1 марта 1921 г. губЧК возглавил М. Д. Герман-Антонов. В 1918–1921 гг. он работал в органах ВЧК в Петрограде и Смоленске и в особых отделах на Южном и Западном фронтах. Сразу же после подавления Антоновского восстания он был переведён в Астрахань и возглавил Астраханскую губЧК.
Чехарда с руководящими кадрами, неопытность сотрудников, большое количество случайных людей не могло не сказаться на качестве работы местных чекистов. Далеко не случайно то, что для проведения наиболее важных спецопераций привлекались сотрудники центрального аппарата ЧК[244]. И причиной этому были не только принципы конспирации, но и банальный опыт, а также личностные характеристики.
Весной 1920 г. в Тамбов приезжал представитель ВЧК, который по поручению Ф.Э. Дзержинского занимался расследованием причин, «позволивших отдельным бандитским выступлениям перерасти в крупное кулацкое восстание». Он пришёл к выводу, что в этом в значительной мере были «виноваты работники губчека, не сумевшие своевременно пресечь кулацко-эсеровскую агитацию». Некоторые чекисты были за это арестованы. Руководитель Тамбовского губЧК Я. Ф. Янкин в рапорте на имя Феликса Эдмундовича доложил, что готов понести наказание наравне со всеми. Его не арестовали, но вскоре с понижением в должности перевели в Липецк[245].
После перевода Германа-Антонова в Астрахань, председателем Тамбовской ГубЧК стал И. Ф. Чибисов.
Руководителем Тамбовской губернской Чрезвычайной комиссии в период её реформирования в ОГПУ был А. И. Мосолов. Он исполнял обязанности председателя с 1921 по 1924 г. — непривычно долго для того времени.
Действия местных чекистов в борьбе против антоновцев часто напоминают деятельность комендантских взводов и рот. Работа велась «по квадратам» и её даже относительные успехи были бы неочевидны, если бы не высокая насыщенность местности частями Красной армии.
Оперативно-агентурная работа была поставлена неудовлетворительно и часто носила случайный характер. Примером является уничтожение группы чекистов во главе с А. Зегелем в с. Инжавино. Спустя день, как оттуда уехал сводный отряд чекистов Липецкого уезда, антоновцы уничтожили группу Зегеля.
Хотелось бы обратить внимание на то, что на качество оперативной работы большое внимание оказывало то, что многие сотрудники были не местные. Фамилии большинства чекистов Тамбовской губЧК во время подавления восстания Антонова не относятся к числу местных фамилий. Естественно, что многие сотрудники органов ЧК-ГПУ воспринимались местным населением как чуждые.
Подобная тенденция проявилась и в дальнейшем. В ноябре 1922 г. на различных должностях оперативного состава в Тамбовском ГПУ служили уроженцы 29 губерний. Естественно, подавляющее большинство составляли местные кадры — уроженцы Тамбовской губернии (52 человека). 4 человека были из Тверской губернии, 3 — из Воронежской. По два сотрудника представляли Петроград, Витебскую, Владимирскую, Иваново-Вознесенскую, Московскую, Орловскую, Рижскую, Рязанскую, Саратовскую, Смоленскую губернии (всего 20 человек). По одному сотруднику было представлено от 16 регионов бывшей Российской империи — Эстонии, Варшавской, Виленской, Екатеринбургской, Казанской, Киевской, Ковенской, Люблинской, Минской, Нижегородской, Оренбургской, Псковской, Тульской, Уфимской, Холмской, Царицынской губернии[246].
Таким образом, доля местных, тамбовских, кадров составляла 47,7 %. На наш взгляд, это очень важное обстоятельство. Удельный вес местных сотрудников в работе провинциальных органов ВЧК — ГПУ в первые годы советской является до сих пор не до конца исследованной проблемой.
Кадровая ревизия в губернском ГПУ проводилась в период с 9 августа по 6 декабря 1922 г.[247] Любопытно, что в местных документах ГПУ называется чаще по старинке — ЧК.
По постановлению губернской аттестационной комиссии Тамбовского ГПУ было уволено 109 человек. Отметим, что всего в штате управления в этот период числилось 122 человека. Таким образом, можно считать, что кадровый состав губернского управления сменился практически полностью. В штате Тамбовского ГПУ сохранилось ядро сотрудников, как правило, из оперативной части и руководства.
Из 109 уволенных сотрудников Тамбовской ЧК 88 человек (80,7 %) были мужчинами, 21 человек — женщинами.
Стаж работы в органах ЧК-ГПУ уволенных по аттестации сотрудников был незначительным. Лишь 5 человек (4,6 %) имели стаж работы в спецструктуре больше года (с 1920 г.). Подавляющее большинство переведённых на другую работу поступили в ЧК лишь в 1921 году (96,4 %), на волне борьбы с восстанием Антонова. Это свидетельствует о большой текучести чекистских кадров. Со временем, в 1950-е — 1960-е гг., многие бывшие сотрудники ЧК, не прошедшие аттестационных комиссий во время реформы ЧК в ГПУ, ностальгически гордились принадлежностью на «заре революции» к этой структуре, не имея при этом достаточных оснований.
В число пятерых сотрудников «со стажем» более 1 года работы в ЧК вошли:
Н. А. Живописцев — сотрудник поручений секретного отдела. Его отец — А. Н. Живописцев — возглавлял общую часть губЧК. Был уволен «с целью партийной шлифовки» и переведён на работу в РКСМ;
И. Р. Трошкин — помощник начальника общей части, член РКП(б) с ноября 1919 г., как «непригодный к работе ЧК», переведён на работу в парторганы;
М. П. Родионовский — уполномоченный по агентуре, уволен «как исключенный из партии во время чистки», переведён на работу в укомтруд;
А. Н. Драгункин — регистратор, как исключенный из партии и «заподозренный в контрреволюционном поступке», переведён в моботдел.
М. Ф. Ельчанинова — письмоводитель, беспартийная, «случайный элемент и не подходящая в работе», переведена в укомтруд.
Несомненный интерес представляет анализ удельного веса переведённых из Тамбовского ГПУ на другую работу. Он распределился следующим образом:
◄ руководящий состав — 3 чел. (2,7 %). В их число вошли секретарь партбюро (исключен по чистке из партии), народный судья (больной сифилисом), комендант (исключен по чистке из партии, «малопригодный»);
◄ оперативный состав — 76 чел. (69,7 %). В их числе: уполномоченный агентуры — 52 чел., помощник уполномоченного — 21 чел., сотрудник для поручений — 3 чел. Основной характеристикой выбраковки оперативного состава была «малопригодность»;
◄ технический состав — 24 чел. (22 %). В их число вошли: журналист (2 чел.), делопроизводители (2 чел.), машинистки (8 чел.), письмоводители (11 чел.), рассыльный (1 чел.);
◄ обслуживающий персонал — 6 чел. (5,5 %). В их числе: надзиратели, конюхи — по 2 чел., уборщица, сторож — по одному человеку.
Важнейшей характеристикой является причина, по которой был исключен сотрудник из органов ЧК-ГПУ. Весь набор причин распределяется следующим образом:
— «малопригодный в работе ЧК», «неподходящий для работы» — 77 чел. (70,6 %);
— исключенный из РКП(б), в т. ч. как «уголовник» — 7 чел.;
— «случайный элемент», в т. ч. как «балласт в работе ЧК» — 7 чел.;
— «чуждый» элемент, в т. ч. как «чуждый обывательский элемент», «дворянка», «мещанка» — 7 чел.;
— «шкурник», в т. ч. как «не хотящий работать», «самоснабженец», «заподозренный в антисоветском настроении» — 4 чел.;
— «сомнительный работник», «интриган», «карьерист и склочник» — 3 чел.;
— больные сифилисом — 2 чел.;
— заподозренный в антисоветской деятельности — 1 чел.;
— «не соответствующий званию чекиста» — 1 чел.;
— уволенный с целью «партийной шлифовки» — 1 чел.
Как видим, подавляющее большинство были уволены по профессиональной непригодности и низкой квалификации — 70,6 % (77 чел.).
Вторую по численности группу составили причины морально-этического и делового плана — 24 чел. (22 %). В эту группу мы отнесли всех исключенных из партии, а также по бытовым (самоснабженцы) и этическим (больные сифилисом) причинам.
Особую группу составили признаки классовой «чуждости» — 8 чел. (7,3 %). Под эти характеристики попали все «чуждые эелементы», как по происхождению, так и по «настроениям». По показаниям противостояния к советской власти и подозрению в контрреволюционной деятельности был уволен один сотрудник.
Куда же уходили люди, уволенные из провинциальных рядов ЧК — ГПУ? Этот вопрос является крайне важным для понимания механизмов развития советского общества. Можно прямо сказать, что практически никто из них формально не вышел из дверей Тамбовского губотдела ГПУ «вникуда» или «на улицу».
Основными местами трудоустройства бывших сотрудников стали уездные комитеты труда — 52 чел. (47,7 %). Другой универсальной структурой стали мобилизационные отделы — 27 чел. (24,8 %). Гораздо меньшее количество перешли на работу в хозяйственные органы — в губернский комитет (17 чел.) и в губернский военный комитет (1 чел.). По партийной линии пошли 6 человек — в парторганы (2 чел.) и в губком комсомола (4 чел.). Лишь один человек продолжил зарабатывать на жизнь «по месту прежней работы».
Таким образом, можно сделать следующие выводы.
1. Процесс реформирования провинциальных органов ЧК был достаточно радикальным. Об этом свидетельствует пример сильнейшей кадровой ротации при трансформации Тамбовской ЧК в отдел ГПУ.
2. В формировании кадров ГПУ особый акцент делался на перспективных молодых сотрудников, уже проявивших себя на оперативной работе. Ярким примером в этой ситуации является пример липецкого чекиста Д. Смирнова, начавшего службу в 16 лет конторщиком-регистратором в Липецкой ЧК, а уже через два года ставшим помощником уполномоченного по Борисоглебскому уезду.
3. Среди сотрудников ЧК было много случайных людей. При приёме новых сотрудников на работу большое значение имел «блат» — родственные связи, удачные знакомства, личная заинтересованность в конкретных людях. Часто единственным аргументом к работе в органах безопасности была принадлежность к партии большевиков.