танкисты, «имея маленькие ожоги и царапины в момент атаки, бросали машины, пограничники же возвращали бежавших».
Г.Ф. Горбач
Благодаря сохранившимся телеграммам УНКВД ДВК с района хасанских боев сегодня можно говорить и о том, как именно подразделения военной контрразведки участвовали в повышении морально-психологической устойчивости войск РККА и НКВД. Наряду с работниками политического управления (которых вплоть до 8 августа в частях 12-й, 34-й, 69-й дивизий и ряде других вообще не было[412]) сотрудники особых отделов в период конфликта осуществляли контроль снабжения подразделений свежей прессой. Наряду с центральными выходили газеты армейских и пограничных подразделений, непосредственно участвующих в военных действиях: «На страже Родины», «Пограничник Приморья», «На защиту Родины» и другие. Печатные издания поддерживали военнослужащих РККА, РККФ и НКВД, освещали ход конфликта, отношение советской общественности к японской агрессии[413]. Между тем разразившийся на границе конфликт имел широкий общественный резонанс[414]. Например, партийный комитет оборонного завода № 126 (г. Комсомольск-на-Амуре) мобилизовал весь трудовой коллектив на то, чтобы «делом ответить на провокации японской военщины. 1 августа провели многотысячную демонстрацию протеста… провели митинги по всем цехам и отделам, а также общезаводской митинг»[415]. В Посьете для контроля обеспечения войск прессой был «выделен специальный товарищ, а в Заречье ответственными за доставку являются политруки Колесниченко и Николаенко».
Проведенный комплекс мероприятий оказал ожидаемое влияние на уровень мотивации войск, что подтверждают документы периода конфликта. Начальник политотдела УКПВВ НКВД ДВО бригадный комиссар К.Ф. Телегин 3 августа 1938 г. в телефонограмме в Москву сообщал о том, что «политико-моральное состояние участвующих в боевых действиях пограничников по-прежнему высокое, здоровое… Несмотря на ранения, многие продолжают оставаться на передовых линиях, например Толоконников, Виневитин и др. …По сообщению военкома погранотряда, подвигами пограничников восхищаются бойцы частей РККА». Примечательно, что на первом листе данного документа имеется рукописная помета: «Срочно. В ЦК…»
Подборка газет о событиях на озере Хасан
8 августа в Москву было направлена телеграмма о недостатках в частях КДФ. Г.Ф. Горбач, в частности, сообщал, что в танковом батальоне 500 кг бензина оказались разбавлены водой. Расследование возложили на органы НКВД. Наряду с этим в 315-м полку 105-й дивизии красноармейцам были выданы ручные гранаты образца 1914 г., обращению с которыми их не обучали. В 313-м с.п. не оказалось «запаса белья, бойцы 20 суток не были в бане». По всем подобным фактам органы госбезопасности в войсках информировали командование, а в ряде случаев самым решительным образом «ставили перед ним вопрос».
Сообщение от 8 августа обнажило серьезные упущения в работе тыла: довольствующие базы штаба КДФ по-прежнему не знали потребности и обеспеченности частей 1-й ОКА. «Отделы штаба армии об этом в штаб фронта не доносят, и последний поэтому не может планировать снабжение. Армейские склады по приказу Наркомобороны № 71/сс в боеготовность не приведены…». Из донесений армейских чекистов выяснилось, в каком состоянии находилось снабжение подразделений КДФ имуществом связи. Например, из-за слабого руководства отдела связи штаба КДФ войсковыми частями и задержек отправки по заявкам необходимого имущества доходило до того, что полученный 31 июля запрос удовлетворялся только 3 августа, и то не полностью. Часть имущества: 30 раций АК, 800 км кабеля, 400 телефонных двуколок и др. — не была послана ввиду его якобы отсутствия на складах. Проведенным чекистами расследованием было установлено, что часть имущества на складах все же имелась, но по вине временно исполняющего должность начальника связи майора Мешкова в части не отправлялась. Далее Г.Ф. Горбач уточнял, что чекисты «крепко предупредили» Мешкова об ответственности, в результате чего в тот же день имущество было «обнаружено» и отправлено на фронт. Отсутствие должной настойчивости Мешкова в обеспечении централизованных поставок недостающего имущества из Москвы в итоге вылилось в значительный некомплект раций, вьюков, двуколок, брезента и др. Помимо этого, было установлено, что «сам Мешков отделом не руководит, большую часть времени, часто бесцельно, просиживает на телеграфе, превратившись из начальника войск связи в старшего телеграфиста».
Не исключено, что именно из-за подобной позиции отдельных должностных лиц в конечном итоге санитарный отдел Тихоокеанского флота (ТОФ), на который возлагалась эвакуация раненых морем во Владивосток, остался без связи с пунктом отправки. В военно-морской госпиталь людей доставляли на различных кораблях, совершенно для этих целей не приспособленных. Медикаментов не хватало, отсутствовала противогангренная сыворотка и даже гигроскопическая вата, которую приходилось скупать килограммами в Дальгосаптекоуправлении. Из-за некомплекта политсостава плохо проходило политическое обслуживание раненых. В сложившихся условиях работники органов госбезопасности действовали решительно. По их предложению в район боевых действий из Хабаровска были направлены представители краевых органов во главе с депутатом Верховного Совета СССР В.С. Хетагуровой[416] и группа медработников. Дополнительно прибыли специалисты из штаба УКПВВ НКВД СССР. Параллельно перед политуправлением фронта был поставлен вопрос об устранении всех недочетов.
Подробные телефонограммы и докладные шли в Центр также от прибывшего из Москвы и находящегося в районе боев первого заместителя наркома внутренних дел М.П. Фриновского. Несмотря на то что цели его нахождения на Дальнем Востоке были специфическими и неоднозначными (контроль и организация тайного наблюдения за В.К. Блюхером; расследование обстоятельств ухода в ночь с 12 на 13 июня 1938 г. начальника УНКВД ДВК комиссара госбезопасности 3-го ранга Г.С. Люшкова за границу[417]; инспекция частей КДФ и Дальневосточного округа пограничных и внутренних войск и, как следствие, репрессии в чекистской и армейской среде[418]), Фриновский благодаря имевшемуся опыту военной службы сумел быстро обнажить некоторые реальные проблемы КДФ. Являясь старшим начальником для Г.Ф. Горбача, он в определенной степени способствовал дальневосточным органам госбезопасности в решении ряда проблем службы в период хасанских событий. Его наблюдения и материалы Н.И. Ежов регулярно направлял на рассмотрение И.В. Сталину, В.М. Молотову, К.Е. Ворошилову. В частности, по наблюдениям М.П. Фриновского выявилось, что при организации штаба в «системе его работы были совершенно забыты тылы»[419]. Последствия этого определились уже в первые дни боевых действий. Ликвидацией катастрофического положения с доставкой боеприпасов должны были заниматься непосредственно работники особых отделов. Кроме того, они столкнулись с большим числом военнослужащих, якобы занятых в тылу и в обслуживании боев, а на самом деле «уклоняющихся от пребывания на передовых позициях и пользующихся этим благодаря полной дезорганизации управления». Из-за последнего обстоятельства чекистам даже приходилось оказывать помощь войсковому командованию в вопросах доставки к окопавшимся на высотах бойцам боеприпасов и горячего питания. Это позволило сохранить многие жизни, так как японские снайперы вели по оставляющим занятые рубежи и спускающимся к подножью выс. Заозёрная за получением горячей пищи красноармейцам прицельный огонь.
Работники особых отделов нередко лично вступали с противником в бой и вели в атаку армейские подразделения. В мемуарах ветеран органов безопасности генерал-майор М.А. Белоусов упоминает случай, когда в одном из батальонов полка, в котором работал знакомый ему оперуполномоченный Особого отдела 40-й стрелковой дивизии (сд) сержант госбезопасности И.Ф. Пятаков, были убиты в бою комбат и начальник штаба. Пятаков тогда принял командование на себя, и в течение двух суток личный состав батальона отражал атаки японских войск, которые зачастую заканчивались рукопашными схватками. Бойцы батальона уничтожили до 200 японцев и не сдали занимаемого рубежа[420]. После окончания боевых действий у оз. Хасан И.Ф. Пятаков был награжден орденом Красного Знамени[421].
После вмешательства М.П. Фриновского была частично пересмотрена существовавшая в частях КДФ установка, когда командиры и политсостав частей и подразделений были обязаны находиться впереди наступающих бойцов. Из-за ее применения на практике в период боев 6, 8, 9 августа были ранены и убиты, в частности, все три командира и военкома стрелковых полков 40-й сд, большое количество комбатов и командиров рот, а также подавляющий процент политсостава. Это зачастую приводило к плачевным последствиям. Органы безопасности в войсках не раз отмечали, когда группы бойцов обращались в штаб дивизии и даже корпуса с просьбой предоставить командира для выполнения служебно-боевых задач.
Устранению панических настроений сотрудники военной контрразведки уделяли особое внимание, но в сложившихся условиях одних лишь упреждающих мер было недостаточно. Почти каждую ночь фиксировались «панические» ружейно-пулеметные перестрелки между отдельными подразделениями советских войск. Характерный случай произошел в 3-м батальоне 115-го сп 39-й сд, когда 8 августа в ходе наступления роты противника на Заозёрную оборонявший ее батальон во главе с командиром бросил рубеж и бежал. Работники ОО 39-го с.к. проводили по данному случаю тщательное расследование. В этот же период им приходилось пресекать факты трусости в отдельных частях 32-й и 40-й сд, 85-го и 95-го сп, когда, очевидно, опасаясь снайперского огня противника, командиры и политработники стали срезать знаки различия и снимать командирское снаряжение. Однако в целом все это не шло ни в какое сравнение с массовым героизмом, проявленным советскими солдатами и офицерами на приморской земле.