В 1942 г. семья переезжает в небольшой городок Смолевичи километрах в сорока от Минска. И мама устраивается в контору Торфозавода. Знала, что в тех местах действует партизанский отряд, народ об этом уже поговаривал. Но как установить связь с партизанами? Чувствовала, догадывалась, что ее знакомая, медсестра Нюра Косаревская, каким-то образом с партизанским отрядом связана. Но та на расспросы не отвечала, молчала.
Вдруг однажды мама случайно услышала разговор между двумя немцами: запланирована карательная операция по уничтожению отряда. Мама все бросила, побежала к этой Нюре: «Слушай, можешь мне верить, можешь — нет, но попробуй предупредить ребят, что вскоре здесь будут каратели». Подруга интереса никак не проявила, но на следующий день, когда приехало несколько грузовиков и солдаты, выстроившись в цепь, начали прочесывать лес, то обнаружили там только погасшее партизанское кострище.
Через неделю Нюра подошла к Наде: «С тобой хотят познакомиться партизаны. Ты должна будешь подойти на поляну на краю города в лесочке, встать около большого дуба и три раза свистнуть». Сюжет прямо из пушкинского «Дубровского».
Мама добралась до поляны на велосипеде. Свистеть не умела, и прихватила милицейский свисток. Стала перед дубом и три раза свистанула — тишина. Походила-побродила, свистнула еще три раза. Решила: что-то перепутала, села на велосипед, чтобы ехать обратно.
И прямо перед ней зашевелился куст. Вылезает парень чуть постарше ее и спрашивает: «Ты чего здесь делаешь?» Отвечает: «Гуляю». А он: «Ты прямо соловей-разбойник, нас всех перепугала. Думали, это полицейская облава». Так мама познакомилась с бойцами партизанского отряда «Буря», который входил в разведывательно-диверсионную «Бригаду дяди Коли». Ее возглавлял старший майор госбезопасности и будущий Герой Советского Союза Петр Григорьевич Лопатин.
Раньше было принято считать, что партизанские отряды — образование стихийное. Но теперь-то мы знаем, что движение координировалось образованным Центральным штабом партизанского движения, который возглавлял Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко. И было у партизанского движения два направления. Тем, что создавалось в первые месяцы 1942 года знаменитым ныне 4-м Управлением НКВД СССР, руководил из Центра генерал Павел Анатольевич Судоплатов — фигура в советских спецслужбах заметная. Главная задача — разведка и диверсии. Большинство военных фильмов о разведчиках — и «Фронт за линией фронта», и «Фронт без флангов», «Часы остановились в полночь» (он о казни Кубе), и множество других кинокартин, книг — как раз о бойцах этого самого 4-го Управления.
В Москве, в районе Измайловского парка, в учебных лагерях готовились разведчики-диверсанты. Они забрасывались на территорию врага. Помимо разведки и диверсий задачей радистов, подрывников, бойцов, владевших всеми видами оружия, было создание серьезных партизанских отрядов из местных жителей с твердой воинской дисциплиной.
К примеру, в момент высадки в немецком тылу в отряд Петра Лопатина входили 12 человек. Ядро — из чекистов, пограничников. Затем отряд превратился в огромную бригаду, состоявшую из нескольких подразделений.
Ну и, назовем это вторым направлением, стихийно возникали партизанские отряды — в них местные жители, сбежавшие из плена или попавшие в окружение солдаты и командиры. Их тоже постепенно брал под опеку Центральный штаб партизанского движения.
В один из лесных отрядов «Бригады дяди Коли» — перешла вслед за мамой и вся семья Троян, включая и маминого брата Женю. Бабушка моя в свои тогдашние 40 лет стала кашеваром. Дедушка помогал по хозяйству, выпускал партизанскую газету, оба воевали.
Пишут, что мама была медсестрой, но из ее рассказов я понял: в 1942-м, это уж точно, оказалась она вторым номером пулеметного расчета. Участвовала в боевых операциях.
Одной из важнейших задач, поставленных перед партизанскими отрядами, была так называемая «рельсовая война». Подрыв вражеских эшелонов с военной техникой и живой силой. Каждый эшелон — это десятки танков, артиллеристских орудий, снарядов и сотни солдат. За два с половиной года разведывательно-диверсионная «Бригада дяди Коли» под руководством Лопатина пустила в Белоруссии под откос 328 немецких эшелонов — получается, что несколько дивизий.
Но какой же это был колоссальный риск! Если кто сейчас мирно едет в Минск на поезде, то сразу видит: в двухстах метрах от железной дороги — лес молодой, а дальше — высокий, старый. Немцы леса вырубали, не давали партизанам подойти близко к железнодорожному полотну, его берегли, тщательно патрулировали. Перед проходом важного эшелона обязательно проверяли — заминировано полотно или нет, пуская дрезину. А прямо перед эшелоном шла платформа с пулеметчиками. Делали все, чтобы предотвратить партизанские диверсии.
Поставить мину было реально единственным способом — только под носом у врага. Мины были двух видов — контактные и те, что взрывались при поджигании бикфордова шнура.
Мама рассказывала, что в отряде «Буря» воевали крепкие молодые ребята лет 25–30. Командир Михаил Скоромник — косая сажень в плечах. А комиссаром отряда был худенький, невысокий Лев Гольдберг. Товарищи беззлобно над Левой посмеивались и на первых порах не очень-то серьезно к нему относились. И вот холодной зимой группа разведчиков-диверсантов получила боевое задание: любой ценой уничтожить состав с новыми немецкими танками, который должен был пройти в районе Борисова. Подготовили партизаны бикфордов шнур, который сгорает со скоростью примерно один метр в секунду. Разведчики дождались, пока обходчики, осматривавшие рельсы и шпалы, ушли. До появления состава оставалось минут десять. Партизаны быстро заложили заряд под рельсы, размотали бикфордов шнур и снова укрылись в кустарниках.
Из-за поворота появился фашистский поезд. Впереди состава — платформа с пулеметчиками, которые должны уничтожить любого, кто попытался бы подобраться к рельсам перед идущим поездом.
Партизаны подожгли бикфордов шнур… До взрыва считанные секунды. Уже никакая силы и никакие тормоза не смогут остановить состав, вот-вот он подорвется на мине и десятки танков рухнут под откос. Горящий огонь быстро приближался к рельсам. И тут произошло непредвиденное: бикфордов шнур на белейшем снегу вдруг погас! А как же задание, если вражеские танки доставят до фронта?
Выход единственный: снова поджечь бикфордов шнур. Но для этого надо было выскочить из укрытия, добежать до погасшего шнура, чиркнуть спичкой и все это — в каких-то ста метрах от надвигающихся ближе и ближе немецких пулеметов. Все партизаны понимали: это верная смерть, шансов уцелеть, отыщись вдруг такой смельчак, ноль. И потому лежали в окопчике, не шевелились. Никто не хотел умирать.
Внезапно из окопа выскочил кто-то маленький, худой. Да это Лева Гольдберг. Кубарем понесся к насыпи. Попал под шквальный огонь, но перед самым носом у немцев успел снова поджечь шнур. Взрыв — и состав с танками идет под откос!
Пуля пробила шапку у отчаянного комиссара отряда, но остался он цел, даже не ранен — вот в чем было чудо. После этого эпизода, рассказывала мама, отношение бойцов к своему комиссару резко изменилось: стали считать его настоящим храбрецом. Тихий, скромный и застенчивый еврей потом, в 1980-е годы, перебрался в Израиль. И как тепло о нем вспоминали.
Я не знаю, слышали ли вы, что в феврале 1943-го во многие партизанские отряды была послана сталинская директива: уничтожить наместников Гитлера — на Украине палача Коха и Кубе, бесчинствовавшего в Белоруссии. Этот приказ был поставлен и перед двумя советскими спецслужбами — разведкой Генерального штаба, что теперь ГРУ, и перед разведкой госбезопасности — 4-го Управления, перед Центральным и Белорусским штабами партизанского движения.
На Украине на Коха охотился отряд Медведева. К Коху совсем близко подбирался Николай Иванович Кузнецов. Сделал он несколько попыток привести приговор в исполнение. Но не удавалось, и Кох, избежав возмездия, дожил до глубокой старости, умер в польской тюрьме, где содержался в удивительно мягких условиях. Выходил на прогулки, смотрел телевизор. Ему было разрешено получать письма, выписывать газеты. Возмездия так и не свершилось.
А в Белоруссии с февраля 1943 года все разведки, все партизанские отряды, подполье стремились уничтожить Вильгельма Кубе.
Выпало участвовать в этом и моей маме.
Кубе был не просто гауляйтером, но и лицом, приближенным к Гитлеру. Это личным приказом фюрера Кубе, уничтожавший людей в концлагере Дахау, назначен 17 июля 1941 года генеральным комиссаром генерального округа Белоруссия в рейхскомиссариате Остланд. На нескольких фото он запечатлен рядом с Гитлером и почти всей фашистской верхушкой — Герингом, Геббельсом, Гиммлером, Шахтом.
Для белорусов Кубе — воплощение дьявола. В первых числах июля в концлагерь рядом с Минском немцы поместили больше 140 тысяч человек — не только военнопленных, но и мужчин — жителей города и соседних с ним сел. Быть славянином, русским ли, белорусом, считалось преступлением.
А в еврейском гетто томилось 80 тысяч человек. Одной из наиболее бесчеловечных в мировой истории можно считать операцию с кощунственным названием «Волшебная флейта». С согласия гауляйтера арестовали около 52 тысяч жителей Минска. Большинство из них были зверски убиты. Повторю еще раз трагическую цифру — за два года правления Кубе уничтожено 400 тысяч населения Белоруссии. Был такой концлагерь Тростенец, ассоциировался он со словом «смерть». В нем погибли 206500 человек. Из всех лагерей стран Европы только в Освенциме, Майданеке и Треблинке убито больше.
Сожженная, уничтоженная гитлеровцами и бандеровцами белорусская деревня Хатынь превратилась в трагический памятник мужества простых людей и фашистской безжалостности. Были мы там с мамой холодной зимой, незадолго до открытия мемориального комплекса. Приехали в деревню, когда уже наступили сумерки. Мороз ой-ей-ей, народу — никого, только перезвон колоколов на ветру. Впечатления — на всю жизнь.
Кубе — не какой-то тупоголовый исполнитель чужой воли. Это он отдавал приказы на уничтожение людей и внимательно следил за их выполнением. Присутствовал на казнях, а однажды демонстративно вышел на площадь, мимо которой вели на расстрел длиннющую колонну людей.