(находилось в Ростове-на-Дону), а также в Москве, было то, что чеченский народ, внесший наибольший вклад в победу советской власти на Кавказе, якобы притесняется в составе Горской республики, не может развиваться самостоятельно, ущемляется в своих национальных правах, не имеет возможности построить свою государственность, а поэтому «мы и не можем навести порядок на территории Чечни». Кроме этого, чеченские националисты-сепаратисты убеждали всех в том, что если Чечне дадут автономию, то с политическим и уголовным бандитизмом будет покончено. Чистый политический шантаж. Этот метод используется всегда не только чеченцами, но и другими северокавказскими национальными лидерами.
Поверив «аргументам» чеченских руководителей и их лоббистов, Совнарком РСФСР 30 ноября 1922 г. принял решение о создании Чеченской автономной области (ЧАО)[334]. В соответствии с этим решением были сформированы все ветви областной и местной власти, а в Москве открыто Представительство ЧАО при Президиуме ВЦИК. Однако, как показали последующие события, политический и уголовный бандитизм не прекратился, а усилился.
Социально-политическая обстановка в Чечне после наделения ее автономией оставалась нестабильной. Намерения чеченских религиозных авторитетов построить шариатское государство не изменились[335]. Слабость органов советской власти в Чечне, получение автономии в виде «подарка» со стороны этой власти порождали у большинства чеченцев (прежде всего религиозных и родовых авторитетов, а также националистически настроенной интеллигенции) чувство своего национального превосходства, силы, самодостаточности и вседозволенности. Это приводило к тому, что многие из них говорили: «Почему здесь русские, когда у нас автономия?»
Чеченские повстанцы. 1925 год.
Сразу же после создания ЧАО были сформированы самостоятельные чекистские органы — Чеченский областной отдел ГПУ с центром в Грозном. Его начальником был назначен В.А. Абрамов[336]. В процессе принятия дел и ознакомления с оперативной обстановкой в Чечне Абрамов сделал вывод о том, что какой-либо системной оперативной работы в автономной области фактически не ведется; советская власть существует номинально; оперативный состав областного отдела ГПУ слабо разбирается в истории чеченского общества, его психологии, религиозно-родовой структуре, порядке формирования советской власти на местах, причинах массового политического и уголовного бандитизма и не знает истинного отношения различных слоев чеченского общества к власти.
Понимая, что без глубокого изучения истории чеченского народа, его психологии, традиций невозможно наладить эффективную агентурно-оперативную работу, В.А. Абрамов принял решение лично и через своих подчиненных составить исторические, социально-политические, этноконфессиональные характеристики чеченского народа, которые затем были обобщены в аналитических справках и обзорах. Абрамов лично выезжал в горные районы, встречался с родовыми и религиозными авторитетами, от которых получал сведения по вышеуказанным вопросам. Особую помощь ему в этом оказывали известный чеченский шейх А. Митаев, мулла Гайсумов и др.
Обобщение Чеченским областным отделом ГПУ полученных агентурно-оперативных материалов вскрыло ужасающую картину: в горной Чечне фактически отсутствовала советская власть (она была только обозначена), родовые и религиозные авторитеты как управляли народом еще при царе, так и продолжали им управлять при советской власти; органы местной власти состояли из антисоветских, антирусских и даже просто бандитствующих элементов, власть была полностью коррумпированной; беднейшие слои народа как были беззащитными и обездоленными, так и оставались такими; представления о советской власти, ее задачах, целях были на примитивном уровне или вообще отсутствовали; подавляющее большинство взрослого мужского населения было вооружено (особенно та часть, которая входила в мюридские секты, возглавляемые реакционно настроенными шейхами, или состояла в бандформированиях), настроено враждебно к советской власти как к власти безбожной; имелась реальная угроза существованию советской власти в Чечне, а возможно, и на всем Северном Кавказе.
Эти и другие выводы были доложены в инстанции. После доклада в Полномочное представительство Объединенного государственного политического управления (ПП ОГПУ) Юго-Востока России (Ростов-на-Дону) и в Москву принято решение предпринять самые радикальные меры по исправлению создавшегося положения. Была подготовлена крупномасштабная операция по разоружению и обезвреживанию наиболее опасных для советской власти националистических, радикальных мусульманских и бандитствующих элементов. Операция началась 23 ноября 1923 г. с территории Северной Осетии и Ингушетии, а с 6 декабря 1923 г. проводилась на территории Ачхой-Мартановского, Гудермесского и Шалинского районов как наиболее зараженных политическим и уголовным бандитизмом, а затем в остальных районах. Операция фактически была закончена лишь к февралю 1924 г.
Одним из «толчков» к началу проведения операции явилось убийство 20 ноября 1923 г. начальника Горского отдела ОГПУ по ГАССР С.М. Штыба[337]. К операции, кроме сил и средств ПП ОГПУ Юго-Востока России, были привлечены войсковые соединения Северо-Кавказского военного округа (СКВО). В результате операции изъято большое количество оружия и боеприпасов.
Основными недостатками этой операции были: недостаточное и бессистемное использование оперативных сил и средств; отсутствие глубокого знания и учета социально-политической и оперативной обстановки в районах проведения операции; недостаточность привлеченных оперативно-боевых сил и средств (привлекались лишь дивизия НКВД, усиленная отрядами местных активистов, и стрелковый корпус СКВО)[338]; плохое соблюдение конспирации при подготовке и проведении операции; продажность областной и местной власти; отсутствие активной поддержки органов ОГПУ со стороны местных властей и Чеченского областного ревкома.
При подведении итогов операции стало очевидным, что она желаемого результата не дала, поскольку главные организаторы и идейные вдохновители сепаратистских проявлений не были ликвидированы, основная масса оружия не была выявлена и изъята, а также не прекратилось разжигание религиозной ненависти в Чечне, о чем было доложено в Крайбюро Юго-Востока России 24 мая 1924 г. Оставалась реальная опасность повторной подготовки восстания в Чечне, а также соединения действий чеченских сепаратистов с грузинскими, поднявшими несколько месяцев спустя вооруженное восстание в Грузии с целью выхода ее из состава Советской России. Массовая политическая и религиозная воинственность и агрессивность горцев (прежде всего чеченцев) не уменьшилась.
Поэтому было принято решение провести новую, более тщательно подготовленную чекистско-войсковую операцию на территории Чеченской автономной области.
В целях уточнения политической и оперативной обстановки с инспекционной поездкой по Чечне выехал начальник Восточного отдела ПП Юго-Востока России С. Миронов. В результате этой поездки и активной работы с мсетными активистам (просоветски настроенными) С. Мироновым были вскрыты серьезные обстоятельства. Главными из них были: стремление местной чеченской бедноты с оружием в руках выступить против коррумпированного Чеченского ревкома; бездеятельность руководителей местной власти (занимаются своими личными делами, а не советским строительством; поддерживают связь с местными бандитами и антисоветски настроенным мусульманским духовенством); использование поступающих от Советского государства материальных и финансовых средств не по целевому назначению (распределяются среди своих родственников, разворовываются и т. п.); нищенское состояние и обездоленность чеченской бедноты, которая внесла основную лепту в дело завоевания советской власти в Чечне (из органов местной власти она была изгнана религиозными, родовыми и бандитскими авторитетами; налоги на нее начислялись такие же, как и на зажиточных; причитавшаяся ей материальная и иная помощь от советской власти разворовывалась местными коррумпированными чиновниками и т. п.); опасность возможного использования озлобленной чеченской бедноты местными антисоветски настроенными родовыми, религиозными и бандитствующими элементами, а также национал-сепаратистами в вооруженной борьбе против советской власти.
Поездка С. Миронова по Чечне имела важнейшее значение для рекогносцировки местности, уточнения социально-политической и оперативной обстановки перед принятием политического и оперативного решения не только о проведении выборов в Чечне, но и о будущей крупномасштабной чекистско-войсковой операции. На основании добытых негласных и официальных материалов переизбрание существовавших в Чечне ревкомов было решено перенести на период после проведения операции по ее разоружению и обезвреживанию наиболее активных реакционных элементов, реально претендовавших на приход к власти в Чечне. Судя по складывающейся социально-политической и оперативной обстановке, такая операция могла быть проведена лишь не ранее 1925 г.
Руководящим и рядовым оперативным составом ПП ОГПУ Юго-Востока России и прежде всего Чеченского областного отдела (ЧОО) ГПУ была проделана большая подготовительная работа: детально изучена военная, социально-политическая и оперативная обстановка на территории всей ЧАО, состояние дорог, их проходимость для кавалерии, артиллерии, автомашин; особенности расположения населенных пунктов, количество в них жителей (прежде всего мужского населения, способного держать в руках оружие), вероятность оказания вооруженного сопротивления органам ОГПУ и войскам; возможность оказания чеченцам вооруженной помощи со стороны ингушей, дагестанцев, грузин и др.). Негласно и официально были выявлены: количество политических и уголовных банд, их состав и места дислокации, пособники, места пребывания членов семей бандитов, вооруженность банд, характеристики на главарей, их связи с шейхами; политические характеристики на известных шейхов, мулл и родовых авторитетов, возможность с их стороны активного противодействия органам ОГПУ и войскам; материально-техническая база, места укрытия баз с оружием, продовольствием и т. п.; уточнено количество оружия у местных жителей; уточнены места нахождения разыскиваемых политически опасных преступных элементов; составлены именные списки лиц, подлежавших аресту в силу их общественной и государственной опасности (участники и организаторы вооруженных выступлений против советской власти; участники политических и уголовных банд; религиозные и родовые авторитеты, ранее участвовавшие в восстаниях против советской власти, в антисоветском подполье, панисламистских организациях и группах, в реакционной религиозной и антисоветской пропаганде и т. п.).