. Боевые действия предполагалось начать 1 мая 1921 г[503].
На пути в Турцию армия была переформирована и сведена в 1-й армейский, Донской и Кубанский корпуса, разместившиеся, соответственно, на Галлиполийском полуострове, в районе Чаталджи и о. Лемнос. В Константинополе командование разрешило покинуть армию пожилым и раненым офицерам, а также всем штаб-офицерам, которым после сведения частей не осталось строевых должностей, повысив тем самым ее боеспособность.
21 января 1921 г. начальник штаба Русской армии генерал П. Н. Шатилов направил в адрес ее представителей в Чехословакии, Греции, Сербии, Польше и Франции циркулярное письмо о необходимости сохранения армии как таковой, так как борьба с большевиками не закончена и армии снова предстоит играть крупную роль в деле освобождения Родины[504]. П. Н. Врангель и его штаб рассчитывали, «не разбрасывая остатки армии, сосредоточить ее возможно ближе к территории России и затем частью легальным, частью нелегальным путем перебраться на русскую территорию и по возможности налетом без остановок добраться до Москвы»[505].
Планирование продолжения Гражданской войны требовало серьезного разведывательного обеспечения и с первых дней своего пребывания на турецкой территории главное командование Русской Армии пыталось организовать действенную работу служб разведки, контрразведки, налаживать и укреплять связи с антибольшевистскими организациями в России.
Во главе контрразведки Русской Армии — Особого отделения — стоял генерал Е. К. Климович, до революции возглавлявший Московское охранное отделение и Департамент полиции. Связи с антибольшевистскими организациями в Советской России и ведение политической пропаганды на территории противника и в странах зарубежья находились в руках генерала А. П. Архангельского, руководившего информационным отделением штаба армии.
В документах этого отделения указывалось, что Русская Армия будет поддерживать любое антибольшевистское движение внутри России, имеющее народный, национальный характер, и признает всякое правительство, образованное волей народа в стране после свержения советской власти[506]. Большое значение в борьбе с большевиками оно придавало повстанческому движению, развернувшемуся в некоторых районах РСФСР в конце 1920 — начале 1921 гг. Для связи с повстанцами предлагалось направлять специальные группы по 3–6 человек[507]. Это свидетельствует о том, что главное командование Русской Армии поощряло направление в Советскую Россию не только разведывательных, но и боевых групп.
Для переброски на советскую территорию диверсионных групп использовались самые различные способы, в т. ч. и движение за возвращение на Родину, начавшееся среди бывших военнослужащих врангелевской армии уже зимой 1920–1921 гг. Так, на пароходе «Решид-Паша», прибывшем в Одессу с первыми 4000 репатриантами, было задержано 40 человек, у которых нашли шифры, явки и пироксилиновые шашки. Некоторые из задержанных позже признались в том, что являются агентами «белой» контрразведки[508].
Переброска диверсантов (агентов) проводилась с территории Румынии («южная линия»), реже — Польши, и в единичных случаях — Финляндии («северная линия»). Переход диверсантами государственной границы СССР и снабжение их соответствующими поддельными документами прикрытия обеспечивали иностранные разведки.
Поход против большевиков в 1921 г. в силу целого ряда причин так и не начался. Тем не менее эта идея не умерла и продолжала будоражить умы военной эмиграции в последующие годы, войдя в набор ее идеологических установок под названием «весенний поход».
Весной 1922 г. руководство ГПУ отмечало, что эмиграция усиленно готовится к новому «крестовому походу» против Советской России и только ждет удобного момента, чтобы начать переброску своих сил. Тогда же территориальные органы ГПУ были предупреждены о широком использовании бывшими белогвардейцами террора. В качестве примера приводилась «Боевая дружина спасения России», одна из боевых организаций, которая избрала террор методом борьбы с советской властью, и с целью проведения террористических актов направила в Советскую Россию лиц со специальной задачей разрушать транспорт, жечь заводы и фабрики, убивать видных коммунистов и советских деятелей и т. д.
В качестве главного объекта разведывательной деятельности белого командования выступали Черноморское побережье и Украина, как наиболее вероятные места высадки пресловутого десанта и театр военных действий. Именно здесь сильней всего был развит врангелевский шпионаж.
Северные районы РСФСР также использовались для проникновения разведывательно-диверсионных групп на советскую территорию. Например, полномочное представительство ОГПУ по Ленинградскому военному округу отмечало активную деятельность на территории Финляндии антисоветских группировок, формирующих вооруженные отряды и участивших с установлением зимнего пути переброску через границу разведывательных и контрразведывательных групп по 3–5 и даже 8 человек. Некоторые из этих групп имели задания террористического характера.
Под давлением обстоятельств генерал П. Н. Врангель ради главной задачи — сохранение армейской организации — вынужден был изменить ее структуру. 1 сентября 1924 г. он издал приказ № 35 об образовании Русского Обще-Воинского Союза (РОВС), согласно которому в РОВС включались все воинские части, а также военные общества и союзы, которые приняли его к исполнению. П. Н. Врангель и другие лидеры российской военной эмиграции, создавая РОВС, ставили следующую задачу: «дать возможность армии продолжить свое существование при всякой политической обстановке в виде воинского союза». При этом разведывательно-диверсионная работа против СССР получила свое дальнейшее развитие.
В борьбе с советской властью эмигрантские организации, причем не только военные, пытались заручиться поддержкой западных спецслужб. В первую очередь речь шла о финансовой помощи, а также о юридическом прикрытии своей деятельности. Они активно искали свое место в сложившейся системе спецслужб государств Европы, которое позволило бы им развернуть масштабную антибольшевистскую борьбу. В свою очередь организации зарубежной России представляли для иностранных разведок интерес вследствие наличия у них контактов на территории Советского Союза.
Совпадение интересов российских эмигрантов и зарубежных спецслужб позволило эмигрантским союзам получать финансовую и организационную поддержку от 2-го Бюро Генштаба Польши, французской «Сюртэ Женераль», немецкой разведки и ряда других подобных структур, преследовавших собственные цели. Следует заметить, что наиболее активно эмигрантские террористы действовали с территории Польши, у которой были с СССР наиболее сложные и проблемные отношения.
В стратегических планах генеральных штабов вооруженных сил ряда европейских стран, разрабатывавших проекты вероятной войны против СССР, российской эмиграции отводилась весьма существенная роль. Вооруженные формирования, состоящие из эмигрантов, должны были стать передовым отрядом армии вторжения, а также политической ширмой, под прикрытием которой должно было быть создано марионеточное правительство.
В Советской России внимательно следили за деятельностью эмиграции. Выступая в июле 1921 г. на III-м съезде Коминтерна, В. И. Ленин говорил: «Теперь, после того, как мы отразили нападения международной контрреволюции, образовалась заграничная организация русской буржуазии и всех русских контрреволюционных партий… Эти люди делают все возможные попытки, они ловко пользуются каждым случаем, чтобы в той или иной форме напасть на Советскую Россию и раздробить ее. Было бы весьма поучительно… систематически проследить за важнейшими стремлениями, за важнейшими тактическими приемами, за важнейшими течениями этой русской контрреволюции…»[509]
В своей работе чекисты действовали в русле установок руководства страны. В циркуляре от 20 марта 1922 г. начальник секретно-оперативного управления ГПУ В. Р. Менжинский приказывал местным органам усилить работу по контрреволюционным организациям внутри страны и за рубежом и отнестись к ней «с наибольшей серьезностью, считая ее в настоящее время ударной»[510].
После окончания Гражданской войны в деятельности советских органов государственной безопасности начинают активнее использоваться агентурные методы работы. Руководство ГПУ сделало ставку на проникновение в существовавшие в стране и за рубежом антибольшевистские организации и использование их руководителей и активистов в своих интересах. Это превратилось в «генеральную линию» в деятельности советских спецслужб.
Борьба с эмигрантскими антисоветскими центрами, в первую очередь военными, велась усилиями Контрразведывательного и Иностранного отделов, входивших в состав Секретно-оперативного управления ГПУ. 28 ноября 1922 г. Ф. Э. Дзержинский утвердил Положение о закордонном отделении Иностранного отдела. Среди основных направлений его деятельности значились: 1) установление на территории зарубежных стран контрреволюционных групп, ведущих деятельность, направленную против интересов РСФСР и международного революционного движения, выяснение методов подрывной деятельности; 2) добывание документов, которые могут быть использованы для столкновения враждующих между собой контрреволюционных группировок; 3) изучение всех материалов, которые могут быть использованы для компрометации лидеров отдельных контрреволюционных групп или организаций, а также лиц, которые могут быть использованы для разложения этих организаций[511].