Соответственно, и любые претензии, включая требования о материальной компенсации за якобы имевший место ущерб, который, как кое-кто считает, стал результатом произошедшего в 1940 г., лишены оснований[749].
Вопреки современной трактовке этих событий прибалтийскими историками, довольно значительная часть населения Латвии, Литвы и Эстонии придерживалась просоветских взглядов и позитивно отреагировала на включение прибалтийских республик в СССР.
Так, в июле 1940 г. газета «Таймс», которую сложно заподозрить в симпатиях СССР, писала: «Единодушное решение о присоединении к Советской России отражает… не давление со стороны Москвы, а искреннее признание того, что такой выход является лучшей альтернативой, чем включение в новую нацистскую Европу»[750].
Как говорил известный исследователь М.И. Семиряга, «факты свидетельствуют, что многие трудящиеся во всех Прибалтийских республиках действительно приветствовали образование народных правительств, связывая с ними возможность демократизации общественной жизни, улучшения материального положения народа, а бедные крестьяне рассчитывали получить землю»[751].
6. Характер и размеры репрессий в Прибалтике в 1940–1941 гг.
Рассказ о так называемой «советской оккупации» прибалтийские историки начинают с описания массовых арестов и расстрелов, проведение которых началось немедленно после присоединения республик к Советскому Союзу и которые якобы приобрели массовый характер.
«Советский Союз начал подготовку к развязыванию террора еще до оккупации Эстонии советскими войсками, — пишет М. Лаар. Как и в других местах, целью коммунистического террора было подавление на корню зачатков всякого сопротивления и рассеивание в народе массового страха, что сделало бы невозможным широкое движение сопротивления и в будущем.
К повальному террору в Эстонии прибавилось также планомерное истребление национальной элиты, то есть видных людей и активистов, и обессиливание эстонского народа как нации… Тюрьмы наполнились заключенными. Местами заключения с особо мрачной славой были подвал Каве в Таллине на Пярнусском шоссе и центральная контора госбезопасности на улице Пагари. Здесь умерло от пыток значительное количество арестованных…»[752].
В официальной «Белой книге» эти события характеризуются как «геноцид эстонского народа[753]», а авторы изданного таллинским Музеем оккупации «Обзора периода оккупации» озаглавили соответствующий раздел своей работы «Уничтожение народа».
Эстонский историк П. Варес считает, что «последствия советизации, которые для большинства русских предстают как естественный ход истории или модернизации общества, для эстонцев определяются как вопросы национального выживания в оккупированной Эстонии — систематическое сокращение коренного населения Эстонии и наступление на национальный идентитет эстонцев: физическое уничтожение эстонцев, организованное НКВД на территории Эстонии в 1940–1941 и 1945–1949 гг. (массовые расстрелы и депортации, общее число жертв которых насчитывает до 140 тыс. человек)»[754].
Однако в краткий предвоенный период советскими властями в Прибалтике проводилась достаточно взвешенная внутренняя политика. Так, была начата аграрная реформа, но без проведения коллективизации, и многие безземельные и малоземельные крестьяне получили значительные наделы. Население было освобождено от налогообложения, но при этом активно развивалась социальная сфера, здравоохранение, народное образование, проводилась форсированная модернизация промышленности.
Советские власти воздерживались от преследования по идеологическим и классовым мотивам, но деятельность националистических организаций и большое количество немецкой агентуры, разоблаченной зимой-весной 1941 г., вынудили власти начать подготовку к депортации.
В ночь с 13 на 14 июня 1941 г., в условиях ожидаемого нападения со стороны Германии, была проведена операция по массовой депортации нелояльного населения из прибалтийских республик.
Согласно «Директиве о выселении социально-чуждого элемента из республик Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии и Молдавии» НКВД СССР подлежали административному выселению во внутренние районы СССР следующие категории лиц:
«1) участники контрреволюционных партий и антисоветских националистических организаций;
2) бывшие жандармы, охранники, руководящий состав полиции, тюрем, а также рядовые полицейские и тюремщики при наличии компрометирующих документов;
3) помещики, крупные торговцы, фабриканты и чиновники буржуазных государственных аппаратов;
4) бывшие офицеры и белогвардейцы, в том числе офицеры царской армии и офицеры, служившие в территориальных корпусах Красной армии (образованных из частей и соединений бывших национальных армий независимых государств Литвы, Латвии и Эстонии после их включения в состав СССР);
5) уголовники;
6) проститутки, зарегистрированные в полиции и продолжающие заниматься прежней деятельностью;
7) члены семей лиц, учтенных по пунктам 1–4;
8) члены семей участников контрреволюционных националистических организаций, главы которых осуждены к высшей мере наказания либо скрываются и перешли на нелегальное положение;
9) бежавшие из бывшей Польши и отказавшиеся принимать советское гражданство;
10) лица, прибывшие из Германии в порядке репатриации, а также немцы, зарегистрированные на выезд и отказывающиеся выехать в Германию».
Согласно «Плану мероприятий по этапированию, расселению и трудоустройству спецконтингентов, высылаемых из Литовской, Латвийской, Эстонской и Молдавской СССР» лица 1-й, 2-й, 3-й, 4-й и 10-й категорий направлялись в лагеря военнопленных (с признанием за ними соответствующего статуса) НКВД СССР (Козельщанский, Путивльский, Старобельский и Юхновский), лица 6-й, 7-й, 8-й, 9-й категорий — на спецпоселение сроком до 20 лет в качестве ссыльных, уголовные преступники — непосредственно в ИТЛ ГУЛАГ НКВД СССР с оформлением дел через Особое совещание (до 5 лет лишения свободы)[755].
Из прибалтийских республик было административно выслано всего 38 928 человек: «бывших людей», семей националистов и прочего антисоветского элемента, том числе:
◄ из Литвы — 15 519, офицеров-белогвардейцев — 291,
◄ из Латвии — 14 474, офицеров-белогвардейцев — 316,
◄ из Эстонии — 8932, офицеров-белогвардейцев — 425.
Подготовительные к высылке мероприятия проводились в течение мая и 10 дней июня 1941 г. Операция по выселению проведена с 12 по 17 июня 1941 г.
Подлежали выселению:
Необходимо отметить, что впоследствии сами немцы отмечали, что прямым следствием депортации стал срыв ряда заранее запланированных крупных диверсий в тылу советских войск, а также утрата целого ряда агентов и явок, значительного количества заранее заготовленного оружия и снаряжения. Была практически сорвана и планировавшаяся заброска с началом войны диверсионных групп латышских националистов в граничащие с Латвией области России.
Несколько большее количество высланных из Литвы, по сравнению с соседними республиками, объясняется в том числе и тем, что с территории республики активно депортировали остатки бывших польских подданных и т. н. «осадников» — польских поселенцев, которых польское правительство наделяло землями на оккупированных территориях за счет коренного населения.
В отличие от высланных из Эстонии и Латвии, часть литовцев была реабилитирована буквально через два-три месяца, затем амнистировали часть польских граждан — в основном не имевших отношения к «осадничеству»[756].
Таким образом, предвоенная депортация населения с территории Прибалтийских республик не являлась мероприятием, направленным исключительно против прибалтов, и уж тем более не ставила перед собой целью уничтожить литовский, латышский и эстонский народы. Это была административная мера, направленная на снижение количества антисоветских проявлений в прибалтийских республиках. И как показали дальнейшие события — мера, довольно эффективная.
7. Прибалтийский коллаборационизм.
Тема оккупации Прибалтики германскими войсками, сотрудничества латышей, литовцев и эстонцев с немецкими оккупационными властями является одной из наиболее часто встречающихся в прибалтийской историографии.
При этом, говоря о нападении нацистской Германии на СССР, прибалтийские историки акцентируют внимание на совиновности Советского Союза в развязывании германо-советской войны[757].
Вспоминая о событиях июня 1941 г., когда руководимые немецкими спецслужбами отряды «лесных братьев» развернули в тылу Красной армии диверсионную войну и прославились своими зверствами над мирным населением, прибалтийские историки говорят следующее: «Латыши при возможности создавали вооружённые группы, которые обеспечивали порядок, охраняли собственность, брали в плен отставших военнослужащих Красной армии и арестовывали бывших коммунистических функционеров, которые не успели сбежать»[758].
«Большую помощь германским войсками оказали партизаны Эстонии — лесные братья, которые, воспользовавшись периодом безвластия, практически самостоятельно освободили от советской оккупации почти всю Южную Эстонию. Однако надежда эстонцев восстановить свою независимость не реализовалась», — пишет М. Лаар[759].
Сотрудничество с оккупационными властями представляется как вынужденная мера, направленная прежде всего на борьбу за свободу своей страны.