Потом проверили мину, можно сказать, в боевых условиях. Положили под матрас, полежали на ней, попрыгали. Только после этого перевели мину на боевой взвод. С этой миной Елена Мазаник и двинулась в сторону резиденции гауляйтера.
Надо было пройти охрану. И хотя Мазаник работала в доме уже давно, пришлось ей все равно трудно. Внутренняя охрана резиденции Кубе насчитывала около полутора десятков полицейских. Елену Мазаник хорошо знали, она пользовалась доверием, тем более как человек, наиболее близко из всей обслуги подходивший, скажем так, непосредственно к семье Кубе. Поэтому ее досмотр был несколько условный. Так ей удалось спрятать мину у себя под одеждой и пронести в здание.
А вот дальше, внутри дома, она проявила находчивость. Отвлекла внимание офицера, который охранял непосредственно спальню. Мазаник предложила ему спуститься вниз, позавтракать, и когда тот ушел, прошмыгнула в спальню, куда вход ей был запрещен. Быстро приладила мину между пружинами матраса. В этот момент открылась дверь, и вошел тот самый офицер, который набросился на нее с бранью: «Что ты, русская свинья, здесь делаешь?» Но и тут Мазаник нашла способ оправдаться: искала нитки, чтобы заштопать детские штанишки. Охранник ее из спальни выгнал, посмотрел под подушкой, в тумбочке, не взяла ли или не подложила ли чего. Успокоился, и на этом эпизод закончился. Мазаник покинула дом.
После этого оставалось ждать, чтобы Кубе лег спать до того момента, когда сработает взрывное устройство. Именно так и случилось.
Но для всего этого надо было абсолютно точно знать распорядок дня гауляйтера. Хотя и здесь все тоже было условно. Сегодня Кубе улегся в двенадцать, а завтра в час. Эти полчаса-час могли сыграть роковую роль. В данном случае обстоятельства сыграли за организаторов акции.
А до этого удача улыбнулась Осиповой. Когда она несла мину под ягодами, полицейский не стал досматривать ее корзинку. А ведь просил высыпать ягоды, но Мария взмолилась: «Нет, я все помну!» Откупилась жареной курицей и пошла дальше. Это и было первой удачей.
Вторая удача, что бомба не взорвалась в квартире Мазаник, когда ее ковыряли ножичком, вставляя взрыватель. Череда счастливых обстоятельств и упорства привела к общему успеху.
А когда Кубе был уничтожен, в Москву понеслись депеши по линии радиосвязи приблизительно десяти партизанских структур, в основном органов безопасности, о том, кто же это совершил. И здесь начались межведомственные разборки, во-первых, между органами безопасности и разведуправления Красной армии, ну и, во-вторых, межличностные тоже. Поскольку работали несколько структур, то каждая из них, по большому счету, могла с достаточным основанием говорить: именно ее агентура сработала и как раз их план успешно приведен в действие.
В Минске же после совершения этой акции был резко ужесточен режим. Из города никого не выпускали и никого не впускали. Объективная информация не могла быстро дойти до отрядов через, как это обычно бывало, связных и информаторов. Сведения — на уровне догадок. Некоторые руководители, рискнувшие выдать эти догадки за действительность, поплатились и достаточно серьезно. Так, командир оперативной группы «Мстители» Семен Юрин сообщил в Москву, что это дело рук его агентуры. Информацию доложили еще выше, вплоть до Сталина. А когда выяснилось, что сработали не «Мстители», командир был отозван, на самолете доставлен в Москву и осужден на шесть лет лишения свободы за дезинформацию. Правда, потом удалось этот срок скорректировать, сократить до полутора лет, но, тем не менее, человек был реально осужден за дезинформацию.
Но пришла в отряд Мазаник, вернулась Осипова, вырвалась из Минска Троян, и все стало, наконец, ясно. Акцию возмездия успешно провели эти три молодые женщины.
Вывезли всех трех в Москву и начали разбираться, как все произошло. Допрашивали на наркомовском уровне — нарком госбезопасности Меркулов, заместитель Берии по наркомату внутренних дел Кобулов и начальник разведуправления Красной армии Кузнецов. Эта серьезная троица вела допрос и выясняла, что произошло на самом деле и какова роль каждой из них во всей этой истории.
И оценили высоко, не мелочились. Все трое были удостоены звания Героя Советского Союза. Понятно, решили так, что без участия каждой из них общий успех был бы невозможен.
Изредка, однако, звучат голоса, будто Надежда Викторовна Троян осталась в стороне. Да, ее мина не дошла, но, во-первых, она с огромным риском пронесла ее в Минск. Во-вторых, именно она первой вышла на Мазаник и от нее прошла информация, что, в принципе, Мазаник можно склонить к осуществлению акции, с ней можно работать. А это, согласитесь, дорогого стоит. Уже то, что Мазаник не пошла и не сообщила в СД об этом подходе, было очень большой победой. И представляете, как рисковала Троян — не только собой, но и своей семьей. Если Мазаник и Осипова смогли уйти из города до взрыва, то Троян туда пришла уже после ночного переполоха, утром. Она не знала об удавшемся покушении, попадала в облавы, выбиралась их них, испытала на себе все предпринимавшиеся меры безопасности. И, заметьте, не расставалась с коробочкой, под которой спрятала мину. Оказалась в исключительно сложной ситуации и смогла из нее выйти с честью, даже мину вынесла.
А против партизан работали профессионалы. Надо признать, что немцы достаточно быстро и объективно разобрались в этой ситуации. Они вычислили всю цепочку, поняли, как все осуществлялось, и кто были основными исполнителями. За исключением трех девушек, которым удалось вырваться из Минска, почти все остальные участники из городского подполья, которые помогали осуществлять эту акцию, были выявлены и казнены.
Есть и опубликованный немцами итоговый отчет. В нем нет приговора, но имеются некоторые намеки, что, мол, этих мы предлагаем сурово осудить. А вот этих можно отпустить, они ни при чем. Проверили всю обслугу, искали, кто прав, кто виноват. Потом по Минску, по Белоруссии начались карательные операции. Для фашистов, страшно говорить, то была обычная практика, когда за каждого убитого они расстреливали невиновных.
В этой истории есть еще одна важная сторона, о которой говорят не часто. Но у нас привыкли думать, будто чуть ли не всех, оказавшихся волею судьбы на оккупированной территории, после изгнания фашистов записывали если не в предатели, то брали под подозрение.
Давайте обратимся к судьбе Мазаник. Она могла бы сложиться по-всякому. Когда Минск освободили, ей бы могли припомнить, что она все-таки, как бы там ни было, служила в рейхскомиссариате. И после подвига Мазаник в одночасье из фактически немецкой пособницы, каковой бы ее могли признать, превратилась в Героя Советского Союза. Надо отдать должное политическому руководству страны, что оно на это сознательно пошло. Вынужденное темное прошлое было перечеркнуто именно совершенным подвигом, за который Мазаник получила высшую награду страны.
Таких примеров немало. Агентов немецких спецслужб, которые приходили с повинной, перевербовывали, они получали задания и шли обратно на ту сторону. Выполняли поставленные задачи и когда возвращались домой, к нормальной жизни, то получали за это боевые ордена. И это несмотря на то, что на них, работавших на чужую разведку, автоматически заводились уголовные дела по измене Родине. Делалось это независимо от того, поймали агента, которого перевербовали, с помощью розыска или он сам явился с повинной.
Вдумайтесь, на человеке уголовное дело, однако перед ним ставили задачу, он шел на ту сторону и выполнял ее, возвращался, его дело прекращалось, и он получал боевую награду. Все-таки справедливость была и при тоталитарном, как его называют, сталинском режиме.
Многие операции хранились под грифом «секретно» и десятилетия после войны. Очень много новой информации о войне появилось где-то в середине 1960-х, в 1965-м, к двадцатилетию Победы. Здесь и по линии органов безопасности стали раскрывать зафронтовых агентов, которые работали в тылу в различных немецких формированиях. Стали неизвестных, забытых героев как бы воскрешать и вручать им неврученные награды. На мой взгляд, двадцатилетие Победы превратилось в данном случае в краеугольную дату.
Ну, и открытые тогда герои понимали, что они теперь публичные люди. Им предстоит о подвигах рассказывать, правильно и в нужных местах расставлять акценты и точки. Я не думаю, что все эти партии были официально расписаны, а версии утверждены. Но герои заняли свои места. Например, о Мазаник говорится, что она советская разведчица. При всем к ней уважении, она не разведчица, а уж если на то пошло, то агент-боевик, которым она была всего неделю до исполнения акта возмездия.
Тут еще один сложнейший момент. Мы смотрим на героев и осуждаем других людей, ими не ставших, с позиции мая 1945-го, с позиции выигранной войны. А давайте посмотрим на ситуацию их глазами, да не из 45-го, а из лета 1942-го, когда немцы уже дошли до Волги и еще совсем неизвестно, каким будет май 45-го, насколько долго продлится оккупация. А может, навсегда.
Люди попали в оккупацию. Не остались, а, к несчастью, попали. Многие эвакуировались, некоторым это не удалось. Надо как-то жить и выживать в той жути, в которой они оказались. Попробуем же не чересчур осуждать их за те мотивы, которые заставляли браться за любую грязную, физическую работу, лишь бы выжить и не предать. Да, даже соглашались на сожительство с немцами, такова была жизнь. Иначе не выжить семьям, детей которых приходилось как-то поднимать, выкармливать. Здесь не вопрос заработка. Даже если с ними расплатились картофельными очистками, это было уже кое-чем. Для некоторых в оккупации и это было много, считалось спасением. А надо было еще избежать облавы и угона в Германию, не очутиться в гетто. Да просто не попасться под горячую недобрую руку или вдруг не понравиться какому-то фашисту. Могли застрелить и стреляли только потому, что не так посмотрел или ухмыльнулся.
А Троян я узнал в 2005-м году, когда мы ее снимали для Останкино. Удивительно интересная женщина. Хрупкая, маленькая, росточка небольшого. Но сколько было в ней внутренней силы.