Вместе с К. Зайц по делу, состоящему из семи томов, проходили и члены управления Миссии Н. Жунда, Н. Шенрок, Л. Воронов, А. Перминов, Г. Радецкий и И. Амозов. О своей деятельности на оккупированной территории Ленинградской области все фигуранты дела очень подробно рассказали следователю.
12 декабря 1944 г. А. Перминов дал показания о сотрудничестве с полицией безопасности и СД: «… В беседе с начальником канцелярии экзархата, профессором Гримм И. Д. в гор. Риге 15 марта 1943 г. он меня проинформировал о том, что «Православная Миссия» была в августе мес. 1941 г. в Риге учреждена немецкими разведывательными органами «СД» по договоренности с митрополитом Сергием и с ним — профессором Гримм И.Д. и проводила и проводит практическую антисоветскую деятельность по заданиям «СД» и митрополита Сергия и в своей деятельности отчитывается перед «СД» и митрополитом Сергием. Как мне тогда заявил Гримм И.Д., основной задачей «Миссии», помимо церковной деятельности, является оказание всяческой помощи немецким оккупационным властям в борьбе против коммунистической партии и Советского Союза и немецкие оккупационные власти оказывают «Миссии» материальную и моральную поддержку. […] Когда я вступил 26 марта 1943 года в должность делопроизводителя «Миссии», а с 5 июня 1943 года стал секретарем «Миссии», я окончательно убедился в том, что «Миссия» является филиалом немецких разведывательных органов «СД» и проводит свою деятельность, по заданиям «СД»[493].
Интересной оказалась биография арестованного священника и благочинного Ушаковского округа И.В. Амозова, который родился в 1886 г., русский, гражданин СССР, в 1917 г. проживал в Петрограде, примыкал к эсерам, в 1919 г. вступил в РКП(б), оформив мошенническим путем партийный стаж с 1910 г.
После 1919 г. находился на партийной и советской работе в Москве и Ленинграде, в частности, в 1926 г. являлся помощником ленинградского губернского прокурора, в 1927 г. — помощником заведующего агитотдела Московского горкома ВКП(б), в 1936 г. — помощником начальника политотдела Ленинградской милиции.
В 1936 г. был разоблачен как аферист, исключен из ВКП(б), арестован и осужден на 5 лет лишения свободы за мошенничество — незаконное получение в 1922 г. ордена Красного Знамени (получил орден, собрав 500 фальшивых справок о своей революционной деятельности в Карелии) и присвоение партийного стажа с 1910 г.
На допросе 21 декабря 1944 г. И.В. Амозов о своей предательской деятельности показал: «…Являясь секретным агентом немецких контрразведывательных органов СД и филиала немецкой разведки «Православной миссии в освобожденных областях России», я, И.В. Амозов, в период 1941–44 гг. по заданиям этих органов занимался контрразведывательной деятельностью и написал доносы в немецкие разведывательные органы на следующих лиц:
[…] В 1942 г. я сообщил в письменном виде в «Миссию» о том, что священник Петропавловской церкви в пос. Вырица — Суслин Иван занимался вымогательством, присвоением церковного имущества и совершил побег. Суслин был впоследствии арестован и как будто — расстрелян.
[…] В 1942 г. лично сообщил в Гатчинское СД, что священник Александр Петров являлся агентом НКВД. После очных ставок моих с Петровым и тремя показанными мною на допросах жителями пос. Лигово А. Петров был немцами расстрелян.
[…] Дополняю, что о всех названных мною лицах я одновременно сообщил также и в «Православную миссию» для Псковского СД и в 1942 г., я написал об этом в докладе экзарху Сергию в г. Риге»[494].
О том, что по доносам Амозова были расстреляны священники давали показания многие миссионеры. И даже сами сотрудники СД, о чем можно прочитать в письме А. Перминова, направленном в октябре 1943 г. Экзарху Митрополиту Сергию: «…Тем более что СД также желало бы лучше видеть Амосова поодаль от себя. Только теперь они сообщили, что священники, расстрелянные из-за Амосова, пострадали невинно, т. е. были им напрасно оклеветаны»[495].
Здесь, прежде всего, необходимо отметить, что материалы следственных дел в отношении священнослужителей и мирян, связанных с Псковской миссией, содержат многочисленные и подробные протоколы допросов, собственноручные показания обвиняемых, протоколы очных ставок, выступления на судах, которые находят отражение, как в немецкой оккупационной прессе, так и в недавно опубликованных материалах из архива Митрополита Сергия[496], которые показывают, что протоколы допросов не сфабрикованы следователями УНКГБ, как полагают некоторые историки, а правдиво излагают происходившие события.
12–15 января 1945 г. Военным трибуналом войск НКВД Ленинградского округа по ст. 58–1 «а» и 58–11 УК РСФСР К. Зайц, Н. Жунда и И. Амозов были приговорены к 20 годам ИТЛ. А. Перминов, Н. Шенрок, Г. Радецкий, Л. Воронов, к 15 годам ИТЛ с поражением в правах каждого и конфискацией всего личного имущества. Приговор обжалованию не подлежал.
Постановлением Ленинградской областной комиссии по пересмотру дел, на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления от 21 октября 1954 г. приговор в отношении всех осужденных по делу был признан правильным.
В 1953 г. Г. Радецкий был освобожден из ИТЛ. Через два года после него вышли из заключения Н. Шенрок, Л. Воронов и И. Амозов. После освобождения они стали писать письма в разные инстанции о реабилитации, что дело сфабриковано следователями.
«…Будучи допрошен 7 июня 1956 года Амозов показал, что он агентом немецкой разведки не был и никаких сведений ей не сообщал… Его признательные показания на предварительном следствии и на суде, как в отношении себя, так и в отношении других осужденных и иных лиц являются от начала и до конца неправильными, вымышленными им по указанию лиц, проводивших следствие по делу, вследствие грубейших нарушений социалистической законности. На очной ставке с бывшим следователем УНКВД ЛО Имбратом, Амозов показал, что Имбрат […] допускал по отношению его недозволенные методы следствия: кричал, обзывал фашистом, […] выдерживал на стойке, содержал в карцере, требуя признания, что он — Амозов — немецкий агент. Вследствие этих грубых методов следствия он Амозов — оговорил себя и других осужденных по настоящему делу…»[497].
Сотрудники Военной прокуратуры ЛВО поверили аферисту И.В. Амозову и даже пытались привлечь к судебной ответственности следователей УНКГБ по ЛО, которые якобы сфабриковали дело. В итоге 8 августа 1956 г. определением Военного трибунала Ленинградского военного округа приговор Военного трибунала войск НКВД ЛО от 12–15 января 1945 г. по данному делу в отношении К.И. Зайц, Н.И. Жунда, А.Я. Перминова, Н.С. Шенрок, Г.И. Радецкого, И.В. Амозова и Л.А. Воронова отменен, дело в отношении их на основании п. 5 ст. 4 УПК РСФСР, производством прекращено за отсутствием состава преступления.
Реабилитация этих лиц в 1956 г. и публикации ряда историков, восхваляющих деятельность Псковской миссии, послужили в 2001–2002 гг. основанием для попытки канонизации и причисления к лику святых К. Зайц. Однако тогда эта попытка окончилась неудачей — в декабре 2001 г. была опубликована статья автора «Судьба святыни (Кто и как вывез чудотворную икону Тихвинской Божией Матери из России)» в газете «Русь Православная» № 11–12. Статья «Судьба святыни» была передана автором секретарю комиссии по канонизации святых Санкт-Петербургской епархии Л.И. Соколовой, которая и ознакомила с ней членов указанной Комиссии. Со слов Лидии Ивановны стало известно, что после ознакомления Председателя комиссии протоиерея Владимира Сорокина, настоятеля Князь-Владимирского собора, и членов комиссии со статьей, канонизация К. Зайца не состоялась. Однако подобные попытки возможны и дальше.
Много лет занимаясь изучением деятельности Псковской миссии нам удалось недавно издать документальную книгу «Приказ: архив уничтожить!»[498] в основе которой лежат рассекреченные аналитические материалы Управления контрразведки «СМЕРШ» 3-го Прибалтийского фронта, подготовленные по документам и материалам архива канцелярии Митрополита Литовского и Виленского Сергия (Воскресенского), Патриаршего Экзарха Латвии и Эстонии. Материалы были изъяты 2-м отделом Управления контрразведки «СМЕРШ» 3-го Прибалтийского фронта осенью 1944 г. у сотрудника Экзархата, который получил приказ их уничтожить, но не успел.
Эти документы показывают тесную связь Экзархата и Псковской миссии с германскими контрразведывательными, военными, пропагандистскими и полицейскими органами, а также оккупационными властями. И, хотелось бы надеяться, послужат в дальнейшем отмене реабилитации лиц, необоснованно реабилитированных в 1956 г., иначе фальсификация истории будет продолжаться и дальше.
Ведь, как правильно сказал начальник 4-го управления Главной военной прокуратуры генерал-майор юстиции И. Шаболтанов, отвечая на вопросы «Ленты. ру»: «…Срока давности по таким преступлениям нет»[499].
В.И. ПоповПо материалам уголовных дел…
В массовом сознании широко укрепилось представление о том, что в советский период деятельность органов государственной безопасности осуществлялась в условиях повышенной секретности. Само по себе данное обстоятельство представляется абсолютно нормальным для любой спецслужбы. Взятый руководством КГБ СССР в самом конце 1980-х гг. курс на большую открытость ведомства, выражавшийся в проведении брифингов для журналистов, регулярной публикации в прессе о результатах оперативно-служебной деятельности (зачастую по итогам судебного рассмотрения расследованных уголовных дел), только способствовал укреплению представлению об информационной закрытости ведомства в прежние годы. Достаточно подробно этот вопрос рассмотрен в книге О.М. Хлобустова «КГБ СССР 1954–1991 гг. Тайны гибели великой державы», где приведены примеры публикаций интервью и выступлений руководителей КГБ СССР, публикации печатных материалов в рамках сборника «КГБ лицом к народу», других печатных материалов, резкая активизация которых последовала за принятием решения Коллегии КГБ СССР от 21 апреля 1989 г. «О развитии гласности в деятельности органов и войск КГБ СССР».