[379] образование формально независимого государства под своим протекторатом — Маньчжоу-Го (с 1934 г. империя Маньчжоу-Ди-Го). Цель заключалась в использовании территории сателлита для последующей экспансии против СССР, Китая и Монгольской народной республики (МНР), а также добычи необходимых военной машине Японии полезных ископаемых и военно-стратегического сырья. Вторжение в Маньчжурию, а затем в Северный и Центральный Китай явилось одной из важнейших составных частей общего плана операций японских войск против Советского Союза.
Градус недружелюбия Японии к нашей стране заметно повысился после заключения с Германией 25 ноября 1936 г. т. н. Антикоминтерновского пакта. Союзники вели тайные переговоры о совместных действиях против СССР, осуществляли обмен разведывательной информацией, вынашивали планы захвата советской территории. В непосредственной близости от дальневосточных границ Советского Союза было построено 70 военных аэродромов и около 100 посадочных площадок, сооружено 11 мощных укрепленных районов, в том числе 7 — в Маньчжурии. Их предназначение заключалось в накоплении живой силы и осуществлении огневой поддержки войск на начальном этапе вторжения в СССР. По всей границе размещались усиленные гарнизоны, к ней прокладывались новые шоссейные и железные дороги.
7 августа 1936 г. в Токио были приняты «основные принципы национальной политики» — программа действий нового японского кабинета министров К. Хироты во внешней и внутренней политике[380]. Суть задуманного сводилась к идее «превратить империю в номинально и фактически стабилизирующую силу в Восточной Азии»[381]. Внешняя политика должна была обеспечить позиции Японии на азиатском материке и продвижение в район Южных морей. Это был стратегический план японской экспансии, приведший, как известно, в декабре 1941 г. к открытию Японией войны на Тихом океане. В Маньчжурии предусматривалось «завершение строительства государства» и «укрепление маньчжуро-японской обороны», а также увеличение расположенных в Маньчжурии и Корее контингентов войск, чтобы в случае военных действий нанести удар по Вооруженным Силам СССР на Дальнем Востоке. Японские специальные службы активно содействовали реализации указанных «принципов национальной политики».
Анализ, в частности, дальневосточной периодики конца 30-х гг. ХХ в.[382] свидетельствует о том, что в Японии значительно усилилась антисоветская пропаганда и был взят курс на стремительное наращивание размещенной у границ с СССР Квантунской группировки войск (КГВ)[383]. Для обоснования требований резко увеличить финансирование нужд армии японское высшее военное руководство инициировало пропагандистскую кампанию под лозунгом нарастания «советской угрозы», заявляя, что увеличение численности Рабочее-крестьянской Красной армии (РККА) на Дальнем Востоке предназначено «для нападения СССР на Японию»[384]. Для подтверждения этого штабы КГВ и Корейской армии провоцировали многочисленные пограничные инциденты. По советским данным, за три года, с 1936 по 1938 г., на границе СССР их было зафиксировано 231, из них почти 40 крупных боевых столкновений[385]. Обобщенные японские источники свидетельствуют, что за три года, с 1935-го по 1937-й, имели место 506 инцидентов[386]. Наиболее крупными из них, вылившимися с 29 июля по 11 августа 1938 г. в локальный вооруженный конфликт, стали бои у оз. Хасан. В настоящей статье осуществлена попытка освещения деятельности органов и войск НКВД СССР в этот краткосрочный период боевых действий.
К концу мая 1938 г. достаточно ясно определился район вероятного вооруженного вторжения Японии в пределы СССР на Дальнем Востоке, а именно участок границы у оз. Хасан (выс. Безымянная, Заозёрная). Это подтверждается многими современными научными исследованиями, а также тем, что японцы спешно совершали здесь строительство Хунчуньского укрепленного района, который позволял держать под контролем часть приграничной советской территории. По одной из версий, завершению работ и активному использованию укрепрайона японцам препятствовала выс. Заозёрная, имевшая важное стратегическое значение и находившаяся большей своей частью на советской территории. Основные боевые действия развернулись именно здесь в ночь на 31 июля. Несмотря на мужество и героизм военнослужащих 59-го (Посьетского) пограничного отряда и 39-го стрелкового корпуса, противнику удалось занять высоту. Советским командованием были брошены в район боев дополнительные резервы, и к 11 августа войска полностью очистили от японцев советскую территорию.
Впрочем, на допросе в Главном управлении контрразведки «Смерш» арестованный Г.М. Семёнов показал, что ещё в 1936 г. руководитель японской военной разведки в Маньчжурии начальник Главной японской военной миссии (ГЯВМ) в г. Харбине генерал-майор Р. Андо, а затем и начальник 2-го (разведывательного) управления Генштаба японской императорской армии генерал-лейтенант Я. Окамура сообщили ему о планах Японии в ближайшее время осуществить вторжение своих войск в советское Приморье, создать там буферное государство по типу Маньчжоу-Го, во главе которого поставить его — Семёнова. Кроме того, Г.М. Семёнов показал: «В 1938 г. японский генеральный штаб решил провести разведку боем сил Красной армии на Дальнем Востоке, и в районе озера Хасан начались военные действия. Из Токио в Дайрен специально прибыл офицер японского Генерального штаба майор Ямоока (начальник 2-го отдела штаба КГВ подполковник М. Ямаока) для информации и подготовки меня к происходящим событиям. Ямоока предупредил, чтобы я был готов действовать с частями белой эмиграции, т. к. в случае успешного развития операций в районе озера Хасан в советское Приморье будут введены крупные силы японской армии, а белоэмигрантские части будут использованы для закрепления оккупированных территорий»[387].
В рассматриваемый период наиболее характерными направлениями в работе органов и войск НКВД СССР на Дальнем Востоке были: добывание информации о специальных службах Японии; поиск и задержание забрасываемых ими шпионов и диверсантов; выявление и пресечение изменнических настроений и антибольшевистской пропаганды среди военнослужащих, в окружении частей и соединений РККА, Рабоче-крестьянского Красного флота (РККФ) и войск НКВД, среди гражданского населения приграничной полосы; борьба с дезертирством, членовредительством и мародерством в войсках[388]. Приоритетное место занимало своевременное информирование высшего военно-политического руководства страны. В такого рода документах находили отражение наиболее острые и зачастую негативные вопросы жизнедеятельности советского общества, государства, его Вооруженных сил, которые не могли быть разрешены в обычном порядке и требовали оперативного вмешательства высших инстанций. Так, большинство материалов из Управления НКВД СССР по Дальневосточному краю (УНКВД ДВК) и аппарата Н.И. Ежова попадало на стол И.В. Сталина и других заинтересованных членов Политбюро ЦК ВКП(б). Советские руководители, в частности, интересовались состоянием работы штаба Краснознаменного Дальневосточного фронта (КДФ)[389], политико-моральным состоянием личного состава воинских частей, недостатками в обслуживании раненых и работе штаба КДФ, мобилизационной обеспеченностью частей КДФ огнеприпасами и продуктами питания и многими другими вопросами, характеризующими советские Вооруженные силы и обстановку в период эскалации напряженности между СССР и Японией.
Г.М. Семенов
Пристальное внимание высшее советское руководство также уделяло правомерности действий советских войск и реагированию иностранных средств массовой информации (СМИ) на происходящие события[390]. Еще перед началом конфликта у оз. Хасан командующий КДФ маршал Советского Союза В.К. Блюхер в телеграмме от 24 июля 1938 г. на имя И.В. Сталина подверг сомнению законность действий советских пограничников[391], оборудовавших, в частности, позицию для пограничного наряда на расположенной у границы высоте. Впоследствии под давлением фактов и доводов вышестоящего руководства свою политическую ошибку «о юридических метрах и формальном нарушении границы» он полностью признал. По мнению ряда историков пограничных органов, территориальный спор между Японией и Маньчжоу-Ди-Го, с одной стороны, и СССР — с другой, в районе оз. Хасан для японской стороны был лишь поводом к военной конфронтации, а В.К. Блюхер, продолжавший вести примиренческую линию и опасавшийся разрастания конфликта, видимо, не понимал этого[392]. Советский маршал 24 июля втайне от члена Военного совета КДФ П.И. Мазепова, своего начальника штаба Г.М. Штерна, заместителя наркома обороны Л.З. Мехлиса и первого заместителя наркома внутренних дел М.П. Фриновского, находившихся в это время в Хабаровске[393], послал комиссию на выс. Заозёрная и без оповещения начальника 59-го пограничного отряда произвел расследование действий пограничников[394]. Комиссия (по некоторым источникам санкционированная Народным комиссариатом иностранных дел (НКИД) СССР[395]) обнаружила «нарушение» советскими пограничниками маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно, установила «виновность» советской стороны в возникновении претензий со стороны японцев