Еще в 1930 г. в Париже были организованы специальные курсы подготовки диверсантов. Первый набор на них составил 100 офицеров. Готовые к переброске группы террористов находились в Финляндии и Югославии.
В разведшколе Мукденского отделения Дальневосточного отдела РОВС изучались методы ведения разведки, фотодело, радиодело, подрывное дело, методы диверсий, оружие, уставы царской армии и РККА, быт и нравы в СССР. Обучение длилось 9 месяцев. Состоялся, правда, всего один выпуск — шесть террористов.
Организацию диверсионной подготовки можно восстановить по показаниям арестованных в 1931 г. боевиков Потехина и Потто. В программу их обучения входили общефизическая подготовка, стрельба и изготовление самодельных бомб. Диверсантов тренировали совершать длительные пешие переходы, ориентироваться на местности, ночевать в лесу. Несколько раз для них были организованы занятия по подрыву самодельных бомб. Однако самостоятельно изготавливать взрывные устройства они так и не научились. Были попытки научиться применять яд, которые также окончились неудачно.
Боевики не занимались изучением советских реалий. На допросе Потехин признался, что мечтой «внутренней линии» было «добыть советский портфель и кожаную куртку». У диверсантов не было образцов советской одежды. Курсантам советовали одеваться как можно беднее. Те же Потехин и Потто перед заброской переоделись в старую одежду, купленную в Польше.
Генерал А. П. Кутепов считал даже возможным засылку людей «вслепую». Разочаровавшись в попытках создания в СССР сети резидентур (эта деятельность успешно перехватывалась ОГПУ), он перешел к тактике заброски боевых групп без определенного задания, выбиравших цель на месте. Примером может служить рассказ боевика Ларионова о налете в июне 1927 г. на Ленинградский партийный клуб. По его словам, четыре террориста, вооруженные пистолетами и самодельными бомбами, перешли советско-финскую границу и направились к северной столице, не представляя, что они там будут делать. У них не было ни явок, ни своих людей, ни цели. Их даже не снабдили пристойными документами. Ларионов считал, что первая же проверка документов стала бы для них последней.
Три дня «борцы с большевизмом» шатались по городу, думая, кого бы убить. Ночлега террористы не умели, поэтому вечером уезжали на дачном поезде за город и ночевали в лесу. Продукты приходилось покупать в «Торгсине» на золотые червонцы. На третий день деньги кончились. Ларионов уже собирался вернуться, но случайно прочел в газете о вечере в партийном клубе. Без труда преодолев вахтершу, белогвардейцы бросили две бомбы в зал заседаний (одна не взорвалась). Затем террористы бросились на вокзал и последним поездом уехали к государственной границе, которую перешли в тот же день[523].
Другим примером «слепой» тактики была группа Захарченко-Шульц, устроившая в июле 1928 г. взрыв в приемной ОГПУ. Задержание группы сопровождалось перестрелкой и жертвами среди мирного населения. Гарантированно перехватить таких террористов можно было лишь при условии глубокого агентурного проникновения в руководство «внутренней линии», чем советская разведка в те годы похвастаться не могла.
Вскоре планы активной антисоветской разведывательно-диверсионной работы были скорректированы. Приоритетным стал «центральный удар» (покушение на И. В. Сталина). Для его реализации было решено создать «террористическую сеть» в составе разведшколы в Чехословакии и разведоргана на Балканах. Предстояло подобрать и обучить кадры, создать за границей надежную базу, установить связи с генштабистами в СССР. Подготовкой террористов занимался генерал В. Г. Харжевский. Однако после похищения генерала Кутепова и в связи с изменившейся международной обстановкой нелегальная работа группы постепенно заглохла.
Новый председатель РОВС генерал Е. К. Миллер в разведывательно-подрывной деятельности отдавал приоритет получению информации. Его газетное интервью о переходе РОВС к подготовке крупных выступлений было умышленной дезинформацией[524]. В действительности же французский Генштаб настоятельно посоветовал Миллеру отказаться от организации восстаний и перейти к преимущественно экономической разведке.
Миллером было принято решение временно прекратить отправку боевиков и сосредоточиться на подготовке кадров, ведении разведки, создании «баз» (резидентур) внутри СССР. Для создания явок и вообще для организации работы в СССР белогвардейцы намеревались использовать родственные связи эмигрантов. «Внутренняя линия» пыталась вербовать на идейной (антикоммунистической) основе советских граждан, выехавших из страны, а также вести легальную разведку через иностранцев (туристы, специалисты). Попытками создания резидентур эмигрантская разведка занималась непрерывно, но все ее усилия не имели ожидаемого успеха.
Еще одна активная антисоветская военная организация «Братство русской правды» (БРП), так же как и РОВС, ставила перед собой задачи диверсионной и террористической деятельности в СССР. В первую очередь, она концентрировала свое внимание на терроре, вредительстве и поджогах на советских нефтепромыслах. Особую активность в этом направлении проявляли филиалы БРП в Финляндии, Персии и Польше. Правда, Миллер впоследствии говорил: «Что оно (БРП. — Авт.) делало на самом деле — я не знаю…»[525]
Заброской агентов деятельность эмигрантских организаций не ограничивалась. В Латвии в г. Резекне несколько лет работала радиостанция, передачи которой носили антисоветский характер. Она была закрыта только в 1932 г. по настойчивым требованиям советского правительства. Подобная радиостанция действовала и на Дальнем Востоке. Она пропагандировала идеи белого движения. Планировалось создание еще одной радиостанции. В ее работе предполагалось агитационные передачи перемежать с музыкальными номерами, чтобы привлечь внимание радиослушателей.
«Братство» практиковало рассылку своей литературы и листовок по почте в адрес государственных учреждений и даже простых граждан, в том числе красноармейцам.
Следует отметить, что в недрах эмигрантских экстремистских организаций в 1930-е гг. вынашивались планы проведения крупномасштабных бактериологических диверсий против советских промышленных объектов и товаров, предназначенных для экспорта за рубеж с целью провоцирования блокады СССР. Разрабатывались фантастические планы организации «антисоветского морского пиратства» для срыва советского экспорта нефти[526].
В 1930-е гг. советские органы госбезопасности продолжали считать борьбу с российской военной эмиграцией своей первостепенной задачей. Начальник Секретно-оперативного управления Я. К. Ольский в августе 1930 г. информировал свое руководство о том, что генерал Миллер на Балканах усиленно формирует группы для нелегальной переброски их в СССР и проводит работу по сбору денег и отправке людей на Дальний Восток, где они предполагают подготовить крупную авантюру, организовав большие банды на территории Китая, под руководством Семенова и других.
Он же предупреждал полномочных представителей ОГПУ о непрерывном нарастании активности зарубежных антисоветских организаций, которые подготавливают и перебрасывают в СССР своих агентов для организационной, диверсионно-повстанческой и террористической деятельности. В связи с этим он предписывал максимально усилить работу по агентурному охвату всех активно действующих белых групп и организаций, причем не только освещая их деятельность, но и, особенно, своевременно выясняя время и места перебросок агентов.
Основной целью советской контрразведки было противодействие акциям зарубежных эмигрантских центров, уничтожение антибольшевистского подполья и экстремистских военно-политических организаций на территории СССР, а также противодействие террористическим актам как в самом Советском Союзе, так и за рубежом против различных советских представителей.
Одним из основных видов деятельности органов ОГПУ-НКВД за рубежом оставалось проникновение советских агентов в эмигрантские организации. Такие установки прослеживаются во многих руководящих документах советских спецслужб. Так, в циркуляре об активизации деятельности «Братства русской правды» предлагалось принять срочные меры к активному агентурному охвату организаций и групп БРП, а также всемерно усилить агентурную работу среди национальных антисоветских элементов с целью выявления в их среде связей БРП.
Агентурную работу за рубежом вели не только центральные органы ОГПУ-НКВД, но и некоторые полномочные представительства (ПП). Например, в Европе продолжал работу агент ПП ОГПУ по Ленинградскому военному округу «22-й», переброшенный туда еще в 1920-е гг. и работавший в рамках агентурного дела «Синдикат-4».
Другой агент, завербованный еще в 1927 г. и нелегально переброшенный за кордон, сумел проникнуть в монархические круги и завоевать в них авторитет. Впоследствии он регулярно снабжал советские спецслужбы информацией о структуре БРП, ее разногласиях с РОВС и, самое важное, о ее диверсионно-террористических планах на территории СССР, в частности, о получении «Братством» отравляющего вещества.
ПП ОГПУ по Крыму в 1930 г. вело сразу несколько игр против белой эмиграции. Например, в Грецию был отправлен в качестве агента специалист по ресторанному делу с заданием организовать в Афинах коммерческое предприятие и привлечь в него эмигрантскую клиентуру с тем, чтобы его квартира служила также явочной квартирой для советской разведки. Агенту с успехом удалось выполнить задание.
В результате глубокой агентурно-оперативной работой были вскрыты ячейки «Братства русской правды» в Забайкалье.
До середины 1930-х гг. продолжалось легендирование антисоветских организаций, с позиций которых проводились оперативные игры. К числу наиболее крупных из них можно отнести легендированные разработки «Академия», «Консул», «Мечтатели», «Кларнет-5». Важной особенностью всех оперативных игр являлось то, что непосредственные выходы на разведывательные центры иностранных государств не практиковались. Контакты с иностранными разведками осуществлялись через эмигрантские центры. Легендирование антисоветских организаций позволяло контрразведчикам держать под контролем каналы проникновения, выявлять агентуру и связи иностранных разведок на территории СССР.