На оккупированной территории СССР, в Восточной Пруссии, Польше в годы Второй мировой войны было создано большое количество различных разведшкол немецких спецслужб, причем после нападения на СССР сеть разведшкол Абвера и позднее РСХА увеличивалась. Если до войны агенты разведшкол набирались из числа белоэмигрантских и антисоветских групп и организаций, то с конца 1941 г. руководству разведорганов становится понятно, что эмигранты не дают результата. Их было немого, и они плохо разбирались в советской действительности. Нужен был новый источник для вербовки, подготовки и засылки разведывательно-диверсионных групп в советский тыл.
Только за первые месяцы войны в плен попало около 2-х млн красноармейцев. Оборонительная операция Северо-Западного фронта окончилась неудачей. За первые 18 дней войны советские войска отступили более чем на 450 км. Латвия, Литва и часть территории РСФСР были оккупированы. В военные месяцы 1941 г. количество советских военнослужащих, оказавшихся в плену частей 18-й армии, входившей в состав группы армий «Север», было весьма значительным. По подсчетам Н. А. Ломагина, в период с 22 июня по 20 октября 1941 г. в немецком плену оказалось 122447 человек, причем с 11 октября по 20 октября 1941 г. в период относительной стабилизации фронта в плен 18-й армии попали 4802 человека.
На территории Северо-Запада России было создано около 200 различных лагерей и пунктов содержания военнопленных, крупнейшие из которых находились в Пскове, Порхове, Старой Руссе, Дно, Острове, Луге, Кунье, Великих Луках и в других населенных пунктах. Помимо этого, крупные лагеря (до нескольких десятков тысяч человек) были в других регионах и на территории Прибалтики. В Восточной Пруссии за лето – осень 1941 г. появилось 20 лагерей, ряд из которых были офицерскими («Offizierslager»), где проходила работа по вербовке советских офицеров. Некоторые были достаточно высокого ранга, как бывший и.о. начальника штаба Северо-Западного фронта генерал-майор Ф. И. Трухин, попавший в плен в июне 1941 г. и давший согласие на сотрудничество с немецкими спецслужбами, или генерал И. А. Благовещенский, также согласившийся служить немцам, бригадный комиссар Г. Н. Жиленков, начальник штаба дивизии НКВД В. Г. Киселев, К. П. Поваров – начальник отдела контрразведки 8-й армии Волховского фронта, или майор Богатов, прошедший индивидуальную подготовку в разведшколе и согласившийся захватить или устранить командующего 33-й советской армией М. Г. Ефремова. Абвер, используя силы полка «Бранденбург 800» и помощь майора Богатова, спланировал операцию в районе Ржевско-Вяземской операции 1942 г. По захвату штаба 33-й армии, однако под угрозой пленения Ефремов покончил с собой.
В прифронтовой полосе военнопленными занимались подчиненные верховному командованию сухопутных сил регулярные части вермахта. В структуре штаба находился «начальник военнопленных» в оперативном районе группы армий «Север», он был подчинен коменданту тылового района фон Року и соответственно системой лагерей (пересыльных, постоянных, сборных и т. д.) также руководили окружные коменданты по делам военнопленных.
Голод, изнуряющий труд, побои, расстрелы – свидетельства того, что военнопленные систематически истреблялись немцами. Исправная одежда и обувь отбиралась у военнопленных и сдавалась на склады для германской армии. Взамен ничего не выдавалось, военнопленные ходили на работу зимой и летом в рваных гимнастерках или нательном белье с намотанными на ноги тряпками. Житель местечка Пески, в Пскове, Ф. И. Яснов рассказывал: «…лагерь находился от моего дома, примерно, метров 600… одновременно число содержавшихся в нем достигало 12–35 тысяч человек. Почти каждый день прибывали и новые пополнения, причем обитатели лагеря гибли в огромных количествах. В 1942 г. немцы сожгли целый барак, наполненный заболевшими тифом, когда перегоняли военнопленных из лагеря в лагерь, очень часто обессилевших военнопленных пристреливали на месте…». «Пленных буквально морили голодом. В течение месяца подряд мы не получали ни крошки хлеба. Нас кормили одной вонючей похлебкой из неочищенного проса. Можете себе представить, что творилось среди голодных, измученных военнопленных. Немало раненых погибло от истощения и голода».
Администрация каждого лагеря состояла из разных отделов, среди которых был «отдел 3А», занимавшийся в лагерях выявлением среди пленных советских разведчиков, командиров, комиссаров, евреев и лиц «готовивших побег и беспорядки». Кроме того, этот отдел занимался вербовкой агентуры среди военнопленных. Как правило в этом отделе служили кадровые сотрудники Абвера или РСХА, в том числе эмигранты и представители антисоветских организаций.
В нечеловеческих условиях лагерей, на грани смерти некоторые военнопленные давали согласие на сотрудничество с немцами. Как показывали на допросах агенты «абверкоманды-104» в бараках были специальные провокаторы, которые выявляли настроения различных людей. Все недовольные советской властью, обиженные, раскулаченные и отбывавшие ранее тюремные сроки в СССР попадали в зону особого внимания подразделений Абвера и СС. Кроме такой «работы» в бараках проходили «политиформации о победах германского оружия», о «жидокоммунистах» и «России без большевиков». Нередко в лагеря приезжали различные агитаторы. Изучение людей, их настроений, личного желания, угрозы и посулы были основными при вербовке безусловно учитывались и иные личные качества. В бараках узнавали специальность и прошлое возможного кандидата, особое внимание при вербовке уделялось имевшим судимость и раскулаченным. Затем его вызывали в канцелярию лагеря на беседу и далее предлагали работать по специальности с увеличением пайка и улучшением условий. После такого согласия кандидат немедленно перемещался в другой барак или даже лагерь. Вербовку проводили сотрудники разведшкол, регулярно посещавшие лагеря, либо, работавшие там постоянно. Как правило внутри лагерная разработка продолжалась 20–30 дней, после чего принималось решение. Немецкие офицеры проводили тщательную беседу по биографии и роду деятельности, а затем предлагали работать на немецкий рейх, на разведку, «во имя свободной России и совместной борьбы с большевиками» и личных благ. Во время бесед говорилось о том, что во время службы на немецкий Рейх человек «будет получать хорошее денежное вознаграждение, в последствии получит землю, сможет построить дом и завести личное хозяйство». Кандидату объясняли, что он получит и где будет учиться. В случае согласия офицер-вербовщик или переводчик «заполняли анкету» и делали отпечаток пальцев, брали «подписку о сотрудничестве с немецкой разведкой и обязанности хранить военную тайну, не разглашать сведения о своем обучении в разведшколе и о сотрудничестве с разведкой». После этого кандидат переходил на следующий этап отбора и обучения.
Наиболее «перспективные» предлагались для дальнейшей учебы в разведшколах, либо для участия в подразделениях РОА, других вооруженных формированиях и для дальнейшего сотрудничества. Первоначально, в первые месяцы 1941 г., немецкие спецслужбы ориентировались на массовость и подбор агентов не был столь тщательным. Многие отобранные и обученные агенты (до 90 % по оценке самих сотрудников Абвера) после перехода или засылки в советские тылы сами являлись в органы НКВД, либо достаточно быстро выявлялись. Однако в 1942–1943 гг. в деятельности отборочных отделов в лагерях и дальнейшем обучении в разведшколах все большее внимание уделяется отбору кандидатов, их образованию, мотивации последующему обучению и легендированию. Возраст, пол, состояние здоровья не имели решающего значения.
Предполагаемый агент направлялся в «предварительный лагерь» при разведшколе и после дополнительного отбора поступал на обучение в саму разведшколу. В «предварительном лагере» такой кандидат мог пробыть до одного месяца. В случаях сомнений немецкое командование направляло таких людей в ягдкоманды, подразделения ЕКА и иные карательные структуры, либо в отдельные бараки концлагерей. Некоторые агенты, рассказывая на следствии о том, как попали в разведшколу, указывали, что «попали в плен летом (осенью – А.С.) в 1941 году» и «прошли несколько лагерей и были в полном отчаянии».
В целом ряде случаев в качестве кандидатов для вербовки выступали гражданские лица по рекомендациям местных охранно-полицейских структур. Отдельной категорией агентов были женщины, привлекаемые как радистки и агенты для советского тыла и внедрения в различные организации. Так, в апреле 1943 г. в разведывательной сводке партизанского штаба на Калининском фронте отмечалось, что 2 апреля состоялся выпуск 170 человек диверсантов и шпионов, окончивших месячные курсы. Большинство агентов были женщины, которым была поставлена задача внедриться в отряды, собирать данные и готовить диверсии. В сентябре 1943 г. сообщалось, что «в Опочке в начале августа 1943 г. 20 девушек окончили школу шпионажа, которой руководил офицер гестапо Карлхерн и направлены для собирания данных о дислокации партизанских бригад с целью вступления в отряды». Такие краткосрочные курсы для женщин были организованы 111-й абвергруппой.
После «предварительного лагеря» и окончательного согласования каждый отобранный давал присягу Рейху, у него брались отпечатки пальцев, заводилась карточка и оформлялось учетное дело в отделе кадров разведоргана. Ему присваивался псевдоним, и он становился курсантом немецкой разведшколы.
Всего на территории Северо-Запада России и на территории Прибалтики было создано несколько десятков больших и малых разведшкол Абвера, самыми крупными с которыми работала «абверкоманда-104» были школы под Кенигсбергом, Ригой, Таллином, Варшавой. Важную роль в подготовке агентов играли занятия и тренировки, проводимые в Пскове в расположении самой «абверкоманды-104» на улице Лазаретной, а также в конспиративных квартирах в Старом Изборске и в Крестах.
Назовем наиболее «активные» разведшколы в Северо-Западном регионе. Это школы под Кенигсбергом в городках Мишен, Нойгоф, Бальга. В Эстонии в Валге, в Вихула, Вано-Нурси, Мыза-Кумна, в Кейла Юа, в Палдиски. В Латвии – в Балдоне, в Ульброке, в Стренче. Большинство подготовленных агентов и диверсантов зате