Вызывает определенный интерес и дело М.М. Лейбович, у которого на ст. Зерна конфисковали шелковую ленту. На первый взгляд дело было неприметным, и Лейбовича отпустили. Он даже написал заявление в отдел внешней торговли Народного комиссариата торговли и промышленности (НКТП) с просьбой вернуть товар. Однако в ходе разбирательства выяснилось, что стоимость товара весом 33 фунта (около 14 кг) по рыночным ценам составляла 100 тыс. рублей. И главное, Михаил Мануилович пользовался подложными документами для проезда на Украину, по которым он являлся инструктором Красной армии[149]. ВЧК подозревала Лейбовича в осуществлении шпионажа и просила для него высшей меры наказания. Однако Московский Революционный трибунал признал виновным М.М. Лейбовича в спекуляции, приговорив его к заключению в тюрьме сроком на три года[150].
Были в борьбе органов ВЧК со спекуляцией и преступлениями по должности некоторые сложности. Дело в том, что нередко можно наблюдать в делах о спекуляции конфликт понятий. Для большевиков часто было преступлением то, что для делового мира старой России было обычной практикой. Так, Потеляхову, уличенному в спекуляции, вменялась в ноябре 1918 г. продажа хлопка урожая 1916 г. (36 руб. за пуд) как хлопка урожая 1917 г. (118 руб. за пуд)[151].
Удостоверение Лейбовича
Бросаются в глаза и проблемы в самой ВЧК в связи с работой на хозяйственном фронте. В апреле 1918 г. в бывшем ресторане «Вена» в Москве был задержан Н.Н. Васильев сотрудником ВЧК П.Я. Березиным по подозрению в спекуляции спиртными напитками[152]. У спекулянта было изъято 100 бутылок рома и 100 бутылок коньяка. Однако, как было установлено позже, в деле Васильева отсутствовала квитанция отдела хранилищ ВЧК о сдаче спиртного. Выяснилось, что Березин не только не сдал спиртные напитки, но и пользовался неограниченным кредитом в ресторане «Вена». Нерадивый сотрудник ВЧК 15 июля был арестован и привлечен к следствию. В результате П.Я. Березина 26 декабря 1918 г. приговорили к 10 годам принудительных работ с полным лишением свободы[153].
На местах в среде чекистов были люди, не устоявшие перед соблазном использования своих полномочий в личных целях. В сентябре 1918 г. член боевого летучего отряда Нижегородской ЧК П.С. Ястребов, проводя у граждан города и области обыски, похищал различные предметы и продукты. Всего было доказано 11 случаев явного грабежа под прикрытием ЧК, за что бывший сотрудник был отдан под трибунал.
Между тем ситуация в экономике страны ухудшалась, а спекуляция и должностные преступления только прогрессировали. В июне 1919 г. председатель Волынского Губревкома М. Кручинский телеграфировал СНК УССР, Всеукраинский центральный исполнительный комитет (ВУЦИК) и Всеукраинскую чрезвычайную комиссию (ВУЧК): «Десятки тысяч мешочников как саранча поедают и раскупают хлеб, возвышают цены, разрушают транспорт, губят продовольственное дело»[154]. В это же время в недрах ВЧК созрел доклад о необходимости организованной борьбы со спекуляцией. В документе отмечалось, что для составления плана борьбы с этим явлением необходимо было выяснить его причины. К первой группе причин, способствующих переходу товаров из распоряжения республики к спекулянтам, докладчиком были указаны: отсутствие системы заказа и распределения необходимых товаров в условиях военного времени, как следствие, появление целого «класса подрядчиков» и сомнительных «заготовителей»; отсутствие всякого контроля за движением товарных ценностей, а также покровительство власти кустарям, которые нередко были прикрытием для спекулянтов. Вторая категория причин сделала спекуляцию почти безнаказанной. Автор отмечал слабость карательной политики народных судов, установленной декретом о спекуляции[155].
Для успешной борьбы предлагалась система специальных мер, включающих расширение полномочий ЧК по контролю экономики и усиление карательной политики за спекуляцию. В частности, предлагалось проводить ревизии с участием ЧК, а также расширить ее полномочия по контролю сделок[156].
В результате ВЧК совместно с правительством начала работать над проектом декрета о борьбе со спекуляцией, по которому докладывали 14 октября 1919 г. Дзержинский и Стучка на заседании СНК[157]. В итоге 21 октября В.И. Ленин подписал декрет «О борьбе со спекуляцией, хищениями в государственных складах, подлогами и другими злоупотреблениями по должности в хозяйственных и распределительных органах». По декрету все дела по крупной спекуляции, а также все дела о должностных преступлениях лиц, уличенных в хищениях, подлогах и неправильной выдаче нарядов, в участии в спекуляции в той или иной форме и во взятках, изымаются из общей подсудности. При ВЧК для рассмотрения этих дел создается особый Революционный трибунал по делам спекуляции, а для изучения источников спекуляции и систематической борьбы с ней особая — междуведомственная комиссия[158].
Важный шаг с точки зрения организации борьбы со спекуляцией был сделан с образованием при ВЧК на основании декрета СНК от 21 октября 1919 г. Особой межведомственной комиссии из представителей Народного комиссариата продовольствия (НКП), Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ), Народного комиссариата юстиции (НКЮ), Народного комиссариата государственного контроля (НКГП), Московского Совета, чрезвычайного уполномоченного Совета рабоче-крестьянской обороны (СРКО) по снабжению Красной армии, Всероссийского совета профессиональных союзов (ВСПС) и ВЧК. На эту комиссию в основном возлагались ревизионные функции в хозяйственных органах Советской России, а также проведение в жизнь мер по борьбе со спекуляцией и хищением социалистической собственности[159].
Анализ отчетности местных органов ВЧК за 1920 г. указывает на то, что спекулятивные и должностные преступления продолжали занимать значительное место в общей массе их работы. На уровне ГубЧК этот показатель равен от 32 до 64 %, а для центрального управления чрезвычайных комиссий Украины 11 %.
Среди дел по спекуляции и должностным преступлениям на уровне местных ЧК в 1919–1920 гг. можно выделить небольшие и крупные дела. Дело № 2151 Омской губЧК, по которому обвинялись А.Н. Самойлов, А.И. Бородин и Н.Н. Чудинов в преступлениях по должности, спекуляции и скупке николаевских денег, относится к первой группе. Дело началось с того, что в губернскую ЧК обратился с заявлением И. Григолюнус, служивший у заведующего отделом Губовощи Омгубпродкома А.Н. Самойлова. Григолюнус показал, что Самойлов продал мед в ресторан по спекулятивным ценам. Также из показаний следовало, что заведующий занимается скупкой колчаковских и николаевских денег. В деле были замешаны заведующий овощным складом Губовощи А.И. Бородин и спекулянт Н.Н. Чудинов. Первый выдавал, предварительно сговорившись, Самойлову продукты, а второй сбывал их[160]. Секретно-оперативный отдел снабдил Григолюноса советскими деньгами в сумме 90 тыс. рублей для покупки 6 тыс. рублей николаевских денег. После сделки были проведены аресты и обыски. У Самойлова были обнаружен меморандум со списанными белогвардейскими стихами, колчаковские и николаевские деньги, у Бородина была обнаружена записка Самойлова об отпуске ему 15 фунтов меда, у Чудинова 3 пуда колбасы, 2 записки Самойлова с просьбой выдать ему 75 тыс. рублей. Примечательно, что свои действия А. Самойлов оправдывал тяжелым материальным положением[161]. В итоге Омская ГубЧК передала дело в Губревтрибунал, который приговорил Самойлова к высшей мере наказания, Бородина — к десяти годам лишения свободы в концентрационном лагере, а Чудинова — к двум годам принудительных работ с лишением свободы[162].
Схожий характер носило дело Зильбермана и Кордодо, которое было заведено отделением районной чрезвычайной комиссии (ОРТЧК) ст. Омск, по заявлению одного из жителей[163]. Расследованием было установлено, что, будучи на службе в 3-й электростанции Петрограда, С.П. Зильберман в середине декабря 1920 г. получил отпуск по болезни и выехал в Омск. Целью поездки был обмен вещей на продукты, а также покупка последних. В 10-х числах января 1921 г. Зильберман, явившись на квартиру начальника почтового отделения станции Куломзино Кордодо, предложил ему нелегальную отправку посылок в Петроград, посулив за содействие мужской костюм. Начальник станции согласился, отправив от имени продотряда по указанному адресу в Петроград 29 посылок. В итоге Губревтрибунал приговорил Кордодо и Зильбермана к принудительным работам с лишением свободы на 3 и 2 года соответственно[164].
Небольшим было дело Г.М. Равича и А.С. Аграновского, обвиняемых МЧК в спекуляции мануфактурой. Они приехали в Москву за получением мануфактуры для Стародубского отдела народного образования. Получив мануфактуру со склада Наркомпрода и поддавшись на уговоры Деча, ввиду своего плохого материального положения они согласились украсть 11 кип с целью продажи на вольном рынке. Учитывая чистосердечное признание и прежние заслуги перед революцией, Ревтрибунал приговорил их к 5 годам принудительных работ с лишением свободы условно[165].
Еще одной особенностью борьбы со спекуляцией и должностными преступлениями был экономико-географический фактор. В крупных промышленных центрах торговля, а вместе с ней спекуляция носили более масштабный и организованный характер. Причем как по сумме ущерба, так и по количеству лиц, вовлеченных в спекуляцию. В последнем случае наглядным примером является торговля на Сухаревской площади в Москве. Сухаревка являла собой сеть по распределению ворованного и спекулятивного товара. В целом она была очагом мелкой спекуляции, которая в совокупности создавала большую угрозу для основ советской власти