Весной 1946 г. И.А. Серов доложил Л.П. Берия о возможности тайно вывезти названных выше немецких специалистов из зоны союзников в советскую зону оккупации. 16 мая 1946 г. всесильный заместитель председателя Совета Министров санкционировал действия И.А. Серова.
Термодинамик Х. Цейзе досконально оговорил свой переезд из английской зоны, до последнего пфеннига и даже условий публикации его научных работ. Когда договаривались, вся проблема заключалась в том, как перебраться в советскую зону. Эти заботы часто брали на себя сами немцы, тоже за соответствующее вознаграждение.
Капрал Ф. Фибах, который командовал стартовиками в Куксхафене на показательном пуске англичанами Фау–2, также изъявил желание работать в советской зоне оккупации. Вывозили его кружным путем в горах Гарца, вдали от английских постов[470].
Из зон союзников в советскую зону, а затем и в СССР попали и многие другие немецкие специалисты в области ракетной и авиационной техники, кораблестроители.
Так, 19 августа 1946 г. начальник оперсектора МВД земли Саксония генерал-майор С.А. Клепов в письме И.А. Серову докладывал о том, что задемаркационный агент «Ганс», возвращаясь из маршрута по английской зоне, выполняя задание оперсектора, посетил доктора технических наук К. Франке, который занимался разработкой двигательных корабельных установок, а также двигателей для торпед. Агент «Ганс» сообщал, что при определенных условиях возможно добиться переезда доктора Франке в советскую зону оккупации. К своему отчету агент приложил несколько листов чертежей двигателя, которые он скрытно вытащил из папки с документами К. Франке[471]. По мнению Клепова, этот специалист мог представлять интерес для конструкторского бюро ВМФ СССР в Берлине.
Следует отметить, что руководство названного конструкторского бюро неоднократно обращалось за помощью к сотрудникам оперсекторов НКВД-МВД-МГБ в Германии, в том числе и в организации переправки нужных специалистов из западных зон. Так было и с переходом в советскую зону оккупации одного из крупных сотрудников германского Главного морского командования — бывшего референта по вопросам радиосвязи германского флота доктором Р. Бартом, который проживал в английской зоне оккупации и дал согласие перейти на работу в КБ ВМФ СССР. Командование конструкторского бюро просило руководство контрразведки провинции Саксония-Анхальт не препятствовать переходу доктора Р. Барта с личными вещами демаркационной линии в районе деревни Вельтхайм, расположенной к западу от Магдебурга. «Окно» для доктора Барта на демаркационной линии оставалось с 10 по 30 ноября 1946 г.…[472]
Если по каким-либо причинам представителям оперсекторов и опергрупп НКВД не удавалось найти нужных специалистов в городах и весях советской зоны оккупации, они искали их не только в зонах союзников, но и в подведомственных учреждениях пенитенциарной системы, расположенных в Восточной Германии.
В соответствии с указаниями генерал-полковника И.А. Серова, сотрудники оперативных секторов НКВД и подчиненных им опергрупп тщательно проверяли содержащихся арестованных и подследственных немцев в тюрьмах, камерах предварительного заключения и спецлагерях. Выявляли среди них людей, в прошлом работавших в конструкторских бюро, исследовательских институтах и на предприятиях интересующего научно-технического профиля. Одновременно сотрудникам оперсекторов провинций и федеральных земель советской зоны оккупации Германии было поручено составить подробные списки таких лиц как на основе официальных, так и на основе агентурно-следственных данных. И высококлассные специалисты в спецлагерях действительно находились. Так, например, инженер А. Друк создал прибор для определения ускорения торпед, а А. Вебер занимался разработкой темы «Превращение электрической энергии в лучи»[473].
3 июля 1946 г. министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов представил И.В. Сталину, В.М. Молотову, Л.П. Берия и Г.М. Маленкову докладную записку генерал-полковника И.А. Серова о проводимой работе по оказанию помощи институтам по реактивной технике, организованным в Германии и об агентурно-оперативном обслуживании этих институтов. В этом довольно обширном документе отмечалось следующее:
«Докладываю о проводимой работе оперативной группой МВД по оказанию помощи вновь организованным в Германии институтам по реактивной технике, согласно постановлению Совета Министров Союза ССР.
Для усиления специалистами организованных объектов по реактивной технике нами отобрано в спецлагерях МВД восемнадцать немецких специалистов, работавших до ареста в области реактивной техники на заводах Германии.
Большинство из этих арестованных руководили в качестве инженеров и конструкторов изготовлением отдельных агрегатов для «Фау–2». (Двигатели, приборы управления и т. д.).
Один из арестованных являлся директором завода по выпуску двигателей для «Фау–2» в городе Бреславле. В разговоре с нами он заявил, что может организовать производство двигателей «Фау–2» и руководить им.
После ознакомления советских специалистов с арестованными немецкими специалистами последние будут освобождены и переданы в институты для дальнейшего их использования по специальности.
Для наблюдения за их поведением по месту работы и жительства будут проведены оперативные мероприятия.
Кроме того, работники оперативной группы МВД, прикрепленные для обслуживания объектов по реактивной технике, вместе с советскими специалистами организовали розыск по месту жительства немецких специалистов, в прошлом работавших на предприятиях, выпускавших самолеты-снаряды и ракеты.
По предварительным данным общее настроение немецких специалистов, занятых на работе в наших институтах, вполне удовлетворительное. Организованное улучшенное питание и выплата прежних окладов содержания их вполне устраивает.
Имеющиеся агентурные материалы подтверждают, что многие из них активно включились в работу и стараются выполнить возложенные на них задания в указанный срок…
О последующем буду доносить. И. Серов. 27 июня 1946 г.»[474].
Безусловно, сотрудники оперсекторов и опергрупп НКВД занимались не только поисками немецких специалистов для наркоматов и научных учреждений СССР, но и контролировали их работу в специальных конструкторских бюро и научно-исследовательских институтах советской зоны оккупации Германии. Это вызывалось не только необходимостью выполнения положений Закона № 25 «О контроле за научно-исследовательской работой» Союзнического Контрольного совета, но и характером деятельности немецких специалистов, уровнем их осведомленности о закрытых военно-научных, проектно-конструкторских и производственных работах, проводимых в советской зоне оккупации Германии.
Так, 7 мая 1946 г. начальник Главного артиллерийского управления (ГАУ) Сухопутных войск маршал артиллерии Н.Д. Яковлев направил И.А. Серову доклад представителя ГАУ — инженер-полковника А.Г. Мрыкина о состоянии дела по изучению немецкой реактивной техники (Фау–2) Советской технической комиссией, находящейся в Германии. В нем, в частности отмечалось следующее:
«…Немцы в подавляющем большинстве до привлечения их к работе нашей комиссией не знали детального устройства отдельных агрегатов Фау–2, а многие из них вообще не знали устройства ракет и способов их изготовления, проверки, снаряжения и испытания. В настоящее время эти немцы приобретают и накапливают опыт и знания по реактивному вооружению. Работающие… в различных бюро немцы имеют свободный доступ к чертежам, отчетам и различным техническим документам.
…Учитывая абсолютное количественное преобладание немецких специалистов в этих бюро, очевидно, что немцы, по сравнению с нами, извлекают также большую пользу и выгоду для себя в смысле накопления опыта и знаний и подготовки кадров.
…Учитывая возможность свободного передвижения немцев из Советской зоны оккупации в другие зоны, информация о проводимой по нашему заданию работе и результатах работы по реактивной технике может свободно поступать куда угодно». Из вышеизложенного следовал безапелляционный вывод: «Исследовательскую, конструкторскую и испытательную работу по дальнейшему развитию и усовершенствованию средств реактивного вооружения в дальнейшем на территории Германии не производить»[475].
Бесспорно, что информация о создании в советской зоне оккупации научных подразделений с привлечением немецких специалистов вызывала повышенный интерес у союзников, превращаясь из строжайшей тайны в «секрет полишинеля». Значительная часть работ, проводимых советскими и немецкими учеными в специальных НИИ и КБ, касалась оборонной проблематики. Это было запрещено союзными соглашениями, согласно которым, на территории Германии не должны были вестись прежние или новые разработки по военной технике.
Такое положение долго продолжаться не могло. Конфликтность создавшейся ситуации, безусловно, понимала советская сторона.
Правительственное решение о переводе всех основных работ по военной технике из Германии в СССР было принято еще весной 1946 г. В постановлении Совета Министров СССР № 874–366сс от 17 апреля 1946 г. указывалось: «Заместителю министра внутренних дел СССР т. Серову И.А. …разработать план мероприятий по перевозке из Германии инженерно-технического состава, рабочих и их семей и осуществить эту перевозку в течение октября 1946 года.
Перевозку организовать в специальных пассажирских эшелонах, предусмотрев выделение необходимого количества грузовых вагонов для погрузки личного имущества без ограничения весом.
Перевозимых немецких специалистов обеспечить питанием в пути следования и выделить для сопровождения эшелонов работников Министерства внутренних дел»[476]