.
Действительно, очевидец последних дней А.В. Колчака в качестве Верховного правителя начальник штаба Ставки Верховного главнокомандующего генерал-майор М.И. Занкевич подтвердил высокий статус и звание офицера разведки: «По прибытию вагона адмирала в Иркутск, помощник генерала Жанена полковник Марино, находившийся тогда еще в Иркутске, обратился к японцам с предложением принять адмирала от чехов; японцы ему в этом отказали»[621].
После возвращения на родину знания страны и русского языка были вскоре востребованы, и Марино вновь привлекли к сбору сведений о Советской России. В докладе председателя ВЧК от 30 июня 1921 г. отмечалось, что генштабы Польши и Франции выделяли десятки миллионов польских марок и франков для ежемесячного финансирования антисоветских разведывательно-подрывных организаций Б.В. Савинкова. Кроме того, за особо важные сведения о Красной армии «шеф информационного отделения Французской военной миссии в Польше майор Марино выплачивал дополнительное вознаграждение»[622].
Почему Ф.Э. Дзержинский, активно интересовавшийся делами в родной ему Польше, поименовал «полковника Марино» майором?
В поспешной версии ответа лежит предположение, что чекисты достаточно хорошо знали Марино как одного из руководителей французской разведки на Востоке России, но не настолько глубоко, чтобы отследить повышение его воинского звания в канун Рождества 1920 г. Однако, согласно сохранившимся отчетам шефа военной разведки в Польше, «le commandant Marinot» действительно продолжил службу в чине майора[623]. Превращение майора в полковника и обратно объясняется сложившейся практикой. С целью повышения статуса и дополнительной мотивации во время войны допускалось временное повышение в воинском звании, которое по минованию надобности отзывалось.
Агенты, информаторы и связи «Джона»
При оценке результатов негласной работы «Джона» отметим, что сам Э. Земан имел не только штатных сотрудников, но согласно компетенции по занимаемой должности, проводил агентурную деятельность, постоянно расширяя осведомительную сеть в России. И работал достаточно успешно. Органы контрразведки Белого движения смогли проникнуть внутрь тайных организаций и разгромить большевистское подполье в Челябинске и Екатеринбурге весной 1919 г. В результате совместных с чехословаками действий более двухсот советских подпольщиков были арестованы на Среднем Урале, а часть расстреляна[624].
К важнейшим достижениям агентуриста Э. Земана относится получение информации непосредственно из штаба Сибирской армии и Ставки Верховного главнокомандования. Так, известны шесть донесений в виде подробно стенографированных бесед высокопоставленных лиц, полученных чешским контрразведчиком от своего агента № 60.
Простой анализ указанных документов приводит к очевидному выводу: ценный источник, скрывавшийся за номерным псевдонимом, входил в ближайший круг подчиненных генерала Дитерихса, так как задокументированные беседы происходили в штабном вагоне нового командующего Сибирской армией и с его участием. Причем иногда продолжительные и подробные записи прерывались по велению генерала: «Дверь была закрыта Дитерихсом и дальнейший разговор (с Колчаком) был неуловим». Или вот с таким пояснением самого «Джона»: «Далее зафиксировать разговор было невозможно, так как «я срочно был командирован к начальнику военных сообщений», — доносит мне № 60»[625].
Таким образом, контроль разговоров осуществлял не штатный стенографист, планово фиксирующий ход служебных совещаний, а облеченный доверием штабной офицер, сам участник приватных бесед, либо незримо присутствовавший рядом с карандашом и блокнотом. На основе имеющихся сведений таковым, особо приближенным к М.К. Дитерихсу из числа подчиненных, являлся штаб-офицер А.А. Тюнегов. Он происходил из семьи потомственных военных и дворян Области Войска Донского, после окончания Павловского военного училища служил в привилегированном Царскосельском полку, в составе которого участвовал в войне с Германией, удостоившись Георгиевского оружия за проявленную находчивость и храбрость. В течение 1918 г. А.А. Тюнегов являлся представителем Сибирской армии в Народной армии Комитета членов Всеросссийского Учредительного собрания в Самаре и Челябинске. Гвардейский боевой офицер, воцерковленный христианин и убежденный монархист импонировал бывшему начальнику штаба Чехословацкого корпуса М.К. Дитерихсу, с которым они тесно контактировали на линии боев на Транссибе. Генерал с начала 1919 г. возглавил комиссию по расследованию убийства царской семьи в Екатеринбурге, а через полгода возглавил военный «крестовый поход» против большевиков. Именно полковник Тюнегов занял должность штаб-офицера для особых поручений при новом командующем Сибирской армией М.К. Дитерихсе.
В свою очередь, деловые и дружеские контакты чешского поручика с русским офицером начались гораздо раньше, чем было получено согласие стенографировать шефа в интересах союзников. Чехословацкий корпус всемерно опирался в России на эсеров и депутатов Учредительного собрания, которым удалось создать в Самаре некое государственное образование и собственную Народную армию, где служил представителем А.А. Тюнегов. Как и многие другие, летом 1919 г. 29-летний русский полковник не исключал военного поражения Белого движения и искал возможность опоры на представителей иностранных держав.
«Джон» пару раз неосторожно обозначил положение и статус своего ценного источника. Сначала он указал, что «агент № 60 находится в личной охране Дитерихса», а позднее записал: «Агент № 60 вновь прикомандирован к Дитерихсу», — чем придал высокую достоверность получаемым сведениям. Действительно, приказом Верховного правителя № 158 от 14 июля М.К. Дитерихс был повышен в должности до Главнокомандующего Восточным фронтом, что повлекло после некоторой паузы переназначение штаб-офицера. Поэтому «60-й» вновь получил доступ и 31 августа задокументировал откровенный разговор в Омске между адмиралом Колчаком и генералом Дитерихсом о том, что «на фронте скверно <…> армия ненадежна, разложение продолжается под влиянием подпольной агитации»[626].
Доверие генерала к соратнику и единомышленнику было неограниченным. Об этом свидетельствует стенограмма беседы супругов Дитерихс об отрицательном отношении к «жидам» и союзникам, но в то же время благожелательное к императорской Японии и Германии, случившейся 5 августа во время чтения псалмов и семейного ужина. Содержательная стенограмма приватного разговора предполагает, что информатор непосредственно присутствовал на вечерней молитве и ужине, либо находился на расстоянии вытянутой руки, например, за тонкой перегородкой штабного вагона[627].
Кроме послужного списка офицера и других биографических совпадений А.А. Тюнегов упоминается в нескольких донесениях «Джона» в качестве непосредственно подчиненного командующего и, например, руководителя эвакуации штаба Сибирской армии из Екатеринбурга. Впрочем, это единственно верный ход, когда агент либо сам вербовщик указывали без исключения всех участников описываемых событий для обеспечения конспирации непосредственного источника информации.
Среди многочисленных информаторов, они же зачастую и служебные связи поручика Земана, на которых он ссылается в донесениях, особо выделим А. Н. Удинцева. Оказавшись после революции на малой родине, 24-летний капитан серьезно влюбился и вскоре обвенчался с гимназисткой Е.И. Шевелевой в Екатеринбурге. В конце 1918 г. боевой офицер принял командование батальоном во вновь сформированном Ирбитско-Перновском полку, а со следующего года в чине полковника возглавил личный конвой Верховного правителя России, а его жена стала секретарем-машинисткой А.В. Колчака. Дружеские отношения с такой парой, несомненно, помогали «Джону» получать актуальные сведения о важных военно-политических событиях и особенностях процесса управления в высоких эшелонах власти. О степени доверительности свидетельствует зафиксированное упоминание руководителя конвоя о сопровождении адмирала «так называемой племянницей».
В числе ценных информаторов «Джона» оказался видный сибирский большевик Д. К. Чудинов, член Иркутского военно-революционного комитета, именем которого был вынесен смертный приговор А.В. Колчаку. Поручик Э. Земан встретился и подробно опросил Д.К. Чудинова о ситуации в губернской столице и передаче Политцентром власти чрезвычайному большевистскому органу власти 22 января 1920 г. Как вообще стала возможна встреча с комиссаром?
«Джон» в агентурном сообщении пояснил: «Д.К. Чудинов, лично мне знакомый по г. Екатеринбургу как партийный работник, сидевший два дня в тюрьме в моем ведении, <…> далеко стоит от всяких насилий»[628], — и нам придется принять объяснение за основу.
Было бы несомненно важным узнать, как сам профессиональный революционер, эсер Д.К. Чудинов, член ВКП(б) с весны 1919 г., объяснял свои отношения с чешской контрразведкой в Екатеринбурге и Иркутске. Известно, что его жена К.П. Чудинова с 8-месячным сыном была арестована чехословаками в Екатеринбурге, куда была послана для подпольной работы. Несмотря на провал, большевичка смогла сохранить партийные документы и деньги организации в сохранности. За неимением улик она была освобождена через две недели заключения и покинула Урал. В своих воспоминаниях она поведала, что «начальник чешской контрразведки из Екатеринбурга» узнал ее, когда она справлялась о повторном аресте мужа в Иркутске осенью 1919 г.[629]
Заметим, что названные источники и информаторы «Джона»-Земана были ровесниками или даже моложе 30-летнего чешского поручика. Несомненно, бывший университетский преподаватель обладал решительным характером, твердыми убеждениями и человеческим обаянием, совершенно необходимыми любому контрразведчику качествами для того, чтобы убедить ценных носителей информации в совместной тайной работе…