Определенные надежды японским военным руководством возлагались и на организацию партизанских действий на освобожденной советскими войсками территории. Мелкие группы диверсантов из числа русских эмигрантов, сотрудников т. н. бактериологических отрядов, а также отдельная бригада «смертников», сформированная в составе КГВ, не без успеха проводили «специальные мероприятия»[671].
Однако в целом, к концу Второй мировой войны эмиграция перестала являться фактором военно-политической опасности для СССР. Служба в русских воинских формированиях Маньчжоу-Го оставалась принудительной, и перспектива стать инструментом реализации военно-политических замыслов Японии русскую молодежь не привлекала. Современные исследования свидетельствуют, что указанный выше «Первый фашистский отряд спасения родины» стал последней группой от ВФП, засылавшийся на советскую территорию с диверсионно-террористическими заданиями[672].
Рост симпатий эмигрантов к Советскому Союзу облегчил работу советской разведки, которая успешно действовала в ЯВМ — ИРУ, жандармерии, БРЭМ и прочих структурах Маньчжоу-Го. Так, например, в 1944 г. командиром русского воинского отряда на станции Сунгари–2 стал завербованный советской разведкой сотрудник 2-го (разведывательного) отдела ИРУ КГВ полковник Я.Я. Смирнов[673]. Спецслужбы СССР, не ограничиваясь сбором информации, активно влияли на эмигрантскую среду. Стимулировалась реэмиграция, внедрялась агентура, что впоследствии позволило провести широкомасштабные оперативные мероприятия и получить данные о структуре, дислокации, подрывной деятельности японских разведорганов и русской эмиграции. С учетом этого, а также на фоне антияпонских настроений и на волне патриотизма советская колония, в частности, в г. Харбине начала увеличиваться за счет эмигрантов, пожелавших принять советское гражданство. Попытка же японского командования использовать русские воинские отряды в период Советско-японской войны 1945 г., как свидетельствовали последующие события, потерпела неудачу.
В годы Второй мировой войны на советском Дальнем Востоке антибольшевистские организации из числа русских эмигрантов и иностранные, прежде всего, японские, спецслужбы не осуществили значительных акций непосредственного подрыва экономического потенциала. Анализ доступных архивных документов также показал, что на протяжении 1939–1945 гг. актов террористической и диверсионной деятельности на объектах оборонного значения и народного хозяйства не состоялось[674], хотя подготовка и попытки осуществления таковой предпринимались на высоком организационном уровне.
Таким образом, эффективность использования национальных диаспор для оказания выгодного Германии и Японии влияния на развитие ситуации в ходе Второй мировой войны зависела от разных факторов. К их числу следует отнести:
— величины диаспоры. Чем больше ее численность, тем шире возможности ее использования для оказания военно-политического влияния на ситуацию;
— степень лояльности диаспоры к принимающему государству, желание идти навстречу его требованиям. В частности, в Германии русская эмиграция лояльно отнеслась к приходу нацистов к власти и нападению на СССР, в то время как в оккупированной Маньчжурии, наоборот, в целом наблюдалось невысокая степень поддержки русской диаспорой Японии, несмотря на то, что большинство граждан, оказавшихся в эмиграции, единодушно оценивали большевистский переворот как национальную трагедию России;
— степень готовности диаспоры оказывать политическое влияние на страну исхода. Так, нападение Германии на СССР вызвало разнообразную реакцию среди эмигрантов. Просоветские элементы призывали к сплочению рядов под знаменем И.В. Сталина. Некоторым пришлось разрываться между ненавистью к большевикам и своим патриотизмом, из-за которого они не могли не сочувствовать своей Родине. Но были и такие, кто видел в А. Гитлере своего освободителя;
— наличие подконтрольных специальным службам стран Оси военизированных организаций в среде русского зарубежья. Они явились, с одной стороны, показателем продолжавшейся гражданской войны в российском обществе и рассматривались антибольшевистскими силами как основа национальной освободительной армии. С другой стороны, формирующиеся под германским и японским руководством, нацеленные на выполнение планов стран Оси, которые зачастую не совпадали с устремлениями политических кругов эмиграции, русские военизированные организации не могли стать национальными воинскими подразделениями;
— возможность совместного использования различных групп антисоветски настроенных граждан (эмигрантов, военнопленных, перебежчиков, невозвращенцев и т. д.) для борьбы против СССР;
— наличие единства мнений и подходов к возможности использования диаспоры в собственных военно-политических целях. Так, у политического и военного руководства Германии не было консенсуса в отношении целесообразности и степени использования русских эмигрантов в борьбе с СССР, а их политика в отношении белоэмигрантов определялась, прежде всего, положением дел германской армии на Восточном фронте. Тоже, после 1943 г., можно сказать и в отношении военно-политических кругов Японии.
А.И. Логинов«Игра вдолгую»: белая эмиграция и западные спецслужбы в борьбе против Советской России на Северо-Западе и в Финляндии
Важной стороной деятельности спецслужб многих стран является работа под прикрытием. Как известно, хорошая разведка та, о которой ничего не известно и та, которая может дать самые разнообразные результаты. Многоэтажная конспирация превращает практическую разведку в область, постоянно сопряженную с тайной.
Признаться, автор не ожидал, что расследование деятельности представителей белой эмиграции против СССР в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., позволит пролить свет на ранее дискуссионную тему создания финского варианта игры в городки — кюккя. Но история современной игры кюккя имеет самое прямое отношение к деятельности финских спецслужб и представителей русской белой эмиграции, ставших сотрудниками финской разведки. Удивительно, но в деятельности разведок иностранных государств нашлось место и древнейшей славянской игре в городки, более известной в начале ХХ в. как рюхи.
В центре внимания настоящей статьи не только привлечение внимания к проблеме коллаборационизма и противостояния спецслужб России и зарубежных стран на северо-западе нашей страны. Практическую пользу имеет обогащение «копилки» приемов работы под прикрытием и применение синтезированного метода исследования в оценке деятельности спецслужб.
Также автор настаивает на тезисе о единстве и преемственности методов противостояния специальных служб различных стран против советской и современной России, заложенных в 1910-х — 1920-х гг. и корректировавшихся в годы Второй мировой войны и в послевоенные годы.
Финляндия как оазис для белой эмиграции и западных спецслужб
Взаимоотношения России и Финляндии сегодня основаны на добрососедстве и взаимном сотрудничестве. Но были в истории наших государств моменты жестокого противостояния. Непримиримым было противоборство российской (советской) и финской спецслужб. В силу исторических причин, с 1918 г. Финляндия стала своеобразным оазисом для активных представителей белой эмиграции и деятельности западных спецслужб.
Многие страницы тайной войны позволяют заново оценить финские авторы М. Косонен, Х. Руотсолайнен, Ю. Рислакки, К.-Ф. Геста и М. Порвали, российские авторы Э.П. Лайденен и С.Г. Веригин[675], а также целого ряда других авторов, специализирующихся на истории противостояния Финляндии и СССР в годы Второй мировой войны[676].
Важное в хронологическом плане для понимания тайной войны на Северо-Западе в целом и на территории Карелии, в частности, имеют свидетельства воспоминания ветерана карельских органов госбезопасности В.В. Голубева, занимавшего в годы Великой Отечественной войны должность начальника 2-го отделения 4-го отдела НКВД Карело-Финской АССР[677]. Но в целом история противостояния на Северо-Западе современной России продолжает хранить ещё много тайн. Их открытию и новому прочтению исторических событий способствует введение в научный оборот новых данных из военного архива Финляндии.
Одним из важнейших центров белой эмиграции стала Финляндия. При этом, отличие «северо-западной» белой эмиграции имеет важные особенности. Важность Санкт-Петербурга как столицы Российской империи обусловила активную деятельность западных спецслужб в этом регионе страны, которая была резко усилена с начала 1890-х гг. Всё это привело к тому, что в столице царской России сложились резидентуры стран Запада, резко усилившие свои позиции в период Первой мировой войны и в канун Октябрьской революции. Близость к столице, высокая насыщенность Санкт-Петербурга и его окрестностей войсками и представителями военной и политической элиты, непосредственная близость враждебного к молодой Советской России бывшего Великого княжества Финляндского[678] — эти и другие факторы обусловили то, что Финляндия стала не только местом эмиграции, но и местом активной борьбы наиболее последовательных противников советской власти. Благо, спецслужбы различных стран этому активно способствовали.
Декларация о независимости Финляндии 6 декабря 1917 г. дала старт новому этапу в истории страны. Естественно, что разведка и контрразведка независимой Финляндии лишь ненамного младше, чем её независимость. В суверенной Финляндии в 1918–1919 гг. специальные службы создавались активистами различных организаций, в числе которых необходимо отметить «Бюро информации» (разведывательный отдел Генштаба), «Этапное бюро», «Новое лесное бюро», имевших свои особенности.
При этом резидентура германской разведки в Швеции и на территории Великого княжества Финляндского активно действовала уже в годы мировой войны. Но само сотрудничество с Берлином специально не афишировалось. Уже с весны 1915 г. известен интерес германской разведки, проявленный через деятельность «Бюро информации» в направлениях Хельсинки, Выборга и Сортавалы, Оулу и Лапландия. Целями деятельности являлись не только сбор информации о русских войсках, но и диверсии. Роль немецкой разведки в финском егерском движении, составившем ядро национальной армии, не подвергается сомнению — до 90 % финского генералитета перед Зимней войной составляли бывшие и действующие егеря.
Весной 1918 г. был создан «Отдел безопасности освобожденных территорий», занимавшийся политическим сыском и борьбой с красными финнами. Несколько позже он был трансформирован в «Отдел разведки по уголовным делам против государства». Летом того же года в Финляндии было создано «Этапное бюро», поставляющее добровольцев в лагеря специальной подготовки. «Новое лесное бюро» под видом коммерческой организации занималось организацией законспирированных каналов связи и изготовлением документов.
Были организованы институт военных атташе и засекреченная радиолаборатория, занимавшаяся радиоразведкой. В 1927 г. её функционал под командованием Р. Халламаа был расширен. Пункты радиоразведки были расположены вдоль всей советско-финляндской границы, среди которых выборгский был наиболее крупным.
В 1919 г. был создан Иностранный отдел, имевший три направления: СССР, Скандинавия и все крупные государства Европы. Сразу после реорганизации Генштаба Финляндии в 1920 г. разведкой занимались: 4-е (иностранное) отделение, 5-е (названное для конспирации статистическим, оно же — разведывательное) отделение и 6-е (контрразведывательное) отделение. Отдельно существовали техническая секция и фотоцентр. В 1922 г. иностранное и статистическое отделения были объединены во 2-е управление генерального штаба Оборонительных сил Финляндии — Управление военной разведки с численностью около 170 человек. Также в 1919 г. была организована и финская тайная полиция — Департамент внутренних дел и расследований.
Помимо вышеназванных структур, после 1922 г. специальную деятельность в отношении Советской России осуществляли военная разведка и Центральная сыскная полиция, после 1938 г. реорганизованная в государственную полицию — орган контрразведки и политического сыска.
Естественно, основные силы финской разведки были сосредоточены против бывшей метрополии. Не удивительно, что в финской разведке служили выходцы из России. С участием представителей бывших царских спецслужб и спецслужб западных стран проводилась фильтрация и отбор наиболее компетентных и способных лиц для дальнейшей работы — в том числе с длительной перспективой, «вдолгую». Проводились традиционные мероприятия, которые в результате привели к созданию разветвленной сети агентуры в различных структурах независимой Финляндии и России. Этот процесс облегчало перемещение большого числа людей через границу, к тому же владевших и финским, и русским языками. Агентурная разведка спецслужб активно использовала в работе не только этнических русских, но и ингерманландцев, и карельских беженцев. В целом белоэмигрантские сообщества на территории Финляндии занимали важное и заметное место в общественной жизни страны.
Активно добывали разведывательную информацию в отношении СССР многочисленные националистические организации, например, «Карельское академическое общество», «Союз карельских беженцев», «Восточно-Карельский комитет защиты граждан Карелии», «Ингерманландский комитет», «Ингерманландский Союз», «Союз беломорских карел», «Карельский комитет», другие русские эмигрантские организации в Финляндии.
Советско-финляндские отношения в 1920-е — 1930-е гг. были отмечены духом недоверия и враждебности. Советское руководство опасалось бывшей российской территории, памятуя о походах финнов на молодую Советскую республику в 1919–1922 гг. Тогда устремления нашего северо-западного соседа распространялись на территорию Кольского полуострова, Петрозаводск, Ребольскую и Поросозерскую волости (Карелия). В самых высоких кругах финляндского руководства обсуждалась идея создания Великой Финляндии путем присоединения Восточной Карелии.
В это время финны разрабатывали планы нападения на СССР. С учетом предстоящей работы с родственными народами, в Восточной Карелии и Ингерманландии (Ленинградская область) осуществлялся подбор сотрудников разведки. Преимущество отдавалось лицам, знающим условия жизни в указанных районах, родившимся и проживавшим там, владеющим русским языком. Для выполнения поставленных задач финские спецслужбы привлекали к сотрудничеству бывших подданных Российской империи, бежавших в Финляндию после 1917 г. Основной упор делался на лиц карельской национальности, финнов-ингерманландцев и эмигрантов, которые участвовали в военных действиях против красных или бежали из СССР позже. Военные разведчики предпочитали вербовать граждан Финляндии, проживавших в Советском Союзе. На момент выполнения первого задания финской разведки все агенты достигли совершеннолетия. Преобладали лица в возрасте 23–40 лет.
Основными направлениями разведки были:
1. Ленинград и область: разведдеятельность координировалась из Выборга и Терийоки.
2. В Карелии было три главных направления разведки:
— Петрозаводское направление, координировалось из Сортавалы;
— Поросозерско-Ребольское направление, координировалось из Йоэнсуу;
— Кемско-Беломорское направление, координировалось из Каяани.
3. Мурманская область, руководство осуществлялось из Рованиеми.
У финской контрразведки были агенты на самом высоком уровне финской компартии — и в подполье в Финляндии, и в СССР. В начале 1920-х гг. в военной школе красных командиров обучалось, по крайней мере, три источника финской разведки, а в 1931–1932 гг. на Ленинских курсах обучался один осведомитель тайной полиции.
Ещё осенью 1925 г. ОГПУ был задержан английский шпион С. Рейли. Было установлено, что, начиная с 1923 г. финские и английские разведки предпринимали активные шаги по внедрению в созданную ГПУ на территории СССР организацию-ловушку «Трест». В 1927 г. в Москве и КАССР арестовали нескольких террористов. В ходе следствия выяснилось, что финны и англичане подготовили в районе Хельсинки и направили в СССР для совершения различных терактов 6 специальных групп из русских эмигрантов. Всего в 1920–1930 гг. только по данным архива Выборгского отдела Центральной сыскной полиции ГПУ — НКВД было выявило и арестовало 15 агентов финских спецслужб. Естественно, что это была лишь незначительная часть от общего числа агентов[679].
Русский общевоинский союз (РОВС) при этом никогда не создавал официального представительства в Финляндии, а функционировал тайно под руководством генерала С.Ц. Добровольского и капитана Ф. Шульгина. Деятельность осуществлялась под контролем Финляндской государственной полиции ЕK-VALPO, осведомителями которой были П. Соколов и К. Пушкарев. С 1936 г. РОВС открыл по программе, разработанной генерал-лейтенантом Н.Н. Головиным, тайные офицерские курсы в Париже. Финских «кадетов» РОВС П. Быстреевского, В. и Н. Бастамовых, Н. Стратова и А. Будянского произвели в офицеры 19 декабря 1936 г., а в 1938 г. — еще семерых[680].
К 1939 г. военная разведка Финляндии разделила северо-западную территорию СССР от Ленинградской до Мурманской областей на 32 зоны своих разведывательных устремлений. По мнению исследователей Э. Лайденена и С.И. Веригина, финские спецслужбы имели в СССР около 400 агентов. Только в период с 10 июня по 17 ноября 1939 г. один разведпункт в Рованиеми направил в СССР 18 разведгрупп[681].
Таким образом, накануне «Зимней войны», к 1939 г., финская сторона располагала достаточно точными данными о дислокации частей РККА в Ленинградской, Мурманской областях и Карелии, наличии аэродромов и находившихся там самолетов, о строительстве казарм и складов, боевых судах Балтийского и Северного флотов, а также о системе шоссейных и железных дорог. Сами спецслужбы приобрели структурированный вид и обладали широкой агентурной сетью.
Оценив опыт вербовки советских военнопленных в РНА, председатель РОВС генерал-лейтенант А.П. Архангельский написал 2 апреля 1940 г. генералу В.К. Витковскому, что опыт Бажанова указывает на то, что «при наличии благоприятных условий возможно создать боевые подразделения из советских граждан, отрицательно настроенных к Сталину»[682]. Это направление получило поддержку руководства финской и немецкой разведок.
Весной 1940 г. в Финляндии остались от 50 до 100 военнопленных, являвшихся добровольцами РНА. На переговорах от советских властей скрыли количество и имена не пожелавших вернуться. Во всяком случае, 20 военнопленных вступили в мае 1940 г. в тайное подразделение под руководством П. Соколова, получившее название «Подразделение Соколова», задачей его был анализ пропагандистской деятельности времен «Зимней войны» и разработка программы по усовершенствованию финской пропаганды. Известными военнопленными «Подразделения Соколова» были младший лейтенант М. Антипин, лейтенант О. Билянский (псевдоним Александр Калашников), И. Громоздов, К. Камарицев, П. Милш, Я. Попов, политрук А. Семихин, старший лейтенант А. Щвецов, Н. Яковлев (псевдоним Николай Стафеев) и многие другие[683].
18 июня 1941 г. в Финляндии был образован информационный отдел генштаба (руководитель капитан К. Лехмус) и спецотделение по сбору информации № 3, которое отвечало за «пропаганду, направленную против врага», т. е. за изготовление листовок и других пропагандистских материалов. Функционировавшее совместно с Информационным отделом Государственное ведомство сбора информации (VTL, руководитель капитан Х. Рээнпяя) отвечало за контроль и управление параллельной (гражданской) информационной деятельности. Добровольцев подразделения Соколова сначала прикрепили к VTL в качестве «специалистов по антисоветской пропаганде», а позднее перевели в спецотделение по сбору информации № 3, где служило много русских. Финляндское Yleisradio приступило к созданию русскоязычных выпусков новостей, дикторами были А. Семихин, А. Калашников (Билянский), М. Антипов (Марк Антипин) и Н. Стафеев (Яковлев). С 15 июля 1941 г. начала издаваться «Газета военнопленных», которая выходила раз в неделю тиражом в 25 тыс. экземпляров (впоследствии — газета «Северное слово»). С июля 1943 г. газета выходила два раза в неделю, последний номер вышел 26 сентября 1944 г.[684].
Успехи финских спецслужб стоили жизни многим тысячам советских граждан не только в период Зимней войны. Так, финский журналист Ю. Рислакки считает, что активная разведывательная деятельность финнов послужила также поводом для проведения НКВД массовых репрессий в отношении финского населения, проживающего в СССР[685].
Следует отметить и подчеркнуть, что архив военной разведки Финляндии довоенного периода считается уничтоженным.
Английская сеть на берегах Финского залива
Весной 1917 г. руководителем английской разведывательной сети в России становится британский военно-морской атташе Ф. Кроми. В эти революционные месяцы английская разведка отнюдь не была пассивным созерцателем событий[686]. После убийства руководителя Петроградской ЧК М.С. Урицкого, покушения на В.И. Ленина и получения сведений о готовящемся «заговоре послов», 30 августа 1918 г. ВЧК приняло решение арестовать британских дипломатов и разведчиков. На следующий день чекисты ворвались в здание британского посольства в Петрограде. Ф. Кроми оказал им вооружённое сопротивление и был убит в перестрелке[687].
Английское правительство не скрывало своей работы против молодой советской республики, передав летом 1919 г. белой Северо-Западной армии танк типа Mark V «Капитан Кроми», принявший участие в октябрьских боях под Петроградом.
Осенью 1918 г., после гибели Кроми, английскую резидентуру в Петрограде возглавил будущий кавалер английского рыцарства П. Дюкс — известнейший специалист по России, офицер британской внешней разведки МИ–6. До сих пор Дюкс является единственным человеком, посвящение в рыцари которого полностью основано на его достижениях в шпионаже.
Будучи молодым человеком, Дюкс получил место учителя английского языка в Риге. Позже он переехал в Петербург, где ещё во времена монархии начал карьеру тайного агента британской разведки. Разрабатывал сложные схемы по организации побегов противников советской власти из советских тюрем и переправке их в Финляндию. Известен как «человек с сотней лиц». Дюкс внедрился в структуры ВКП(б), Коминтерн, ВЧК. Главной его опорой стали три нелегальных антибольшевистских группы — «Великая единая Россия», «Национальный центр» и группа бывшего коллежского асессора И. Кюрца.
30 августа 1919 г., ввиду угрозы разоблачения, сбежал в Финляндию. В Великобритании Дюкса встретили как героя — в 1920 г. король Георг V посвятил его в рыцари; при этом он назвал Дюкса «величайшим из воинов». Крушение Российской империи стало стратегической победой Великобритании. Сам агент описал свои похождения в книге «Красные сумерки и рассвет»[688].
В 1918 году Дюкс завербовал П. П. Соколова, ставшего знаковой фигурой в борьбе на Северо-Западе России. Вербовка этого агента на многие десятилетия повлияла на успешную деятельность спецслужб Финляндии и Германии против СССР в этом регионе.
Соколов окончил престижную петербургскую гимназию имени Александра I, юридический факультет. Увлекался спортом, стал в 1909–1917 гг. известным футболистом одних из первых в стране футбольных команд (санкт-петербургские «Удельная» и «Унитас»), игроком сборной России, участвовавшей в Олимпийских играх 1912 г. в Стокгольме. Перед пробитием штрафных и угловых ударов Соколов имел привычку сплевывать на поле, за что и получил у болельщиков прозвище «Петя-сплюнь». Обладающий прекрасными физическими данными Соколов был очень жестким защитником и известным в спортивных кругах Санкт-Петербурга спортсменом — он также занимался борьбой и боксом. Один из ранних агентурных псевдонимов Соколова — «Голкипер».
Футбольная команда П. Соколова (второй слева в верхнем ряду в Териоки. Третий справа в верхнем ряду — Б. Карпов
В разгар Первой мировой войны Соколов окончил 3-ю Петергофскую школу прапорщиков. В звании старшего портупей-юнкера был оставлен при этой школе. Позже был произведен в прапорщики. По данным финской сыскной полиции (ВАЛПО), в 1917 г. служил в русской военной контрразведке в районе Торнио (север Ботнического залива). Не приняв советскую власть, стал её ярым противником. В 1918 г. он сблизился с членами подпольной белогвардейской организации, имевшей контакты с английской разведкой. После этого перебрался в Хельсинки, где резидент британской разведслужбы Mi 1C, ставшей известной чуть позже как SIS, капитан Э. Бойс предложил Соколову продолжить тайную курьерскую деятельность.
Физически крепкий, бесстрашный, образованный, красивый, с железными нервами и хорошо поставленным голосом — Дюкс сразу обратил на футболиста-олимпионика особое внимание. По всей видимости, в скором времени между ними сложились доверительные отношения: «Петя-сплюнь» доставлял в оккупированный англичанами Архангельск сведения об обстановке в революционном Петрограде, проводил встречи в Стокгольме и Гельсингфорсе (Хельсинки) с резидентом британской разведки капитаном Э. Бойсом. В знак особого доверия Соколов стал связным между разведпунктом в финском городке Териоки и резидентом в Петрограде. Именно он спас последнего от ареста, после чего был повышен до начальника территориального разведывательного пункта. В начале 1920-х гг. он становится ближайшим помощником у сотрудника резидентуры английской разведки в Финляндии Н. Бунакова.
В 1923 г. П. П. Соколов создал свою футбольную команду «Териоки» из русской эмигрантской молодежи, сочетая хобби с работой под прикрытием. «Голкипер» оказался хорошим психологом — юноши доверяли ему. Потом из этих юношей тренер вербовал новую команду — для нелегальной работы в СССР. Кроме молодежи, к нему примкнули одноклубники по футбольному клубу «Унитас».
В 1920-е — 1930-е гг. Соколов вместе с сотрудником финской разведки капитаном Т. Салокорпи готовил и направлял агентуру в СССР. В 1936 г. он стал гражданином Финляндии.
В декабре 1924 г. на стол к начальнику Контрразведывательного отдела (КРО) ОГПУ А.Х. Артузову легло очередное донесение из Гельсингфорса об иностранном агенте «Голкипере». «По наружному виду ему около 35 лет. Служил офицером в старой армии. В период 1919–1922 годов служил в английской разведке и ходил курьером в СССР. В 1922 году купил дачу в пяти километрах от Териоки, где сейчас и проживает, женившись на дочери териокского купца Носова. В данное время делает вид, что политикой не интересуется, а занимается крестьянским хозяйством, ходит в рваном костюме и даже не отказывается от поденной работы…», — сообщал источник ОГПУ[689].
После разоблачения посланных в нашу страну финских шпионов, ОГПУ и власти СССР потребовали выдворения Соколова с Карельского перешейка. Финляндия выполнила ультиматум. П.П. Соколов перебрался в Хельсинки, где стал жить на улице Спортивной, напротив стадиона. В Финляндии состоял в Русском общевоинском союзе, Братстве русской правды, Союзе младороссов. С 1931 г. возглавлял белогвардейскую организацию «Иван Сусанин», редактировал эмигрантскую газету «Русское слово». В 1930-е многократно нелегально переходил границу со специальными заданиями.
В конце 1939 г. Соколов в звании капитана допрашивал советских военнопленных и служил в отделе пропаганды главного штаба финской армии. Редактировал газету для военнопленных «Северное слово». Уверенный бас П.П. Соколова, диктора финской радиовещательной компании «Лахти», раздавался по всей линии советско-финского фронта во время «Зимней войны».
С началом Великой Отечественной войны П. П. Соколов, не прекращая работы в финском главном штабе и на радио, стал сотрудником немецкой военной разведки — абвера, представительство которого в Финляндии действовало под прикрытием скромной вывески «Бюро Целлариуса». Он был включен в состав зондеркоманды «Ленинград», перед которой поставили задачу войти в город вместе с частями немецких войск и вывезти архивы областного комитета ВКП(б) и Управления НКВД.
Напомним, что первые германо-финские контакты были установлены накануне Первой мировой войны. Одновременно началось и сотрудничество финнов с немцами в сфере разведки. Несмотря на относительную стабильность линии фронта в 1941–1944 г., на Северо-Западе развернулась невидимая война советской контрразведки с германской военной разведкой, абвером, и управлением военной разведки оборонительных сил Финляндии. Для обеспечения боевых действий штабу группы армий «Север» были непосредственно приданы три подразделения германской военной разведки и контрразведки: «Абверкоманда 104» (разведывательная), «Абверкоманда 204» (диверсионная) и «Абверкоманда 304» (контрразведывательная). Активны были и территориальные подразделения абвера в лице «Абверштеллен» (Аст) и «Абвернебенштеллен» (Анст). В частности, в подчинение штаба группы армий «Север» входила «Аст Остланд» в Риге и «Анст Ревал» в Таллине[690]. Кроме того, по данным историка О.М. Хлобустова, за 1941–1944 гг. органами советской контрразведки было выявлено 14 специализированных диверсионно-разведывательных отрядов финской военной разведки[691].
В годы войны «господин Кольберг», «господин Симолин», «Соловьянов», «капитан Эриксон», «господин Соколовский» принял самое активное участие в создании разведывательно-диверсионных школ, занимался вербовкой агентов в интересах абвера. Часто приезжал в фашистскую Германию, где во время одной из поездок ему организовали встречу с изменником, бывшим советским генералом, А.А. Власовым. Найдя общий язык и получив рекомендации от немцев, Власов назначил Соколова руководителем Северного отделения Русской освободительной армии (РОА).
Неудивительно, что Соколов постоянно находился в поле зрения органов госбезопасности — директивой ГУКР «Смерш» и НКГБ СССР он был объявлен во всесоюзный розыск как особо опасный государственный преступник, подлежащий при обнаружении немедленному аресту. Оперативная группа офицеров контрразведки, работавшая в составе Союзной контрольной комиссии в Финляндии, во главе с помощником начальника ГУКР «Смерш» генерал-майором С.Ф. Кожевниковым давно пыталась выйти на его след.
В характеристике органов «Смерш» на «Соколовского» отмечалось: «Как антисоветский деятель Соколов пользовался большим авторитетом в высших финских кругах… Честолюбивый, властный, жестокий, двуличный человек, способный на любые деяния ради своих интересов… Хороший актер в жизни. Умеет представлять из себя добродушного, веселого, компанейского человека. Хитрый, опасный и сильный враг… Организовывал эмигрантскую молодежь в спортивные, театральные и хоровые кружки, при этом сам имел хорошо поставленный голос… Тщательно конспирирует свою личную жизнь и семейное положение… Спиртные напитки употребляет умеренно, женщинами не увлекается… Всегда имеет при себе пару браунингов, хороший большой нож и морскую свайку…»[692].
После выхода Финляндии из войны в сентябре 1944 г., Соколов оставил семью, в которой росли три дочери. По заранее подготовленному маршруту он ушел в соседнюю нейтральную Швецию и обосновался в тихом городке Энчёпинге, в 70 км от Стокгольма. Там он женился на шведке Ю. Салин, став П. Салином — в браке у них родилось двое сыновей.
Через несколько послевоенных лет адрес Салина/Соколова стал известен советским контрразведчикам. Но Швеция не выдавала перебежчиков, а портить отношения в напряженные 1950-е гг. Советский Союз не стал. До конца жизни бывший шпион не выезжал за пределы своего последнего убежища. В 1950-е гг. работал в спортивном клубе массажистом. Умер в 1971 г. в возрасте 80 лет от опухоли мозга в Стокгольме, похоронен под шведским именем[693].
Но вернемся в начало 1940-х. На оккупированной фашистами территории Карелии Соколов принял деятельное участие в организации Петрозаводской разведывательно-диверсионную школы — наиболее крупной в годы войны. Неслучайно, что вскоре генерал А.А. Власов назначил П.П. Соколова руководителем Северного отделения РОА — служил он немецко-фашистским хозяевам честно.
Официально руководили школой финн Р. Раски и Ю. Палко (Ю. Поляков). В составе Петрозаводской спецшколы финской разведки было не менее 10 преподавателей, являвшихся выходцами из России, покинувшими страну после событий 1917 г. Всех их объединяло неприятие советской власти. В их число входили, помимо П.П. Соколова, Б. Карппела, В. Мармо, И. С. Вахрос (Вахромеев). Эти люди составляли ядро преподавательского состава.
Особо опасный военный преступник П.П. Соколов, послевоенное фото
Ряд преподавателей был оставлен в разведшколе после обучения в ней. В их число входили: Н.С. Абудихин, Г.М. Овсянников, В.И. Александров[694].
Книга финского исследователя М. Порвалли «Тайный разведчик», вышедшая в Финляндии в 2012 г., произвела не только эффект разорвавшейся бомбы, но и позволяет нам оценить характер деятельности спецслужб Финляндии и других стран на территории советской Карелии, да и всей северо-западной части СССР[695].
В роли «тайного разведчика» и главного героя книги выступает И. С. Вахрос (Вахромеев), уроженец Петрограда. Лишь самое близкое окружение Вахроса знало о его деятельности во время Второй мировой войны и в послевоенные годы. Для широкой общественности в послевоенный период И. Вахрос был известным ученым, лингвистом и литературоведом, занимал должность профессора русского языка и литературы в Хельсинкском университете с 1967 по 1980 г. Он был одним из составителей «Большого финско-русского словаря»[696], основателем международного «Общества Достоевского». Вероятно, научно-педагогическую деятельность Вахроса-Вахромеева надо также оценивать как работу под прикрытием — он часто бывал в командировках и на конференциях в городах СССР и Российской Федерации, в частности в Ленинграде/Санкт-Петербурге и Петрозаводске. А в разведке, как говорится, бывших не бывает.
Примером подготовки кадров в финской разведшколе в Петрозаводске и их дальнейшей послевоенной судьбы может служить агент Боляхов, он же Сердюков и Веселов. П.И. Боляхов родился в 1911 г. в с. Богородское Московской области. До начала Великой Отечественной войны жил в г. Горьком, где работал в областной конторе «Союззаготскот». Отец его в 1930-х гг. возглавлял секту «Богатство епископа Михаила». Сын Пётр помогал ему в различных антисоветских делах, при этом жил, как говорили тогда, «в блуде» — пьянствовал, прелюбодействовал, за что и был отлучён общиной от причастия.
Нападение фашистской Германии на СССР Боляхов встретил с радостью — в октябре 1941 г. в районе Ладожского озера добровольно сдался в плен врагу. На допросах в контрразведке сообщил, что подвергался при Советской власти репрессиям, а также выдал известных ему коммунистов и комсомольцев из числа военнопленных, сообщил все известные данные об оборонительных укреплениях на участке фронта. Боляхов был направлен в «Лесной лагерь» № 23 для советских военнопленных на ст. Кямеря, где находился на привилегированном положении, став православным священником. Он выступал с проповедями, в которых предрекал «поражение большевистской России» и приветствовал «новый порядок» оккупантов. Одновременно выявлял среди военнопленных недовольных и сообщал о них. Из лагеря финны направили Боляхова в Петрозаводскую разведшколу, где он стал Сердюковым.
По окончанию курса обучения его оставили преподавателем «спецдисциплин» при школе. Он стал заместителем по учебной части, со временем получил звание капитана. Одним из направлений его деятельности стало участие в формировании «Северного рога Русской освободительной армии» генерала Власова из числа предателей и изменников Родины.
После разгрома финских войск он был задержан и направлен в советский тыл для дознания и установления личности. Однако ему удалось бежать из эшелона. Боляхов перебрался через Финляндию в Швецию. Там нашлись люди, знавшие его по школе финской разведки — в Швеции он получил вид на жительство, а к 1974 г. паспорт гражданина Швеции на имя П. И. Веселова[697]. При этом он продолжил «работу», но уже на новых хозяев. Веселов объявил там себя специалистом богословия и советского права, выступал с антисоветскими речами, писал и публиковал статьи.
Логическим было его вступление в НТС и в Стокгольмское «Бюро спецпроектов» радиостанции «Свобода», которая действовала под вывеской «Международной литературной ассоциации», финансировавшейся ЦРУ. По заданию «Бюро спецпроектов» Веселов сочинял и направлял письма определённого содержания советским гражданам и учреждениям СССР. Вместе со своими коллегами участвовал в провокациях против советских граждан, находившихся за рубежом, пытаясь вербовать их. Давал интервью американским конгрессменам о «правах человека» в СССР[698]. Разоблачение деятельности Боляхова/Сердюкова/Веселова в советской печати привело к тому, что статья была опубликована АПН в г. Стокгольме в своём бюллетене и перепечатана рядом шведских газет, вызвав серьёзный резонанс в формально нейтральной скандинавской стране.
Борис Карпов
В Финляндии Б. Карпелла (он же Карпов, «Музика», «Пата», «Пекканен») — личность легендарная и выдающаяся. При этом о его жизни известно не так много и, при всех его заслугах, он «не удостоился» ссылки в финской Википедии. При этом есть данные, что Карпелла представлялся к высшей военной награде Финляндии.
Б. Карпов родился в 1910 г. в Санкт-Петербурге. Его отцом был достаточно крупный и успешный купец из д. Сопоха Кондопожского района. Родители Бори не приняли Октябрьской революции и оказались на территории суверенной Финляндии, проживая в г. Суоярви.
Подростком увлекавшийся спортом Борис оказался в составе футбольной команды П.П. Соколова в Териоки и постепенно был подтянут старшим на 21 год товарищем к выполнению специальных заданий и был завербован финскими спецслужбами. Так у него появились псевдонимы «Музика», «Пата» и новая фамилия на финский лад — Карпелла (в переводе на русский — карп). Работа в тайной структуре против советской власти, которая выбросила его семью из страны, стала для юноши возможностью для самореализации — Советско-финляндскую войну 1939 г. Б. Карпов встретил опытным офицером финской разведки, а в 1940 г. был уже капитаном.
В 1941 г. вместе с Соколовым Карпелла вошёл в число основателей петрозаводской разведывательной школы. И вплоть до августа 1943 г. был одним из основных ее преподавателей. Наряду со шпионской подготовкой в школе готовили радистов, которые включались в состав разведывательно-диверсионных групп. Финская разведка готовила такие группы в соответствии с маршрутным заданием и осуществляла их переброску в советский тыл преимущественно с самолётов с высадкой на парашютах или с гидропланов на воду. Один из эпизодов этой деятельности послужил основой для сценария фильма «А зори здесь тихие» Б.В. Васильева.
Деятельность Карпова была хорошо известна советским органам госбезопасности уже в годы войны. Более того, как следует из воспоминаний начальника 2-го отделения 4-го отдела НКГБ по Карело-Финской АССР В.В. Голубева, наша контрразведка даже считала «Бариса Корпелу» руководителем Петрозаводской диверсионной школы на первом этапе, считая, что позже его сменил майор Петерсон[699]. Известность Карпова советским спецслужбам предопределила характер его последующей послевоенной деятельности со стороны территории Финляндии.
Сведения о разведывательных школах противника, особенно сведения о составе их слушателей, имели большое практическое значение. Они давали возможность советским органам госбезопасности быстрее выявить и разоблачить вражескую агентуру, своевременно пресекать их подрывную деятельность. При этом зоной главного внимания финской разведки являлся г. Беломорск, где находились фронтовые учреждения, эвакуированные республиканские партийные и советские органы. Здесь объектом усиленного внимания стала пропускная способность и организация передвижения воинских гостей по Северной железной дороге, по железнодорожной обходной ветке Беломорск-Обозерская и по действовавшему советскому участку Кировской железнодорожной магистрали. Диверсионно-разведывательные группы также засылались в район единственной прифронтовой дороги Беломорск — Сумпосад — Лапино — Пудож. Органами госбезопасности здесь было задержано и разоблачено много выпускников и преподавателей Петрозаводской диверсионной школы, в т. ч. Н.С. Абудихин, А.В. Владиславлев, Косоер, Никольский, Амосов и многие другие[700].
Имея богатый послужной список, Б. Карпелла по характеру своей работы взаимодействовал с отделом «1-Ц» 18-й немецкой армии, проводивший разведывательную и контрразведывательную деятельность в тылу Красной армии и в немецких войсках, и имевшим подотделе «Динстштелле Теодор» и «Динстштелле Петер»[701].
Б. Карпелла (второй справа) перед отправкой диверсионной группы за линию фронта, 1943 г.
Уроженец Санкт-Петербурга Б. Карпов (Пекка Карппела), 1971 г.
После победы советских войск в Сталинградской битве, в Петрозаводской разведывательной школе начинает меняться настроение среди преподавательского состава и курсантов. В августе — сентябре 1943 г. финское руководство школы и командование разведывательного полка власовской армии, совместно с финской военной контрразведкой провели операцию «по чистке рядов», арестовав ряд ведущих преподавателей разведшколы, сомневавшихся в победе: Шульгина, Громова, Полежаева, Чеканова, Цветкова, Черемухина, а также преподавателя бокса. По свидетельствам очевидцев, все заговорщики были обвинены в проведении антифинской пропаганды[702]. Нет сомнений, что в проведении этой операции участвовал и капитан Карпелла.
Безусловно, Б. Карпелла был образованным и всесторонне развитым человеком. Это обстоятельство определило его работу в штабе разведки, а также профиль его послевоенной деятельности, тесно связанный с идеологической и пропагандистской работой.
Засекреченные Стаховичи и их немецкий след в Финляндии
Особое внимание нам хотелось бы привлечь к личности последнего генерал-губернатора Финляндии М. А. Стаховича. Это тот самый Стахович, который удостоился Высочайшего выговора от Николая II за его выступление о свободе совести в 1902 г. В годы Первой русской революции он стал одним из лидеров октябристов, депутатом I Государственной Думы. С 1907 г. являлся членом Государственного Совета от Орловской губернии.
Известно письмо от 5 апреля 1917 г. генерал-губернатора М.А. Стаховича к министру иностранных дел Временного правительства П.И. Милюкову по вопросу использования частными лицами и обществами в Финляндии герба Швейцарской Федерации[703]. Это делалось в интересах повышения безопасности определённой группы людей в условиях нараставших революционных событий. 17 сентября 1917 г. Стахович подал прошение об отставке с поста генерал-губернатора Финляндии, после чего был назначен Временным правительством послом в Испанию, откуда в Россию не вернулся.
Уже в эмиграции у бывшего генерал-губернатора родился старший сын Алексей, а чуть позже близнецы — младший сын Михаил и дочь Надя. Оба сына стали офицерами вермахта и с оружием в руках сражались против СССР в годы Великой Отечественной войны. Противостояние советской власти братья продолжили и после войны. Безусловно, занятие высоких государственных постов и руководство Великим княжеством Финляндским в последний год его существования обязывало быть М.А. Стаховича крайне информированным человеком, постоянно взаимодействовавшим со спецслужбами не только Российской империи. Знакомство с К.Г. Маннергеймом и несомненное наличие определённых связей во многом повлияло на то, что доброволец вермахта М. М. Стахович был направлен именно в Финляндию, где имел встречу с главнокомандующим Маннергеймом и на протяжении трёх лет воевал против советских частей в составе абвера.
Рассмотрение вопроса активной деятельности потомков русских фамилий является чрезвычайно актуальной как в свете изучения проблемы коллаборационизма[704], так и в свете современной интерпретации исторической памяти, когда деятельность представителей этих фамилий, с оружием в руках воевавших против своей исторической Родины и её народа, преподносится с пиететом в современной России, рекомендуясь молодому поколению в примеры для подражания.
В этой связи необходимо упомянуть ещё один сановный и известный дворянский род Российской империи — Васильчиковых. Конкретно речь об И. С. Васильчикове и его дочерях — Марии и Татьяне. Связи И.С. Васильчикова с английской и немецкой разведкой впервые озвучил известный российский историк спецслужб А.Р. Дюков.
Весной 1919 г. семья Васильчикова эмигрировала из советской России и проживала в Германии, Франции, Швейцарии и Литве (с 1932), где до революции находилось имение Васильчиковых, а сам Илларион Сергеевич начинал службу.
С января 1940 г. литовские гражданки сестры Васильчиковы служили в Берлине — сначала в бюро радиовещания, затем в информационном отделе МИД, общаясь преимущественно с представителями немецкой аристократии. Среди друзей Марии были непосредственные участники заговора 20 июля 1944 г. К. фон Штауффенберг, Г. фон Бисмарк, А. фон Тротт (была его секретарём) и другие. Конец войны, как и братьев Стаховичей, застал её в Западной Австрии. В 1946 г. Мария вышла замуж за американского офицера-разведчика Г. Харндена, жила с ним в Париже и в каталонском Кадакесе. После смерти мужа в 1971 г. Мария переехала в Лондон. Многие обстоятельства ее жизни говорят о том, что она была двойным агентом английских и немецких спецслужб.
Не менее уникальна судьба её старшей сестры Татьяны Илларионовны. Во время службы в Берлине она познакомилась с гитлеровским дипломатом князем и принцем П. фон Меттернихом-Виннебургом и в сентябре 1941 г. вышла за него замуж. «Женщина с пятью паспортами»[705] и ни одним свидетельством о рождении была награждена в ФРГ офицерским и кавалерским крестами «За заслуги перед Федеративной Республикой Германией», что свидетельствует об её особых заслугах. В 1978 г. княгиня Меттерних вступила в орден Святого Лазаря, представляя его интересы на территории Германии. После 1991 г. и до конца жизни часто бывала в России, активно занималась благотворительностью в Санкт-Петербурге.
Также как и Васильчиковы, отдельной шпионской книги-бестселлера заслуживают и Стаховичи. В публичных интервью М.М. Стаховича, воевавшего в годы войны в Финляндии, много нестыковок и недомолвок. Информация его как бы правдива, но есть нюансы.
Михаил добровольцем поступил на службу в вермахт после аншлюса Германии — к этому времени он стал совершеннолетним. Известный спортсмен, имевший уникальные достижения в стрельбе (многократный чемпион Германии), теннисе (до войны входил в состав сборной Германии), лыжах, велоспорте, он был направлен в Альпийский горный дивизион, где прошёл подготовку и как радист. Обучался он работе и на знаменитой шифровальной машине абвера «Энигма», что доверяли далеко не каждому. Об уникальных антропологических данных свидетельствует то, что у него был 46-й размер обуви.
Службу в абвере на территории Финляндии он проходил на Мурманском направлении. Напомним, что «Бюро Целлариуса» вело работу по трем направлениям (разведка, контрразведка и диверсии против СССР) и имело два филиала: в штабе Главной ставки финской армии в г. Миккели под условным наименованием «Берта» (возглавлял майор Г. Паулюс) и в г. Рованиеми при штабе германской Лапландской армии, действовавшей на севере Финляндии[706].
Там, в городе Рованьеми, что на самой границе полярного круга, состоялась встреча М.М. Стаховича с военным руководителем Финляндии К.Г. Маннергеймом. «Я обрадовался, ведь Маннергейм был другом нашей семьи, часто бывал в зальцбургском доме Пашкова и знал нас с братом еще детьми. Ранее, когда моя мама, узнав, что меня направляют в Финляндию, написала записку с именем Маннергейма и положила мне в карман. И однажды мы встретились с Маннергеймом. Я его, конечно, не помнил, да и он видел меня маленьким. Мы с ним горячо обнялись и, беседуя, Маннергейм сказал мне, что мой дед по матери — Владимир Безобразов был лучшим его другом», — вспоминал Михаил[707].
Как свидетельствовал сам Стахович, он «прослушивал» Мурманскую железную дорогу. Его часть находилась неподалеку от деревни Алакуртти (ныне — село Кандалакшинского района Мурманской области). В отличии от курсантов Петрозаводской разведшколы, его боевыми партнерами были немцы.
Так, в феврале 1942 г. абвером началась разработка новой совместной операции финской и немецкой разведок под названием «Keмаl». Финская разведка передала начальнику отдела «Абвер–2» генералу Э. фон Лахузену чертежи Беломорско-Балтийского канала, который пытались уничтожить накануне наступления 13 мая того же года. С учетом неудачи этого наступления, абвер переориентировался на другой стратегический объект и начал разрабатывать совместно с финской военной разведкой операцию на Мурманской железной дороге. Созданная ударная диверсионная группа состояла из финнов, служивших в войсках СС, немцев, австрийцев и агентов из числа советских военнопленных. При этом сотрудники Рованиемского разведотделения финской разведки провели обучение и подготовку немцев и их агентуры на базе Рованиемской разведывательной школы. Операцию начали летом 1942 г. в финском городе Кеми (Kemi), продвигаясь к Мурманской железной дороге водным путем на лодках. Группа разделилась на три подгруппы и только одной из них (фельдфебеля СС К. Паананена) удалось взорвать участок Мурманской железной дороги. Позже воздушная разведка подтвердила то, что дорога взорвана в нескольких местах, 12 железнодорожных составов сошло с рельсов[708]. Только с сентября по ноябрь 1942 г. разведгруппы противника, действовавшие в этом районе, передали в «Бюро Целлариуса» около 200 радиограмм[709]. Подобных операций разведка абвера при Лапландской армии провела множество.
По свидетельствам самого Стаховича, он был ранен четыре раза. Характер боевых действий подразделения австрийского спортсмена-эмигранта и анализ гибели советских спецгрупп НКВД на этом направлении говорит о том, что будущий возвращенец в своё родовое имение в Пальне Липецкой области в 2000-е гг., был не просто радистом, но и участником спецгрупп абвера, уничтожавших советские разведывательно-диверсионные группы и принимавших участие в диверсиях.
В своих воспоминаниях он не скрывает, что регулярно общался с советскими военнопленными, с которыми он дружил и даже «обучал грамоте». Но это согласуется с деятельностью офицера-вербовщика и переводчика — вербовка советских военнопленных и включение их в вооруженную борьбу против СССР было одним из стратегических направлений работы немецкой и финской разведок на Карельском и Северном фронте.
Командование 20-й немецкой горной армии на севере Финляндии длительное время не имело на Карельском и Северном фронте своих разведшкол. Оно пользовались информацией, получаемой от финской разведки. Это не в полной мере устраивало немецкое командование. Именно поэтому «Абвер-группа 214», действовавшая при 20-й немецкой армии, организовала в феврале 1943 г. свою разведывательно-диверсионную школу. Она находилась в 9 км от г. Рованиеми, в 200–300 м в стороне от дороги, идущей на Лапуа и имела номер полевой почты 08701[710]. Думается, в архиве семьи Стаховичей должны быть письма с номером этой полевой почты.
24 сентября 1944 г., через четыре дня после подписания соглашения о перемирии между Финляндией и Советским Союзом, документы, техническое оборудование, а также личный состав финской радиоразведки с семьями на четырех пароходах были перевезены из Финляндии в Швецию. Всего в Швецию было направлено около 700–800 человек, а также 350 грузовых контейнеров[711]. В их числе, вероятно, был и Михаил Стахович — после выхода Финляндии из войны с СССР, его отправили учиться в Лейпциг.
По всей видимости, ведшая сепаратные переговоры с западными союзниками СССР, разведка Германии понимала, что надо готовиться к работе в особых условиях. О специфике особой подготовки на специальных курсах проговаривается и сам Стахович — каждый курсант должен был подготовить для обсуждения какую-нибудь общественно-политическую лекцию. Потомок дворян взялся доказать, что Украина и Россия — один народ. Он подготовил на эту тему двухчасовую лекцию. После лекции офицеры из экзаменационной комиссии напомнили Стаховичу, что его доказательства не соответствуют официальной идеологии Германии, однако, дальше этого дело не пошло[712].
После окончания курсов в апреле 1945 г. Михаил оказался в спецгруппе старшего брата Алексея, также прошедшего к этому специальную переквалификацию и вошедшего в особый резерв Гитлера. После войны он женился на внучке последнего губернатора Моравии, представительнице знатного венгерского дворянского рода Шерейни — Муне, с которой прожил шесть десятков лет.
Из послевоенной Европы жизненные пути привели Стаховича в США. По его словам, в 1950-е гг. его пригласили на тренерскую работу по теннису. В стране — лидере НАТО — он прожил 20 лет. Вызывающим много вопросов является покушение на него в Детройте неизвестного человека, выстрелившего ему в живот… О тайной послевоенной жизни Стаховича — особый разговор.
Ценную информацию нам предоставляет биографическая справка потомка дворянина-эмигранта А. М. Стаховича, старшего брата. Воспоминания приведёны С.Г. Зириным, редактором-составителем книги воспоминаний генерала Б.С. Пермикина[713].
Краткие воспоминания были записаны на немецком языке 28 декабря 2008 г. капитаном вермахта А. Стаховичем благодаря инициативе историка А.С. Громова из Баварии. К воспоминаниям были приложены 14 фотографий от апреля — июня 1945 г., любезно предоставленные из личного архива автора воспоминаний. Как указано в предисловии к книге, «по независящим от редактора-составителя причинам», эти воспоминания не вошли в книгу мемуаров генерала Пермикина. Биографическая справка была опубликована в блоге ЖЖ «Белое дело» благодаря немецкому историку А.С. Громову и протодиакону Георгию Кобро.
А. М. Стахович родился в Стокгольме 10 октября 1918 г. в семье русского дипломата, бывшего генерал-губернатора Финляндии М. А. Стаховича и его супруги О. В. Безобразовой. Из Швеции семья переехала в Рим, где родились еще двое детей. В конце 1921 г. семья перебралась в австрийский Зальцбург. Окончил местную школу, был членом скаутской организации. В 1938 г. проходит срочную военную службу в частях связи. После аншлюса Австрии к Третьему Рейху был направлен в офицерское училище. Участвовал в войне против Франции в 1940 г. С началом советско-германской войны находился на Восточном фронте, где прошёл всю войну. Служил в разведотделе 16-й танковой дивизии генерала фон Шверина, дивизии СС «Мертвая голова». Закончил войну в чине капитана, кавалер Железного Креста 1-го и 2-го класса, ряда других наград вермахта.
Согласно официальной биографии, эпизоды которой приведены выше, по окончании войны продолжил образование, став инженером телекоммуникаций. Принимал деятельное участие в скаутском движении. Это не помешало ему стать полковником запаса австрийской армии и полковником Сибирского казачьего войска. В настоящее время проживает в Германии.
В своих воспоминаниях А.М. Стахович указывает, что в апреле 1945 г. он был в г. Халле на реке Заале, «завершая своё образование на офицера штаба, был, не изъявив на то желания, зачислен в так называемый «резерв Фюрера по Высшему армейскому командованию». Он был переведён в г. Зальцбург. Одновременно с ним в Зальцбург прибыл и его младший брат Михаил, «служивший лейтенантом на финском фронте»[714].
Старший Стахович отметил, что «радостных родителей мне пришлось немного огорчить, так как я всё ещё находился при исполнении служебных обязанностей и не мог, и не хотел оставаться «просто так» дома». Он отправился и отрекомендовался у командующего немецкими войсками в г. Зальцбурге генералу Ю. Рингеле, который впоследствии сдался американским войскам. Далее А.М. Стахович указывает, что: «Последний поручил мне составить из добровольцев разведывательное подразделение, оставив мне полную свободу действий в выборе людей и оборудования. Своего брата Михаила я назначил своим адьютантом»[715].
Таким образом, боевой капитан вермахта Стахович, также как и его младший брат Михаил, закончил весной 1945 г. специальное обучение, после чего был зачислен в особый «резерв фюрера». Он продолжал исполнять свои служебные обязанности. При этом, ему было поручено составить особое разведывательное подразделение, в котором его младший брат Михаил стал его главным помощником. Подобный характер задания не оставляет никаких сомнений в том, что братья Стаховичи имели особое доверие у немецкого командования и имели особую военную квалификацию, связанную с разведкой.
Частью задания отряда на первом этапе был контроль продвижения американских войск на территорию рейха. Встречая на своём пути пункты раздачи снабжения, группа «на совершенно законных основаниях» загружает «как можно больше продовольствия». По пути следования на связь с командиром выходят связные (в местечке Верфен «17-летний парнишка на мотоцикле, завербованный в «рабочие отряды»). Группа Стаховича выжидает, благо имеет вблизи этого места склады продовольствия и оборудования «альпийской линии обороны». У командира отряда имеется крупная сумма рейхсмарок в наличных деньгах.
Как следует из дальнейших воспоминаний, спецподразделение Стаховича было составлено из опытных военных, преимущественно офицеров («В моём отряде у меня имелся отличный радист лейтенант Мюллер, которого я знал ещё по своему прежнему полку, воевавшему в России. Мюллер сообщал нам постоянно последние новости, прослушанные им. От него мы узнали там и о наступившей капитуляции Германии»), было укомплектовано средствами радиосвязи, современной техникой (сам командир подразделения передвигался на «небольшом вездеходе»)[716].
Особый подбор в группу виден из следующего свидетельства: «Я выстроил свой отряд, проинформировал их об окончании войны и заявил им, что мне и некоторым из них отнюдь не хочется сдаваться в плен, и что мы намереваемся спрятаться и отсидеться в горах, ожидая дальнейших событий. Мне было очень трогательно, что все захотели меня сопровождать!»[717]. При этом, при известии о капитуляции гитлеровской Германии, Стахович делит свой отряд по признаку местожительства на «землячества», даёт каждой группе по машине со снаряжением и запасу топлива, рекомендуя им пробиваться любыми путями к себе в родные места. То есть, при обусловленном сигнале («капитуляция Германии»), «подразделение Стаховича» переходит на нелегальное положение.
Отряд имеет особые полномочия — даже остановившие команду эсесовцы, контролировавшие горные дороги, пришли в растерянность от их появления, «не зная, что делать». В итоге группа Стаховича берет под охрану один склон горы, а эсесовцы — другой. Важно подчеркнуть, что группа Стаховича не только имеет особые полномочия, но и поддерживается (прикрывается) со стороны: «Как-то утром мы услышали в долине гул моторов и увидели, что эсэсовцы бежали, «слямзив» при этом две наши машины, оставленные нами внизу. Мы по рации дали знать нашим друзьям в долине и попросили их задержать этих людей, что им и удалось. Тогда мы спустились вниз и вновь там забрали наши машины»[718].
На указание того, что в составе группы А.М. Стаховича были офицеры из спецподразделений, воевавших в Карелии, указывают обстоятельства бегства из группы Стаховича двух офицеров: «Скоро два лейтенанта, северяне, вероятно, боявшиеся гор, тайно нас покинули, прихватив от нас продовольствие»[719].
Узнав о приказе «союзников», согласно которому все военнослужащие вермахта обязываются явиться в лагеря (в противном случае они будут уничтожаться) Стахович-старший получает справку о том, что он «с остатками батальона» передвигается для сдачи в плен. При этом с этим лагерем для военнопленных группой поддерживается «беспроволочная связь».
Пролить свет на миссию «подразделения Стаховича» позволяют его действия в отношении легенды белого движения генерала Б. С. Пермикина. Создатель знаменитого Талабского батальона и полка, герой белых в боях на Северо-Западе, он с августа 1920 г. воюет во главе 3-й Русской армии с большевиками и ведет работу в Польше с военнопленными Красной армии, вербуя их в свои добровольческие части. После заключения мирного договора Польши и Советской России, Пермикин остаётся в Польше и активно сотрудничает с польской разведкой. Во время Великой Отечественной войны он также находится на территории Польши, являясь старшим преподавателем тактики 1-й офицерской школы Вооруженных сил народов России (ВСНР) и находясь в высшем резерве командования РОА. В конце боевых действий оказывается в составе Зальцбургской группы Вооруженных сил Комитета освобождения народов России генерал-майора А.В. Туркула, где встречается с А.М. Стаховичем.
Их встреча не тривиальна — загадочный капитан освобождает из под охраны (явно не советской) одного из наиболее радикальных и известных белогвардейских генералов, после чего вывозит его в сторону горных перевалов Луэгг и Верфен, проявив смекалку против немецкого полевого жандарма. По всей видимости, освобождение Пермикина и его спасение от возможной передачи советским частям было одной из локальных первичных задач Стаховича. Вероятно, авторитетного генерала пытались склонить к продолжению борьбы на новом этапе противостояния. Генерал Пермикин, уже без униформы, «поскольку всюду уже рыскали советские поисковые патрули, искавшие «добычи», передается в немецкий военный госпиталь, где превращается в «стрелка Иванова». Но эта легенда явно не работает — из лазарета гауптману Стаховичу сообщили о необходимости скорейшим образом забрать его, «поскольку никто не верил, что он действительно являлся «простым стрелком по фамилии Иванов»[720].
Вывозя Пермикина, «мой брат Миша тоже проехал разок на мотоцикле с поддельной справкой в Зальцбург и там подготовил наш приезд в лесочке под Херрнау, где имелся небольшой замок, принадлежавший нашему приятелю графу Клари-Альюринген. Там мы намеревались сменить наши военные формы на гражданскую одежду. Номер вышел, и мы действительно доехали до Зальцбурга и до Херрнау, всё прошло на «ура». Генерала мы, конечно, взяли с собой»[721].
Уже в безопасности, капитан Стахович, через непродолжительное время, встретился с Пермикиным в лагере Парш. В последний раз он видел генерала в том же лагере, в 1949 или в 1950 г. Как вспоминает Стахович: «Он меня встретил любезно, однако сделал замечание, показавшееся мне странным: «Мы, вероятно, находились в различных лагерях». Мне же кажется, что это высказывание неверно. Что в дальнейшем происходило с генералом Пермикиным и его супругой мне неизвестно. О нём я, помимо его до сих пор для меня непонятных слов «мы стояли бы на разных сторонах», не могу сказать ничего плохого…»[722].
Судя по тому, что гауптман Стахович особенно остановился в своих воспоминаниях — спустя 60 лет после описываемых событий — на реакции Пермикина. Он был явно уязвлен указанием на «разные стороны» со стороны боевого генерала. В этой связи очевидна попытка Стаховича привлечь Пермикина к сотрудничеству с уже новыми противниками послевоенного СССР. К чести белого генерала, он на это не согласился.
«А гетманом следовало быть тебе…»
По родовой легенде Стаховичей, их российская династия началась с польского шляхтича Федора Стаховича. Его сын проиграл выборы гетмана самому Мазепе. Петр I, узнав об исходе выборов, якобы сказал после этого сотнику А. Стаховичу: «А гетманом следовало быть тебе…». Эта легенда имеет символическое звучание, основываясь на реальных исторических событиях, которые необходимо в полной мере переосмыслить — это важно для современной России.
Представляется, что общественно-политическая активность многих белоэмигрантов и их потомков, так или иначе связанных с деятельностью спецслужб, продолжается и в наши дни. В частности, это узел событий предвоенных, военных и послевоенных лет на северо-западе советской и в современной России, и в суверенной Финляндии. Наиболее молодые, проверенные и способные агенты германской и финской разведки из числа белоэмигрантов уже в первые послевоенные месяцы были переориентированы на новый фронт борьбы против сталинской советской России.
Несмотря на разность судеб, фамилий и стечений обстоятельств в жизни людей, не принявших советскую власть и с оружием в руках, посвятивших жизнь борьбе против неё, многих из них объединяет Финляндия и события, связанные с историей нашего сегодня дружественного соседа в 1920-е — 1940-е гг. Именно поэтому деятельность всех вышеназванных агентов германских и финских спецслужб в годы Великой Отечественной войны надо рассматривать в комплексе. Не всё тайное станет явным, но многие новые обстоятельства и факты будут постоянно и непременно становиться достоянием гласности. Расследование антисоветской деятельности потомков дворянских родов и белоэмигрантов, выяснение новых обстоятельств их участия в тайной войне на территории Прибалтики и Финляндии необходимо продолжать.
Необходимо помнить, что тайная война продолжается. Привлечение новых фактов и источников, научная дискуссия, а также комплексный анализ различных аспектов общественной активности людей, связанных с противостоянием спецслужб различных стран, безусловно, обогатит их историю. Автор хотел бы пригласить к диалогу по этому вопросу финских историков и специалистов из других стран.