Правопреемником Третьего отделения стал учрежденный в 1880 г. Департамент полиции. На него возлагались обязанности по: предупреждению и пресечению преступлений и охранению общественной безопасности и порядка; ведению дел о государственных преступлениях; организации и наблюдению за деятельностью полицейских учреждений; охранению государственных границ и пограничных сообщений; выдаче паспортов русским подданным, видов на жительство в России иностранцам, высылка иностранцев из России и т. п.; наблюдению за изготовлением, хранением и транспортировкой оружия и взрывчатых веществ; наблюдению за всеми видами культурно-просветительной деятельности и утверждению уставов различных обществ, а также исполнению ряда второстепенных обязанностей[696].
На созданное в конце Гражданской войны ГПУ советская власть возложила следующие задачи: подавление открытых контрреволюционных выступлений, в том числе бандитизма; принятие мер охраны и борьбы со шпионажем; охрана железнодорожных и водных путей сообщения; политическая охрана границ РСФСР; борьба с контрабандой и переходом границ республики без соответствующих разрешений; выполнение специальных поручений Президиума ВЦИК или СНК по охране революционного порядка[697].
Созданный в 1934 г. союзно-республиканский Наркомат внутренних дел СССР включил в себя ОГПУ в качестве одного из структурных подразделений, которое стало называться Главным управлением государственной безопасности. Его основными задачами являлись: борьба с изменой Родине, шпионажем, контрреволюцией, террором, вредительством, диверсиями и другими государственными преступлениями, охрана государственной тайны; принятие всех необходимых мер по пресечению государственных преступлений; выполнение специальных заданий правительства СССР по обеспечению общественного порядка и государственной безопасности[698]. Самым принципиальным и существенным изменением с образованием НКВД стало изъятие у органов госбезопасности судебных полномочий[699].
Приведенные примеры свидетельствуют о том, что, несмотря на различия в идеологии, форме государственного правления и т. д., неизменной оставалась главная задача органов безопасности — обеспечение стабильного развития государства. В зависимости от потребностей правящей элиты, политической и оперативной обстановки в стране подвергалось изменению соотношение базовых функций (контрразведывательных, политического розыска, охраны границ), появлялись новые задачи, корректировались полномочия. При этом НКВД-НКГБ-МГБ действовали вне правового поля, подчиняясь только воле И.В. Сталина. Изменение задач отражалось на организации, силах и средствах, а также методах работы.
К схожим с нашими умозаключениями ранее пришли и авторы коллективной монографии «Государственная безопасность России: история и современность», исследовавшие историю российских специальных служб в IX–XXI вв.: «…система выполняла функции защиты не только широко понимаемых национальных интересов страны, но и сменявших друг друга разновидностей в сущности одного — авторитарного типа властвования»[700].
Выдвинутая марксистско-ленинской теорией концепция о коренном отличии дореволюционных и советских органов безопасности не в полной мере отражает сущность исторического процесса. Политическая полиция двух систем имела схожие функции, средства и методы работы. Заслуга большевиков заключалась в том, что им удалось выстроить структуры, отвечавшие за безопасность государства, в целостную, строго централизованную систему под единым началом с большим охватом населения.
В начале ХХ в. в Российской империи политическим розыском и частично контрразведкой занимались ДП и ОКЖ МВД, разведкой и контрразведкой — военное министерство, политической разведкой — МИД, охраной границ — министерство финансов. И только после Октябрьской революции все разбросанные по разным ведомствам «элементы» были собраны в единую, централизованно управляемую структуру — Всероссийскую чрезвычайную комиссию. К концу Гражданской войны ВЧК сосредоточило в себе три важнейшие функции — разведку, контрразведку, политический розыск, а также охрану границ. Кстати, к тому времени такая же тенденция прослеживалась и у белогвардейских государственных образований и их вооруженных сил. Объединение вызвано необходимостью координации действий из единого центра по борьбе с тесно переплетавшимися внешними и внутренними угрозами. Соединение в одном ведомстве вышеперечисленных функций предопределило развитие отечественных органов безопасности на новом уровне развития. История отвела Белому движению слишком мало времени для проверки эффективности новой структуры, зато ВЧК со временем трансформировалась в одну из самых мощных спецслужб мира — НКВД-МГБ-КГБ[701].
Смена формации, базиса и надстройки не повлияла на технологическую сущность органов безопасности. На протяжении веков они, с одной стороны, обеспечивали внешнюю безопасность государства, сохраняя суверенитет и территориальную целостность страны (Российской империи, Советской России), а с другой — защищали политические режимы (самодержавный, советский), ведя борьбу с противниками действующей власти.
Таким образом, цивилизационный подход позволяет ученым выявить тенденции, закономерности и особенности развития отечественных спецслужб в различные эпохи, рассматривать историю дореволюционных и советских органов безопасности как непрерывный процесс. Историкам важно опираться на всю методологическую палитру, подходов, принципов, методов, используя инструментарий цивилизационной и формационной парадигмы.
Н.С. КирмельИсториография белогвардейских спецслужб
Идейно-политическую основу советской исторической науки составлял классовый подход, рассматривавший Гражданскую войну в России как вооружённую борьбу красных и белых. Доминирующей тенденцией в изучении антибольшевистского лагеря было «разоблачение» преступлений белогвардейцев против советской власти.
Распад СССР и крах советской идеологии способствовали разрушению шлюзов закрытости к массивам архивных документов, отказу от марксистско-ленинской методологии, появлению в 1990-х гг. широкого круга публицистических и научных статей, книг, посвященных истории Гражданской войны. Методологический плюрализм породил разножанровую палитру произведений, критикующих социалистический строй, Советское государство и карающий меч большевистской партии — органы ВЧК. Отнюдь не случайно возникла тема красного и белого террора, в развязывании которого основная ответственность возлагалась на большевиков[702].
Вместе с тем предпринимались попытки объективного изучения данного явления. На «круглом столе», состоявшемся в 1990 г. в Архангельске, ленинградский историк В.Г. Бортневский попытался раскрыть сложную диалектику зарождения и развития как красного, так и белого террора. Подводя итоги своих размышлений, ученый отметил: «Споры о красном и белом терроре часто напоминают бесконечный обмен ударами: яркими фактами зверств и истязаний, цифрами казнённых в конкретном месте и в конкретное время и т. п. И этот бой может длиться бесконечно, поскольку “защитники” как красного, так и белого террора всегда в запасе будут иметь новые “аргументы”». Он справедливо указал на необходимость комплексного исследования идеологии, политики и практики террора, выявления роли и места карательного аппарата в политической системе лагеря революции и контрреволюции[703].
Некоторое время спустя В.Г. Бортневский обратился к карательному органу контрреволюционного лагеря на Юге России — деникинской контрразведке. Результатом его научных изысканий стали статьи, опубликованные в 1995 г. в журналах «Отечественная история» и «Новый часовой»[704], в которых раскрыта структура и организация контрразведки Добровольческой армии и Вооруженных сил на Юге России, показаны ее место и роль в системе военной диктатуры, выявлено участие высокопоставленных чинов в заговоре против генерала А.И. Деникина и т. д. Подчеркнем, что это были первые научные работы по истории белогвардейских спецслужб.
Деятельность контрразведки некоторое время оставалась за рамками исследовательского процесса. Эту особенность данного историографического периода можно объяснить необходимостью накопления первичных знаний о контрразведке Белого движения, ранее не изучавшейся исторической наукой. В советский период по идеологическим соображениям она не стала предметом исследования даже в специализированной литературе. Так, в учебнике, изданном Высшей Краснознаменной школой КГБ при Совете министров СССР в 1977 г. под грифом «Совершенно секретно»[705], лишь вскользь упоминается о существовании разведывательных и контрразведывательных служб в белых армиях.
В открытой советской литературе белогвардейская контрразведка рассматривалась в основном как карательная структура, жестоко расправлявшаяся с большевистскими подпольными организациями. Среди множества книг, посвященных борьбе подполья с белогвардейскими режимами, заслуживает внимания монография историка М.И. Стишова, выполненная на обширной источниковой базе. Расставив акценты в соответствии с марксистско-ленинской методологией, автор тем не менее объективно раскрыл причины провалов многих подпольных организаций, вызванных, по его мнению, бдительностью сотрудников белогвардейских карательных органов по отношению к оппозиционно настроенным элементам, разветвленной сетью контрразведывательных структур