И все же, намекала Калита, есть среди прислуги народ порядочный. У некоторых родственники до войны работали в государственных учреждениях — партийных, военных. Появилась и новая категория обиженных немецкой властью — втихую, однако презирающих фашистов и того же Кубе. А выделяется своей честностью и достоинством только одна горничная — Галина Мазаник. Настоящее ее имя — Галина, но зовут ее почему-то Еленой.
Есть несколько версий того, почему Мазаник была допущена в дом Кубе.
По одной из них, 55-летний гауляйтер к ней особо благоволил. Елена Григорьевна была женщиной достаточно интересной. Плюс сложились у нее очень хорошие отношения с женой Кубе — Анитой. Привязались к Елене, которую в доме Кубе называли «Большой Галиной», и дети. Более того, Анита со временем собиралась забрать Галину в Германию.
Но даже «Большой Галине» не разрешалось убираться в спальне Кубе. Эти обязанности выполняла другая горничная, преданно служившая немцам. Искать подходы к ней — бесполезно: точно продаст и мгновенно.
Эти переданные Надей сведения в Центре проверили. И подтвердилось, что немцы не досмотрели. Мазаник до войны служила… в НКВД. Правда, всего лишь в столовой. А вот ее муж — шофер минского НКВД и сейчас, работая там же, находится в Москве.
Почему гестапо допускало подобные элементарные просчеты? Мерили весь народ по себе. Не приходило и в голову, что чувство ненависти может пересилить страх. Считали, что сопротивление на местах подавлено. Наслушавшись собственной пропаганды, и сами уверовали, что жители Белоруссии превращены в послушных рабов. Но и те, что пришли служить ради спасения собственной жизни, чтоб не умереть с голоду, натерпевшись и насмотревшись, имели теперь к гитлеровцам свои счеты.
И еще одно, что помогало: исход войны не был в те дни до конца предрешен. Но и до колебавшихся, сомневавшихся начало доходить, что просто так отсидеться, а тем более вкалывать пусть и по хозяйству, но все равно на фашистов, не получится.
Вот отрывки из письма, которое белорусские партизаны отправили одному из таких, то ли предавших, то ли надеявшихся пересидеть, но со временем прозревших. Специально не меняю ни стиля, ни орфографии. Хотя тут и менять ничего:
«Гражданин Малюшкевич!
Мы получили сведения, что Вы недовольны немецкой властью, беззастенчивым грабежом Вашей Родины, неслыханными издевательствами над нашим народом.
Приятно слышать, если наши сведения верны, что Вы еще сохранили совесть честного человека. Но одного пассивного недовольства теперь мало. Нужна активная борьба с теми, кто пришел незваным гостем на нашу родную белорусскую землю, нужна решительная помощь тем, кто уже теперь с оружием в руках борется с немецкими захватчиками.
Ваше общественное положение, Ваши знакомства и связи, доверие, которое немцы оказывают Вам, Ваше безупречное по отношению к немцам поведение до последнего времени могут дать Вам возможность оказать нам, партизанам, неоценимую помощь в борьбе с врагом. Вместе с тем, Ваша помощь партизанам дает Вам и Вашей семье полную возможность спасти свою жизнь от неминуемой расплаты, которая в самом недалеком будущем ожидает Вас и Ваших коллег по работе. И не только спасти свою жизнь, но еще заслужить почет и уважение в случае, если Ваша помощь будет достаточно эффективной.
Германия, которой Вы служили до сих пор, (надеюсь, Вы не настолько наивны, чтобы думать, что служите „незалежной Беларуси“) стоит уже на пороге поражения. Катастрофа Наполеона повторится и для Гитлера, но в еще более широких размерах.
Во время летне-осенней кампании 1943 г. (обычного сезона для немецкого наступления) Красная Армия не только отбила немецкое наступление, но сама перешла в контрнаступление, которое ведется и сейчас все более ускоренными темпами, освободила уже несколько сотен тысяч квадратных километров территории… Наши войска находятся менее чем в 70 км от Киева; скоро вся левобережная будет очищена от немцев…
Мог бы продолжить перечень подобных фактов и дальше, но думаю, что Вам и без того ясно, куда клонятся события.
Мы, партизаны, предлагаем Вам связь с нами и надеемся, что трезво взвесив факты, Вы согласитесь на наше предложение. Если Вам дорога своя жизнь и жизнь Вашей семьи, Вашей жены и детей, если в Вас жива совесть честного человека, если гуманность, любовь к Родине и свободе доступны и дороги Вашему сердцу, Вы, как всякий честный интеллигент, будете работать с нами.
Перед Вами два пути: или позор и репрессии Вам и Вашей семье или честная и радостная работа на благородном поприще воспитания юношества после войны. Мы думаем, что Вы изберете второй путь.
Человеку, передавшему Вам это письмо, Вы дадите ответ на наше предложение. Если Вы хотите встретиться с нами, сообщите точное место и время встречи. Если немедленная встреча не представляется для Вас возможной, сообщите о Ваших возможностях, а мы в свою очередь дадим Вам ряд заданий.
Если же Вы не согласитесь на наши предложения и попытаетесь выдать человека, передавшего Вам это письмо в руки немецких властей, смерть Вам и всех членов Вашей семьи будет единственной расплатой за Ваше предательство. Заверяю Вас в этом честном слове партизана. Письмо уничтожите тотчас после прочтения.
Секретарь Борисовского Горкома комсомола — Владимир Б.».
Да, многим, вступившим по собственной ли воле или чаще в силу обстоятельств в связь с гитлеровцами, надо было что-то предпринимать, причаливать к выбранному берегу. И если в 1941-м желанный берег виделся далеким, подчас уже недостижимым, то сейчас приближался, был относительно близок и притягателен. Особенно если оттуда, со своего берега, можно было увидеть протянутую руку.
А партизанам надо было торопиться эту руку протянуть. Случай как раз и представился. Моей маме с трудом, но удалось выйти на Елену Мазаник. Было несколько встреч. Из дома Мазаник отпускали редко, и она, чтобы приходить к маме, придумала, будто у нее болят зубы. Записывалась к врачу, выходила за территорию обнесенного проволокой района, где обосновался Кубе, и мама эти моменты использовала. Тоже записалась к тому же зубному врачу, надеясь на встречу с Мазаник.
Но не сразу, далеко не сразу Елена Григорьевна, ставшая после войны близкой подругой, согласилась сотрудничать с партизанами. Поначалу боялась, требовала доказательств, что мама действительно выполняет поручение командира партизанского отряда.
Мама передала в отряд всю полученную информацию. Партизаны смогли получить простенький, зато очень полезный рисунок расположения комнат. На нем была обозначена спальня Кубе. Чертежик по просьбе мамы подготовила Елена Мазаник.
18 августа 1943 года между Мазаник и мамой состоялся разговор. Смелая и убежденная в правоте молодая женщина поставила перед другой, в которой больше не сомневалась, сложную задачу: надо убить Кубе и только в его доме. Иного пути нет. Как нет у них двоих и права на отступление. Согласие Мазаник дала твердое. Начались уже вполне конкретные обсуждения, как практически осуществить акт возмездия.
Так что именно молодая разведчица Надя Троян была первой, вышедшей на Мазаник и, назовем вещи своими словами, ее завербовавшей. Так операция по уничтожения Кубе вступила в решающую стадию.
А дальше выскажу свое предположение. Думаю, две организации — военная разведка и разведка НКВД — свою работу в какой-то степени координировали. Есть на это и определенные ссылки в воспоминаниях начальника партизанского штаба Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко. Мама сообщила о вербовке в свой чекистско-разведывательный отряд. Где-то и кто-то передал информацию о шагах мамы в «Отряд дяди Димы» — его действия контролировала военная разведка. В нем была и Мария Осипова. В распоряжении двух разведок были магнитные мины английского производства с часовым механизмом.
И получилось так, что в сентябре 1943-го Осипова передала мину Мазаник. А та прикрепила эту мину к пружинам постели Кубе. В три часа ночи 22 сентября произошел взрыв. Кубе был убит, у него оторвало левую часть тела.
По некоторым рассказам, Анита Кубе находилась рядом с мужем, но чудом совершенно не пострадала. По другим — Елена Григорьевна посоветовала ей, беременной, спать в другой комнате. Были у них доверительные отношения.
Вот интереснейшая, не раз слышанная мною от главных действующих лиц, версия. «Большая Галина» знала, что между ждущей ребенка Анитой и Кубе нет согласия, и сжалилась, пожалела молодую немку. А та, вняв то ли предупреждению, то ли совету, спала отдельно от мужа — и уцелела.
Что не помешало ей, дожившей в Германии до глубокой старости, всячески обелять своего супруга. В своей книге Анита рисовала мужа одновременно и верным солдатом фюрера, и чуть ли не покровителем славян и евреев. Чушь полная!
Ну, Аните Кубе это как-то простительно. Или, сформулируем точнее, поведение Аниты объяснимо. Но есть и другие «адвокаты», которые, особенно в последние годы, пытаются представить палача неким защитником белорусского народа, спасавшим от казни даже евреев. Увы, подобная белиберда тиражируется, распространяется и в нашей прессе. Ее даже пытаются обманом выдать за официальную российскую точку зрения.
Но вернемся к акту возмездия. Моя мама, еще не зная о взрыве — после него прошло всего несколько часов, — пробиралась в уже оцепленный город, чтобы передать мину той же Мазаник. Запрятала точно такую же мину, которая была у Марии Осиповой, в торт и благополучно проскочила через все посты. Ее и проверяли, и обыскивали. Но, безусловно, мама обладала хладнокровием уникальным, к тому же была человеком чрезвычайно общительным. Заговорила охранников и мину пронесла.
Когда подошла на то самое место, где договорилась встретиться с Мазаник, выяснилось, что по всему этому району ищут совершившего покушение. И мама поняла, что надо как можно скорее в лес.
Палач уничтожен, но выйти из города практически невозможно. Да еще с миной. Ее потом часто спрашивали, ради чего ставила жизнь на карту, проходила сквозь кордоны, снова рискуя попасться с этой самой английской миной: город-то блокирован. Разве нельзя от мины избавиться? Ведь Кубе казнен, акт возмездия совершен.