Одновременно с активизацией агентурной разведки значительный размах получила деятельность немецких спецслужб с легальных позиций. В этих целях использовали: торгово-экономические связи Германии с Советским Союзом, немецкие переселенческие учреждения, созданные в Прибалтике в соответствии с советско-германскими соглашениями о репатриации немецкого населения, возможности германского посольства в Москве.
Центральное место в ведении разведки занимало германское посольство в Москве. Главную роль в разведывательной деятельности с позиций посольства играл военный атташат Германии в СССР. По признанию военного атташе генерала Э. Кестринга, находившегося на этой должности с 1931 по 1933 и с 1935 по 1941 гг., атташатом освещался довольно широкий круг вопросов – от тактико-технических данных отдельных образцов вооружений до крупных обобщений политического, военного и экономического характера[203].
Разведдеятельность с использованием возможностей торгово-экономического сотрудничества между Германией и СССР активно проводили как «Абвер-I», так и Главное управление имперской безопасности (РСХА), имевшие между собой специальное соглашение на этот счет.
В разведывательных целях использовались торгово-экономические связи Германии с Советским Союзом, немецкие переселенческие учреждения, созданные в Прибалтике в соответствии с советско-германскими соглашениями о репатриации немецкого населения.
В этот период наиболее активные резидентуры немецкой разведки действовали в Прибалтийских республиках под видом комиссий по репатриации и других учреждений.
Немецкие переселенческие комиссии были укомплектованы бывшими работниками германских дипломатических учреждений, работавших в Латвии, Литве и Эстонии до установления советской власти, в том числе кадровыми сотрудниками разведорганов. Они могли свободно передвигаться и общаться с жителями, что способствовало подбору будущих агентов. В основном к сотрудничеству привлекались националисты, творческая и научная интеллигенция, бывшие сотрудники госаппарата и военные.
Активную деятельность в Прибалтике УТАГ[204] развернул в 1939 г. после подписания СССР договоров с Прибалтийскими республиками о создании там военных баз.
Начиная с 1940 г. (после вхождения Прибалтики в СССР) УТАГ начал создавать нелегальные резидентуры из числа националистов, которые активизировались весной 1941 г. и значительно способствовали быстрому захвату Прибалтийских республик немецкими войсками летом 1941 г. Сотрудники репатриационных комиссий располагали возможностью свободно передвигаться по республике и общаться с массой людей, что способствовало планомерному подбору и тщательному изучению будущих агентов. В основном к сотрудничеству привлекались националисты, научно-творческая интеллигенция, бывшие военные и сотрудники государственного аппарата.
Кестринг Э.
В августе 1940 г. в Риге была раскрыта германская разведывательная сеть, работавшая под прикрытием акционерного общества УТАГ, которое занималось решением имущественно-правовых претензий прибалтийских немцев, репатриировавшихся в Германию. Подробные сведения о деятельности УТАГ были получены после ареста бывшего главы национал-социалистской партии Латвии Я. Штельмахера, которого УТАГ пыталось тайно вывезти в Германию среди ящиков с мебелью. Было установлено, что под крышей УТАГ работали германские разведчики З. Бухард, М. Прокоп, Н. Красовский и другие[205].
В марте 1941 г. сотрудник комиссии по репатриации в Германию прибалтийских немцев Н. Красовский создал в Риге крупную шпионскую резидентуру, которую возглавил техник рижского завода ВЭФ Ю. В. Цеплевич. Она существовала автономно. Разведцентр рекомендовал Цеплевичу ни с какими местными националистическими группами не связываться. В задачи резидентуры входил сбор информации о частях Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) в Латвии, их боевой технике, перемещениях и т. п. С этой целью Цеплевич должен был завербовать агентов в морских портах Вентспилс и Лиепая. Для передачи сведений ему доставили две радиостанции и шифры. Радистом резидентуры был назначен агент Я. Гулбис, заведующий складом Латвийского радиокомитета. Радиоаппаратуру доставил через Рижский порт моряк германского торгового флота и агент Абвера, завербовавший Я. Гулбиса. В Лиепае был создан филиал резидентуры, который возглавил техник завода «Красный металлург» В. Скудра. Ему также была передана радиостанция[206].
Большинство выехавших из СССР репатриантов опрашивались представителями спецслужб, многие впоследствии направлялись в диверсионно-разведывательные подразделения «Бранденбург-800», другие разведывательные органы.
Как показывал впоследствии руководитель 1-го отдела Абвера (Абвер-I) генерал Х. Пикенброк, практически каждый немец, посещавший СССР, либо получал разведывательное задание перед выездом и обязан был представить отчет по возвращении, либо по возвращении опрашивался сотрудниками разведки и контрразведки.
Наряду с активной деятельностью по сбору разведывательных данных об общей обстановке в Прибалтике и особенно – о состоянии советских вооруженных сил, проводившейся, как правило, путем личного наблюдения, важное место в их работе занимала организация агентурной разведки.
При этом в Прибалтике, как и в других регионах Советского Союза, рассматривавшихся в качестве будущего театра военных действий, нацисты пытались использовать свою агентуру не только для получения необходимой развединформации, но и для осуществлений мероприятий по формированию «пятой колонны» из числа местных националистов, готовых приступить к активным боевым действиям в любой удобный момент.
Таким образом, тактика использования иностранными спецслужбами действующих на территории государства, представляющего оперативный интерес, различных некоммерческих организаций не является новой. Однако, как показывает исторический опыт, отечественные органы госбезопасности всегда разрабатывали и эффективно использовали тактические приемы, позволявшие противодействовать данной угрозе интересам государства.
А. Г. МарутинДело Ленинградского отделения Трудовой крестьянской партии
Переломным этапом в формировании социалистической модели развития страны являются 1928–1932 гг. В этот период в СССР шло создание новой экономической модели в сельском хозяйстве, основанной на отсутствии частной собственности на землю и средства производства. Социалистическая система хозяйствования превращала крестьянина из собственника в наемного работника аграрного сектора экономики. Такой подход предполагал слом традиционных представлений крестьян на систему хозяйственных отношений. Любое изменение экономической модели всегда предполагает противостояние, которое из-за остроты момента и масштабов усиливает сопротивление населения реформам, проводимым правительством. Так было в XVII в., когда царское правительство осуществило закрепощение крестьян, что привело к ответной реакции – крестьянской войне под руководством С. Разина. Для подавления восстания царское правительство вынуждено было использовать вооруженную силу.
В 1920 гг. Советское правительство, планируя политику коллективизации, понимало, что она вызовет противодействие. Этот факт автоматически предполагал необходимость участия органов безопасности.
В рамках настоящей статьи предпринимается попытка исследовать роль органов безопасности в проведении политики коллективизации в Северо-Западном регионе СССР.
Для полноты и объективности исследуемой проблемы рассмотрим, как проводилась политика коллективизации в Северо-Западном регионе СССР и насколько значимой и опасной для Советской власти была деятельность Трудовой крестьянской партии (ТКП) в Ленинграде.
Новые документы и материалы, публикуемые в настоящее время, позволяют оценить масштаб идейно-политической борьбы 1920–1930-х гг. ЦК ВКП(б), местные партийные органы уделяли огромное внимание идейным противникам, в особенности тем, кто из-за рубежа пытался организовать в стране антикоммунистическое сопротивление. Органы ОГПУ, выполняя указание партийного руководства, взяли под плотный контроль эмигрантские организации.
Во второй половине 1920-х гг. быстрыми темпами шел рост тяжелой промышленности. В 1927 г. прирост продукции машиностроения в сравнении с предыдущим 1926 г. составил 18 %. Иную картину представляло сельское хозяйство, особенно – производство зерна. Процесс восстановления в сельском хозяйстве тормозился из-за мелкотоварного уклада. Производство зерна в 1927 г. составляло 91 % от довоенного уровня, а товарная часть зерновой продукции, продаваемая для снабжения городов, составила только 37 % от довоенного уровня. Такая статистика означала, что процесс дробления крупных товарных хозяйств на мелкие хозяйства, начавшийся в 1918 г., продолжается.
Дробление крестьянского хозяйства приводит к полунатуральному способу ведения хозяйства. Такие производственные отношения в деревне способны дать минимум товарного зерна и сырья для легкой промышленности. Несомненно, что при таком состоянии дел армия и жители городов должны были находиться в состоянии хронического голода. Это был кризис зернового хозяйства, за которым должен был последовать кризис животноводческого хозяйства.
Чтобы выйти из такого положения, необходимо было перейти в сельском хозяйстве на крупное производство, способное закупать тракторы и сельскохозяйственные машины, способное поднять в несколько раз товарность зернового хозяйства.
На повестку дня встал выбор пути развития сельского хозяйства. Один из них – перейти на крупное капиталистическое производство, сделав ставку на собственников – кулаков. Но формирование класса собственников в деревне означало конец социалистических начал в экономике, гибель союза рабочего класс