В начале 1920-х гг. работа по борьбе со специальными службами Прибалтийских государств находилась в стадии становления. Это было связано с тем, что КРО и ОО в указанном направлении работали довольно пассивно, а для ИНО эта работа не являлась основной.
Поэтому, с учетом складывавшейся непростой политической обстановки, был разработан замысел проведения оперативной игры как с антисоветскими эмигрантскими организациями, так и с помогавшими им иностранными спецслужбами.
В 1921 г. монархические эмигрантские организации в Европе активизировали свою работу, провели съезд и усиленно искали единомышленников в Советской России. В ноябре 1921 г. внешняя разведка перехватила письмо некоего Ю. А. Артамонова, направленное из Ревеля (Эстония) в Берлин члену Высшего монархического совета (ВМС) князю А.А. Ширинскому-Шихматову. В нем говорилось о встрече с А.А. Якушевым, ответственным работником Наркомпути, бывшим статским советником. По словам Артамонова, Якушев сообщил ему о наличии в Москве и других районах России подпольных монархических групп, которые ищут контакт с Высшим монархическим советом.
Руководством ВЧК было решено создать «подпольную антисоветскую организацию» и начать оперативную игру с монархистами. Якушев был задержан, допрошен и стал главой специально созданной чекистами «Монархической организации Центральной России» (МОЦР). По его предложению, в ее руководящий состав были включены некоторые действительно монархически настроенные лица из «бывших», а номинальным главой стал профессор военной академии, генерал-лейтенант царской армии А.М. Зайончковский. Позже в руководство организации вошел генерал-лейтенант Н.М. Потапов, который стал надежным помощником Якушева в работе организации. Бывший царский офицер Э. О. Опперпут-Стауниц-Касаткин был назначен заместителем Якушева по финансовым вопросам.
Непосредственным разработчиком операции являлся Особый отдел ВЧК. Первоначально разработка называлась «Ярославец». В дальнейшем разработкой стал заниматься Контрразведывательный отдел.
Задачи, которые ставил перед собой Особый отдел в начальный период разработки сводились, главным образом, к тому, чтобы, использовав завязавшуюся переписку с монархистами, «проникнуть в круг эстонской разведки, постепенно расширяя разведывательную связь».
Сотрудниками ВЧК, действовавшими под видом активистов МОЦР, был установлен тесный контакт с работником эстонского посольства в Москве Р. Бирком, через которого осуществлялся обмен письмами с зарубежными монархистами.
На второй встрече Бирк неожиданно, но категорично поставил условие, что «ежели организация находит необходимым пользоваться его услугами, то за это организация… должна дать ему, Бирку, для эстонской разведки сведения военного характера».
Первоначально Бирк по заданию начальника эстонской разведки Ю. Тырванда даже стремился полностью переключить деятельность МОЦР на сотрудничество с эстонской разведкой и призывал членов организации разорвать все связи с ревельскими монархистами.
С этого момента и началась игра с эстонской разведкой.
Бирка использовали «втемную» около 3 месяцев. За это время сотрудниками ВЧК было установлено, что Бирк в первые годы после революции служил в Красной армии, а затем поступил на воинскую службу в Эстонии, но скрыл это. На основе этих материалов была осуществлена его вербовка.
Вербовку Бирка осуществлял В.С. Кияковский[259]. Вот как описывает ее один из разработчиков «Треста» В.А. Стырне: «Было решено Бирка завербовать, для чего был проделан следующий трюк: Бирк все добивался встречи с главой организации, и вот однажды ему было сказано, что глава организации согласен его принять.
Бирка ждал на улице лимузин, в нем сидели Кияковский и Опперпут и когда в авто влез этот эстонский дипломат, Кияковский вынул револьвер и заявил, что он арестован.
Бирка отвезли на одну из конспиративных квартир и стали с ним разговаривать. Бирк неумело себя повел, быстро проговорился о том, что является участником Ярославского мятежа, затем служил где-то в Красной армии, что усиленно скрывает от эстонского штаба[260]. Дал компрометирующие его показания и эстонский штаб.
Спустя 3–4 часа Бирк… заявил, что он будет верным работником. С этого момента Бирк непрерывно работает в качестве секретного сотрудника Особого отдела».
С помощью Бирка была в короткий срок вскрыта и полностью ликвидирована сеть эстонской военной разведки в Москве.
После такого сокрушительного провала руководство эстонской разведки отозвало Бирка в Ревель и в течение 5 месяцев он работал в качестве дипломатического курьера.
Из-за трудностей в организации связи с Бирком (встречи с ним осуществлялись только в момент его приездов в Москву) было решено провести комбинацию по возвращению Бирка в Москву. Было резко сокращено количество материалов, передаваемых эстонцам, и они были вынуждены вернуть Бирка на работу в посольство, где Бирк стал занимать должность помощника военного атташе.
Через него также осуществлялось проникновение в английскую и польскую разведки. В частности, Бирк устроил встречу Кияковского и сотрудника английского посольства Грова. Однако по распоряжению руководства ВЧК контакты с англичанами были вскоре прекращены.
По поручению руководства ВЧК Бирк, находясь в Ревеле, установил тесный контакт с сотрудником польской разведки капитаном Дриммером и передал ему ряд якобы полученных МОЦР разведывательных материалов. Таким образом в операцию «Трест» была вовлечена и польская разведка.
Следует отметить, что в начале 1920-х гг. у отечественных органов госбезопасности опыта проведения игр с иностранными спецслужбами не было. Вся работа организовывалась впервые, было много недочетов, что признавали и сами чекисты. Значительно облегчало работу то, что по разным причинам (карьеристские соображения, нехватка опыта разведывательной работы и т. д.) сотрудники иностранных разведок (польской и эстонской) к материалам «Треста» относились некритически, проверка сведений, полученных от МОЦР, не проводилась или проводилась поверхностно.
В Ленинграде был создан филиал «Треста», который помог выявить и к 1924 г. полностью ликвидировать польскую резидентуру и продолжал дезинформировать эстонцев.
Эстонцы были настолько заинтересованы в работе «Треста», что начали заискивать перед Опперпутом. Его стали часто привозить в эстонскую дипмиссию на автомобиле со спущенными шторками, а там устраивать шумные вечеринки. В ходе вечеринок эстонский посол А. Бирк и советник посла П. Эгге стали предлагать Опперпуту передавать информацию непосредственно им, то есть сотрудникам Министерства иностранных дел, а не сотрудникам генерального штаба.
В результате Опперпут стал передавать дезинформационные материалы как военным разведчикам, так и сотрудникам МИД, то есть дезинформация начала осуществляться по нескольким каналам.
Р. Бирк в порядке продвижения по службе был отозван в Эстонию, где продолжил свою работу на советскую разведку.
Эстонцы были настолько удовлетворены получаемыми материалами, что в феврале 1926 г. наиболее активные участники «Треста» были награждены золотыми часами от имени генерального штаба эстонской армии.
Окончилась разработка «Трест» в апреле 1927 г. из-за предательства Опперпута, который бежал за границу и опубликовал материалы о «Тресте» в эмигрантской печати.
В момент бегства Опперпута Р. Бирк находился за границей. После того, как Опперпут опубликовал свои первые разоблачения, он приехал в Ревель, где думал, что ему удастся реабилитироваться. Однако через несколько дней он понял, что арест неминуем. Бирку удалось скрыться в Риге, откуда он был нелегально перевезен в СССР, прожил здесь некоторое время, а затем был вновь командирован за границу для работы по линии ИНО ОГПУ.
В дальнейшем игры с прибалтийскими спецслужбами были продолжены. Так, например, в ходе контрразведывательной операции Д–7 наряду с разработкой генерала А.П. Кутепова чекисты осуществляли мероприятия по дезинформированию латвийской разведки.
Таким образом, «Трест» являлся первой эффективной операцией отечественных контрразведчиков по активному противодействию деятельности иностранных спецслужб. Был приобретен бесценный опыт по созданию легендированной организации, вербовке сотрудников иностранных спецслужб, подготовке и продвижению дезинформационных материалов, который позже был взят на вооружение разведывательными и контрразведывательными органами многих государств.
А.В. Сушко, В.П. ВасилевскийСибирская школа по подготовке сотрудников ГПУ на транспорте в Омске
Вначале 1920-х гг. в России шел процесс локализации и завершения Гражданской войны. В условиях разрухи страна преступала к восстановлению экономики. Без нормализации работы железнодорожного транспорта победить разруху было невозможно. Стратегическое значение для государства имела Транссибирская железнодорожная магистраль. С конца 1919 — начала 1920 гг. на территории Западной Сибири она контролировалась побеждавшими в Гражданской войне большевиками. Однако, несмотря на прилагаемые усилия, навести порядок на Транссибе властям не удавалось. Особенно остро ситуация проявилась в 1922 г., когда у советского правительства возникли серьезные трудности с обеспечением населения европейской части страны хлебом. Засуха, поражавшая два года подряд 34 губернии, не только вызвала голод в Поволжье, но и отразилась и на других губерниях европейской России. Не было хлеба, чтобы накормить голодных, и не было семян, чтобы его посеять в наступившем сезоне. В тех условиях хлеб был изъят государством у крестьян в Сибири. Но его невозможно было вывезти из-за разрухи на транспорте, слабой пропускной способности железных дорог, коррупции, массовых хищений грузов, актов саботажа и диверсий.
В январе 1922 г. в край был направлен Ф.Э. Дзержинский, совмещавший должности наркома путей сообщения, наркома внутренних дел, председателя ВЧК, а с февраля 1922 г. — председателя ГПУ при НКВД РСФСР. В состав возглавляемой им экспедиции входило сорок сотрудников Наркомата путей сообщения (НКПС), Наркомата продовольствия (НКП), чекистов, членов военно-транспортного трибунала и профсоюзных работников. Успешные результаты работы экспедиции Ф.Э. Дзержинского были подробно освещены еще советскими историками. А.А. Халецкая отмечала, что «в результате принятых экспедицией мер задание по вывозу продовольствия в феврале 1922 г., несмотря на огромные трудности из-за снежных заносов, было выполнено на 63 %, что было большим достижением по сравнению с декабрем 1921 г., когда оно было выполнено лишь на 19 %»