При обыске в Гродно у агента компании „Зингер“ Ходона Френкеля в копировальной книге обнаружены оттиски писем в центральное отделение, в которых приводятся сведения о расположении фортов гродненской крепости, о состоянии постройки фортов, о возможности доступа агентам фирмы как на готовые, так на строящиеся форты. У сборщика фирмы Хаима Корецкого обнаружено 7 карт Гродненской губернии — издания военно-топографического отделения ГУГШ. Возбуждено предварительное следствие»[339].
«Наличие широко раскинутой по России сети агентов фирмы давало возможность немцам — сторонникам Германии — параллельно с заботами о торгово-финансовом преуспевании фирмы предпринять ряд мер к систематическому, под видом чисто коммерческих соображений, изучению России путем сбора о ней как всевозможных сведений статистического характера, наглядно рисующих неприятелю экономическое, финансовое и промышленное состояние ее и, следовательно, возможную сопротивляемость при вооруженном столкновении, так и сведений специально военного характера, как то: о состоянии путей сообщения, численном составе армии, количестве мужского населения, а следовательно, о количестве запасных и ополчения, о вооружении, о степени интенсивности работ в военно-промышленных заведениях и вообще о подготовленности России как к войне, так и к дальнейшему сопротивлению усилиям неприятеля, — пишет в заключительной части документа В. Д. Жижин. — Присутствие в составе правления германского подданного Альберта Флора, которому непосредственно были подчинены все агенты фирмы, давало возможность объединять работу отдельных сторонников Германии и систематизировать доставлявшиеся ими материалы, способствовавшие изучению России в военном отношении. В каком виде могла происходить эта систематизация сведений о России в правлении фирмы в лице Флора и других германских подданных, для предварительного следствия решить затруднительно, т. к. в Москве в правлении и в отделениях фирмы, расположенных в районе Московского военного округа, обыски 6 июля 1915 г. произведены не были»[340].
Поскольку сводные документы компании «Зингер» оказались уничтожены, то следствию не удалось добыть прямых доказательств передачи статистических сведений ее сотрудниками германской разведке. Рядовые работники, собиравшие сведения по указанию старших агентов, даже не подозревали о предназначении собираемой информации. А те служащие, чью причастность к шпионажу удалось доказать, уехали из России еще до войны. Таким образом, судить было некого. Следователи отказались от обвинения всей компании «Зингер», так как для этого не имелось «никаких данных», обвинения в «содействии неприятелю» могли быть предъявлены только отдельным служащим»[341].
18 сентября 1915 г. состоялось заседание по вопросу о принятии особых мер в отношении АО «Компания швейных машин „Зингер“», на котором Совет министров нашел, что до окончания расследования, предпринятого судебным ведомством, принятие в отношении компании «Зингер» каких-либо репрессивных мер было бы преждевременно и едва ли оправдывалось действительной необходимостью. Правда, деятельность отдельных агентов компании носила явно подозрительный характер, однако вопрос в том, должна ли указанного рода деятельность быть отнесена на счет преступных задач и целей самой компании или же она являлась результатом личной инициативы отдельных ее представителей, действовавших в этом случае самостоятельно и независимо от указаний центрального управления, — «не допускает немедленного решения и должен быть неизбежно отложен впредь до выяснения результатов производимого ныне следствия»[342].
Уклонение от репрессивных мер высший орган исполнительной власти Российской империи мотивировал тем, что немедленное закрытие торговых «точек» неблагоприятно отразится на интересах русского населения, которому фирма при продаже своих изделий оказывала самый широкий кредит, и на общественном мнении в США, которое якобы нанесет ущерб российским интересам в этой стране. Правительством была принята лишь предупредительная мера: во все главные отделения компании назначены на общем основании чиновники.
Совет министров дал указание военному министру и начальнику штаба Ставки ВГК о приостановке дальнейшего закрытия магазинов и отделений компании «Зингер», равно как об открытии ранее закрытых учреждений названной фирмы в тыловых военных округах и на ТВД.
Такому решению правительства военные были вынуждены подчиниться, однако с ним были не согласны и предпринимали попытки добыть доказательства шпионской деятельности американской компании.
Начальник Генерального штаба генерал от инфантерии М. А. Беляев отдал распоряжение о ведении наблюдения за деятельностью «многочисленной агентуры» «Зингер», «чтобы данные, могущие характеризовать в нежелательных для наших военных интересов направлениях, независимо от сообщений установленным порядком ГУГШ, передавать находящемуся в Москве следователю по особо важным делам коллежскому советнику П. Н. Матвееву, проводящему предварительное следствие о деятельности агентов компании, подозреваемых в шпионаже»[343].
П. Н. Матвеев и В. Д. Жижин, пытаясь выяснить, какие данные являются секретными, обратились к военным экспертам. 30 января 1916 г. генерал-майор Н. М. Потапов и полковник А. М. Мочульский дали свое заключение по ряду интересовавших следствие пунктов. Например, на вопрос «Могли ли иностранные государства использовать во вред обороне России и в интересах успешности своих военных против России планов всесторонние, во всей их совокупности систематизированные, сведения статистического характера, собранные на пространстве всей России как до войны, так и во время военных действий и наглядно рисующие неприятелю численное экономическое, финансовое и промышленное состояние русского государства, его подготовленность к войне и возможную сопротивляемость его при вооруженном столкновении?..» эксперты дали следующий ответ: «Взятые сами по себе для какого-либо отдельного населенного пункта, отдаленного от ТВД, упомянутые сведения не имеют вредного значения для обороны государства. Но те же сведения, систематизированные во всей их совокупности и собранные на пространстве всей империи как до войны, так и во время военных действий, и при том наглядно рисующие неприятелю численное, экономическое и промышленное состояние России, — являются секретными»[344].
Однако данная экспертная оценка, судя по всему, не стала основанием для новых судебных разбирательств с целью доказательства шпионской деятельности американского АО «Зингер» в пользу Германии.
Таким образом, предпринятые контрразведчиками и жандармами усилия оказались напрасными с точки зрения борьбы со шпионажем. Органы безопасности Российской империи так и не смогли выйти на германскую агентурную сеть, якобы действовавшую под «крышей» американской компании «Зингер». Низкая результативность деятельности спецслужб объясняется тем, что многие контрразведчики военного времени не обладали должными знаниями, навыками и опытом борьбы со шпионажем и действовали, скорее всего, больше полагаясь на свою интуицию, нежели на профессионализм. В результате охота шла на мнимых шпионов, в то время как реальные австрийские и германские разведчики, с удовлетворением наблюдая за развивающимися событиями, продолжали беспрепятственно наносить ущерб России.
Австро-Венгрия и Германия вынашивали идею расчленения России и прилагали усилия для ее практического воплощения.
«Работа велась в трех направлениях — в политическом, военном и социальном, — пишет генерал-лейтенант А. И. Деникин. — В первом необходимо отметить совершенно ясно и определенно поставленную и последовательно проводимую немецким правительством идею расчленения России. Осуществление ее вылилось в провозглашение 5 ноября 1916 г. польского королевства, с территорией, которая должна была распространяться в восточном направлении „как можно далее“; в создании „независимых“, но находящихся в унии с Германией, — Курляндии и Литвы; в разделе белорусских губерний между Литвой и Польшей, и, наконец, в длительной и весьма настойчивой подготовке отпадения Малороссии, осуществленного позднее, в 1918 г. Поскольку первые факты имели лишь принципиальное значение, касаясь земель, фактически оккупированных немцами, и предопределяя характер будущих „аннексий“, постольку позиция, занятая центральными державами в отношении Малороссии, оказывала непосредственное влияние на устойчивость важнейшего нашего Юго-Западного фронта, вызывая политические осложнения в крае и сепаратные стремления в армии»[345].
По словам военного цензора в Ставке Верховного главнокомандующего М. К. Лемке, «немцы очень заняты противорусской пропагандой среди магометан и украинцев. С этой целью они создали у себя особые лагеря для наших военнопленных, где и обрабатывали их всякими способами, включительно до голодовок и побоев протестующих…»[346].
Противник привлекал к ведению пропаганды против России не только военнопленных, но и мазепинцев[347], выступавших за создание «самостийной» Украины. Поэтому к ним жандармы проявили интерес с началом войны, после занятия русскими войсками значительной части Галиции. Сотрудники временного жандармского управления (ВЖУ) на территории генерал-губернаторства Галиция детально изучили идеи, цели, задачи, организацию и этапы становления украинской (мазепинской) группы, включавшей в себя социал-демократическую, радикальную и национал-демократическую партии и Союз освобождения Украины (СОУ), а также организацию сокольских дружин и «Сечевых стрельцов». 15 января 1915 г. начальник ВЖУ полковник А. В. Мезенцов представил руководству подробный отчет. Генерал В. Ф. Джунковский в воспоминаниях сожалел, что это было единственное донесение, так как дальнейшему изучению мазепинцев воспрепятствовало начавшееся в мае 1915 г. отступление русской армии из Галиции