязывания «провала» наших спецслужб и «ареста» Пеньковского. Все эти действия работали на легенду: Пеньковский честно сотрудничал с СИС и ЦРУ. И так в глазах Запада была, как заявил Джибни, «подтверждена важность работы Пеньковского…».
Сложнее нашей стороне пришлось с маршалом — «источником» Пеньковского, которого в этом качестве знали на Западе и ценили — «агент» вышел на самые верхи военного командования. Маршал не был в курсе «дела». По заданию и плану игры Пеньковский восстановил с ним контакт лишь после выхода на англичан и американцев — так посоветовали Пеньковскому в КГБ — ГРУ. «Наказание» маршалу — понижение в должности и звании. Но это было частью игры, на что тот согласился, приняв «арест» своего в прошлом сослуживца якобы за чистую монету.
Маршал Варенцов и глава ГРУ Серов были из окружения Хрущева. Варенцова якобы Хрущев убедил лично как фронтового друга, попросив принести в жертву себя «публично». В отношении маршала был распространен слух, что, кроме болтовни «за рюмкой чая», никаких секретов маршал не раскрыл, но… Но вес же — ротозей. Якобы так внешне снижался информационный эффект от «предательства» Пеньковского. Как другу, Хрущев честно пояснил маршалу: нужны «стрелочники», и среди них — он и Серов.
Фактически Хрущев «спасал» маршала от худшего: при расследовании «дела» военная прокуратура намеревалась привлечь маршала к уголовной ответственности за разглашение государственной и военной тайны. Прокуроры работали в этом «деле» втемную, и маршалу грозил срок лишения свободы до десяти лет. Однако Хрущев друга в обиду не дал, приказав: «Публично наказать, но под суд не отдавать!»
И имя маршала на суде фактически не фигурировало. Лишь в интервью, которое дал главный обвинитель газете «Известия», прозвучала такая фраза: «…бывший главный маршал артиллерии С. Варенцов понижен в звании и должности за то, что, зная Пеньковского по фронту, доверился его “жалобам” на якобы незаконное отчисление его из кадров Советской Армии. С. Варенцов добился пересмотра отрицательной служебной аттестации Пеньковского и в конечном итоге содействовал его устройству по службе в ГК КНИР».
Но «был ли мальчик»? Пеньковского из армии не уволили, После Турции он работал в Минобороны, а затем снова в военной разведке. И ГК КНИР был его «крышей». Намечалось маршала вообще «простить» и отправить на пенсию года через два-три. Но Хрущев ушел с политической арены страны в конце 1964 года, и о «фронтовом друге» просто. забыли. То же произошло и с Серовым, который был многим не по душе за близость к Хрущеву.
Нет смысла повторять, что говорит Джибни о «вкладе» за шестнадцать месяцев работы Пеньковского с Западом. Следует отметить только, что самое «холодное» время в холодной войне выпало на период Берлинского и Карибского кризисов, когда… работал Пеньковский.
Джибни, видимо, сознательно говорит о советских ракетах на Кубе как дальнего радиуса действия, но это были ракеты среднего радиуса. А ядерные заряды? Были ли они там вообще?!
Генерал Плиев, отвечавший за них там, ушел из жизни, так и не внеся ясности в этот вопрос. Возможно, это являлось частью «большого блефа» Хрущева. Нужны ли были эти заряды на Кубе? Ведь их так и не снарядили к ракетам. В это время на дне Мексиканского залива лежала 21 советская подводная лодка с реальными ядерными зарядами в ракетах. О подводных лодках, конечно, Пеньковский (для западных спецслужб) «не должен был знать».
Вероятно, «промах» Пеньковского с Берлинской стеной западные спецслужбы должны были воспринять с упреком в его адрес, но все обошлось — ведь не обо всем говорят за столом у маршала. Возможно, Пеньковский возражал, когда КГБ — ГРУ навязывали ему поговорить с «коллегами» о «стене» задним числом — это «наводило тень на плетень».
Но «ценный агент» Запада в лице Пеньковского «прохлопал» с советской стороны масштабную операцию «Анадырь»?!
В обеих службах — КГБ и ГРУ — было радостно ощущать успех в «деле», когда советская сторона торг выиграла: Куба была спасена на неопределенный срок. «Советы» Пеньковского западным спецслужбам о позиции Хрущева в отношении ракет в Турции Западом были учтены.
Восстанавливая события с арестом Пеньковского, можно сказать следующее. Его «арест» 22 октября был не случаен. Точнее, объявление об аресте. «Арест» начался задолго до этого: фактически весь сентябрь и октябрь Пеньковский был вне поля зрения западных спецслужб. Наша госбезопасность наблюдала, как «коллеги» Алекса мечутся в поисках агента.
22 октября — это сигнал Западу в момент высшей точки напряжения в Карибском кризисе. Грань войны — кто первым нажмет кнопку запуска МБР? Но ранее на Запад ушла информация Пеньковского, точнее, деза: Хрущев к ядерной войне не готов и ее не хочет. А потому Кеннеди не стал рисковать, и кризис разрешился мирным путем.
Есть такое понятие «информационный шум». Это фон, в который вкрапливаются зерна нужной (в данном случае для Запада) информации или дезинформации. Пеньковскому был дан карт-бланш в этом вопросе. То есть он мог говорить обо всем, о чем считал нужным, во время бесед с «коллегами», но в рамках заранее оговоренного широкого круга вопросов.
Те, кто готовил книгу «Записки Пеньковского», схватили суть верно, не предполагая, что это был «информационный шум».
Пеньковский, судя по книге «Шпион, который спас мир», говорил о себе правду, лишь кое-где ее изменял, дополняя деталями и усиливая акценты. Все это работало на легенду.
Известно, что Пеньковский не был обижен памятью еще с детства. И позднее, например в Киевском артиллеристском училище, он знал таблицы расчетов стрельбы наизусть. Но чтобы создать «информационный шум», надо обладать эрудицией.
Если бы Пеньковский не был начитан, не знал литературы, истории, особенно военной, не окончил две академии, он не смог бы выдержать 17 бесед с четырьмя асами СИС и ЦРУ? На этих встречах он должен был манипулировать сведениями широкого диапазона и… не запутаться в создаваемой им паутине легенды.
В общем, как представляется из опыта собственных встреч автора с канадцами, «шум» был создан значительный (с устными и документальными сведениями Алекса работало в США 20 человек, а в Британии — 10).
Пеньковский «шумел» и в годы «турецкого периода». На него работала атмосфера в советском посольстве в Анкаре: «напряженка» в отношениях сотрудников ГРУ и КГБ. Там эта «атмосфера» позволила начать поиски контактов с турецкими спецслужбами и их западными партнерами. Мотивы? Обида за жену и грубость генерала ГРУ стучали ему в сердце. Он писал в парторганизацию ГРУ о самодурстве генерала-резидента, который своим поведением вредил оперативной работе. А вовне пошла информация о Пеньковском — сутяжник, конфликтный человек…
Именно это письмо, принципиальное по своей сути, заставило обратить на Пеньковского внимание руководства ГРУ, которое вместе с КГБ готовило акцию по заданию ЦК партии в плане дезинформации и дискредитации Запада в его происках против СССР. «Недовольный офицер ГРУ» был подходящим фигурантом в акции тайного влияния. А его боевой опыт говорил о возможности использования фигуранта в сложной игре с подставой.
Попытки Пеньковского выйти в Анкаре на контакты со спецслужбами могли быть проверены западными разведками — что и было сделано. По задумке КГБ — ГРУ, Пеньковский должен был исчезнуть из Турции (в ореоле выгнанного из собственной резидентуры) и ждать выхода на него противника уже на территории СССР, то есть в Москве.
Когда ГРУ и КГБ объединили свои усилия в подготовке масштабной акции стратегического значения, среди исполнителей оказался Пеньковский с его «кляузным турецким периодом». Исподволь стали готовить легенду его «контрреволюционного прошлого» — отец-белогвардеец — якобы из-за этого Пеньковский был снят с поездки в Индию, но оставлен в ГРУ как ценный специалист.
А чтобы усилить его «разведвозможности», Пеньковского ввели в состав мандатной комиссии для зачисления в В ДА — разведывательную академию. Можно только удивляться, как на Западе заглотнули эту приманку. Они могли просчитать, что Пеньковского на пушечный выстрел не должны были бы подпустить (с таким-то прошлым?!) к кадрам. А тут — «щуку» с «контрреволюционным душком» бросили в реку.
Затем Пеньковский стал руководить подготовительными курсами для поступающих в академию. И как представляется, когда легенда-приманка была готова, Пеньковского вывели «под крышу» в ГК КНИР в конце 1960 года. С позиции этого комитета он стал доступен для Запада.
Время шло, но официальные контакты Пеньковского с иностранцами были вне поля зрения западных спецслужб. КГБ — ГРУ хотелось выйти на ЦРУ — главного противника в борьбе советских разведок. Позднее стало известно, что настойчивые попытки Пеньковского контактировать с западными официальными представителями в Турции были замечены. Но на уровне разведывательного сообщества НАТО было принято решение: в контакт с Пеньковским не вступать — это могла быть подстава с советской стороны.