Совершенствовались и методы подбора агентуры для последующей вербовки и контроля за ней: сказывался отрицательный опыт, когда некоторые активные участники операций бежали за рубеж, результатом чего становилось прекращение игр.
Однако во второй половине 1930-х гг. проведение советскими спецслужбами легендированных операций постепенно прекращается. В докладе И. В. Сталина на XVII съезде ВКП(б) в январе 1934 г. прозвучал вывод о разгроме основных сил контрреволюции в стране. Отныне не было необходимости создавать впечатление о наличии в стране антисоветских организаций. Соответственно и борьба с военной эмиграцией постепенно стала приобретать другие формы.
Кульминацией работы советских спецслужб против РОВС в 1930-х гг. стала операция по похищению председателя этой организации Е. К. Миллера. После того как во второй половине 1930-х гг. Миллер через своего представителя в Берлине, генерала фон Лампе, установил тесные контакты со спецслужбами гитлеровской Германии, в Москве было принято решение о проведении операции по его похищению и вывозу в СССР. Руководил операцией С. М. Шпигельглаз. Миллер был похищен 22 сентября 1937 г. и доставлен в Москву. После проведенного следствия он был предан суду и в 1939 г. расстрелян.
Устранение Миллера позволило дезорганизовать работу РОВС и подорвать ее авторитет в среде белой эмиграции. Советская разведка лишила гитлеровскую Германию и ее союзников возможности активно использовать в разведывательно-диверсионных целях против нашей страны около двадцати тысяч членов этой организации[527].
Классической также считается операция по ликвидации лидера Украинской войсковой организации (УВО) Е. Коновальца. Он был опасен тем, что состоял в тесном контакте в абвером, несколько раз лично встречался с Гитлером, а его люди проходили обучение в нацистской партийной школе. Коновалец координировал сеть украинских националистов в разных странах, именно через него шло финансирование, а в случае войны его организация была готова выступить вместе с Гитлером против СССР. Ликвидация была осуществлена 23 мая 1938 г. лично П. А. Судоплатовым, который вышел на Коновальца через антисоветское подполье на Украине.
Таким образом, мы видим, что возникшие диаспоры российского военного зарубежья, объединенные идеологией так называемого «белого дела», представляли собой реальную угрозу для советского государства. Наличие в рядах российской эмиграции военных формирований, готовых выступить против большевистского режима с оружием в руках, являлось серьезной угрозой для советской власти. Разумеется, собственный военный потенциал эмиграции был недостаточен для ведения широкомасштабной военной кампании против СССР, но вооруженные выступления белогвардейцев могли быть поддержаны ведущими мировыми державами, а также стать детонатором для возобновления гражданской войны.
Однако широкомасштабная интервенция в СССР не состоялась, а рост военного могущества СССР, укрепление советской власти и формирование в стране жесткой централизованной системы управления и идеологический контроль, исключающий возможность возникновения «пятой колонны», похоронил надежды бывших белогвардейцев на военный реванш.
Белая эмиграция располагала неизмеримо меньшими возможностями, чем советские спецслужбы, поэтому не смогла решить стоявшую перед ней задачу: осуществить широкомасштабный террор на территории СССР. Добиться разрыва дипломатических отношений Советского Союза с западными государствами и начала новой европейской войны она также не смогла.
Контрразведка РОВС не сумела обеспечить защиту организации от ударов ОГПУ-НКВД: операция «Трест», похищение председателей РОВС показали слабость спецслужбы Союза.
Добавим также, что руководство РОВС так и не смогло получить серьезной финансовой поддержки. Собственные финансовые источники постепенно истощались, а новые поступления в кассу РОВС ограничивались лишь частными пожертвованиями и членскими взносами. Кроме того, внутри союза, постепенно разрастаясь и переплетаясь, нарастали три кризиса — организационный, финансовый и идеологический.
К концу 1930-х гг. крупнейшие эмигрантские военные организации окончательно теряют свои позиции в среде эмиграции, их роль как организующего фактора антисоветских сил ослабевает, фактически происходит внутренний паралич.
Ю. Н. ТихоновУспешный дебют советской разведки на Памире (1921–1925)
В истории деятельности советской и британских спецслужб в 20-х гг. XX в. в Центральной Азии до сих пор больше «белых пятен», чем известных эпизодов, хотя противоборство между разведками Советской России и Великобритании в этом регионе было весьма острым. Разведоперации этих великих держав являлись важной составной частью мер, с помощью которых Москва и Лондон стремились обеспечить безопасность своих периферийных владений в Азии. Как свидетельствуют архивные документы, рассекреченные в последнее время в нашей стране и Англии, Афганистан и Памир рассматривались советской военной разведкой как плацдарм для создания разветвленной агентурной сети в северо-западных районах Британской Индии.
Нежелание афганских властей предоставить транзит для советского вооружения племенам «независимой» полосы Британской Индии вынуждало РСФСР и Коминтерн искать нелегальные пути в обход центральных районов Афганистана. В связи с этим советская сторона уделяла особое внимание памирскому маршруту для связи с Индией. 10 февраля 1921 г. полпред в Кабуле Суриц отправил в НКИД телеграмму, в которой сообщил, что для реализации этого плана он планирует отравить на Памир «офицера генштабиста» для установления устойчивых контактов с административными округами Читралом и Баджауром.
Выбор Памира (или, как его еще называют, «крыши мира») в качестве плацдарма для разведывательных и подрывных операций против Британской Индии был мерой вынужденной, так как транспортировка вооружения в высокогорной местности являлась крайне трудным делом, даже при наличии хорошо оборудованных баз до индийской границы.
Чтобы превратить Памир в базу для ведения разведки в сопредельных странах и экспорта революции в Индию, летом 1921 г. под руководством ТуркЧК в срочном порядке в г. Оше был сформирован специальный Памирский экспедиционный отряд под руководством чекиста Т. Дьякова. Его заместителем являлся молодой комсомолец Михаил Аллахвердов, которому через 20 лет по личному распоряжению И. Сталина предстояло стать резидентом советской внешней разведки в Афганистане в период Великой Отечественной войны.
Памирская экспедиция планировалась и осуществлялась как общая операция ТуркЧК, Разведывательного управления Туркфронта и НКИД. Первое ведомство представлял Т. Дьяков, Разведупр — Евгений Петровский, а политическую разведку на Памире по линии НКИД предстояло осуществлять Эрнесту Пумпуру.
М. А. Аллахвердов
Перед контрразведчиком Дьяковым стояла задача пресечения английского и афганского шпионажа на советской территории. Памир в то время представлял собой проходной двор для разных темных личностей, среди которых многие были агентами англичан. Кроме этого, население этого района принадлежало к мусульманской секте исмаилитов. За многие века они выработали строгую систему конспирации как внутри своей общины, так и вне нее. Их тайные каналы связи охватывали всю Центральную Азию и уходили в Британскую Индию, где проживал глава секты принц Ага-хан. Такая ситуация вызывала серьезное беспокойство еще у представителей царской администрации в Туркестане, но за десятки лет перекрыть утечку золота и информации к Ага-хану они так не смогли.
Имея в своем распоряжении лишь 30 сотрудников, Дьяков попытался бороться с этой мощной исмаилитской организацией, да еще и с британской и афганской агентурой. Видимо, осознание своего бессилия породило в нем шпиономанию. Он стал подозревать в предательстве даже Пумпура и Петровского, которые, исходя из реальных условий, использовали для агентурной работы исмаилитские структуры. Так, Пумпур смог привлечь к сотрудничеству ишана Поршневского Юсуфа Али Шо, через людей которого установил связь со многими зарубежными населенными пунктами. Дьяков лишь мешал закордонной деятельности своих коллег. Через год он был переведен на другую должность в системе ВЧК.
Однако не только суровые природные условия и распри в командном составе затрудняли деятельность Памирского отряда. По прибытию в Хорог неожиданно выяснилось, что радиосвязь с командованием Туркестанского фронта установить невозможно, так как самодельный радиопередатчик оказался сломанным. В этих условиях регулярную связь с Ташкентом оказалось возможным поддерживать лишь при содействии афганских властей через советское полпредство в Кабуле, так как на советской территории курьеры не могли прорваться через басмаческие заслоны…
В связи с этим командование Памирского отряда попыталось наладить нелегальную связь с Раскольниковым, но потерпело полное фиаско: тайный агент, посланный с донесением в Кабул, был схвачен афганскими властями. Через некоторое время Пумпуру все же удалось переправить советскому послу в Афганистане донесение, в котором представитель НКИД на Памире просил Раскольникова добиться от Амануллы разрешения на официальную связь между Хорогом и полпредством в Кабуле. Согласие эмира на это было получено, и, таким образом, информационная блокада Памирского отряда была прорвана.
С использованием шифров и средств тайнописи секретные разведдонесения от Пумпура порой доставлялись в Кабул… афганской почтой, что значительно экономило время и средства. Часть секретной информации из Хорога вскоре пошла по агентурному каналу в советское консульство в г. Мазари-Шариф. Очевидно, что эту нелегальную линию связи чаще всего использовала военная разведка, так как Северный Афганистан был в первую очередь в сфере влияния этой спецслужбы.
Одним словом, длинным кружным путем через Афганистан разведывательная информация, собранная на Памире, стала регулярно поступать в Ташк