.
Активное участие в проведении десантных операций по уничтожению японских войск на Курильских островах и южной части острова Сахалин приняли морские пограничники 60-го Курильского пограничного отряда. Они обеспечивали прикрытие высадки основных сил десанта, осуществляли эвакуацию раненных бойцов и командиров.
Так, по району высадки десанта в районе острова Сюмусю японские артиллерийские и минометные батареи вели ураганный огонь. В складывающейся обстановке пограничный катер № 8 2-го дивизиона пограничных катеров 60-го пограничного отряда под командованием капитан-лейтенанта Федченко произвел высадку штаба командного пункта десантного отряда на берег. При отходе пограничный катер получил серьезные повреждения и затонул.
Оставшиеся в живых моряки-пограничники высадились на берег и в течение 17 часов удерживали район для обеспечения высадки основных сил десанта. После высадки второго эшелона десанта моряки погибшего катера получили приказ прибыть на борт пограничного корабля «Дзержинский», где продолжали выполнять поставленные перед ними боевые задачи[496].
На третий день начала боевых действий пограничный катер № 27 4-го дивизиона 2-го отряда пограничных судов получил боевой приказ – в составе эскорта конвоировать десантные суда по захвату корейского порта Расин. Складывающиеся неблагоприятные метеоусловия: густой туман, сильный шторм, потребовали для успешного выполнения приказа мобилизовать все силы экипажа, накопленный многолетний опыт морской пограничной службы и имевшиеся знания моряков-пограничников.
Как только суда вошли в бухту на них обрушился огонь противника. Ответным огнем корабли охранения уничтожали огневые точки японцев.
Артиллеристы пограничного катера уничтожили деревоземляные огневые точки противника. Под обстрелом катер устремился к стенке причала, ведя сильный огонь, первым высадил группу десантников, поддерживая ее своим огнем. Это позволило оттеснить противника вглубь города и высадить основную часть десанта.
В последующие дни личный состав катера успешно выполнил еще ряд боевых задач: по спасению личного состава и техники тонувших кораблей «Сучан», «Камчатнефь», очищению вод от вражеских мин и несению службы дозора. За успешное выполнение полученных боевых приказов 11 человек из состава экипажа были награждены орденами и медалями[497].
О вкладе пограничных войск НКВД в победу Советского Союза в войне с Японией свидетельствуют воспоминания Маршала Советского Союза А. М. Василевского – главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке, который отмечал, что огромную помощь войскам на протяжении всей кампании оказывали пограничники. В первые дни Маньчжурской кампании они вместе с полевыми войсками атаковали и ликвидировали многочисленные пограничные опорные пункты врага и его укрепленные опорные пункты.
В процессе дальнейших боев погранвойска принимали активное участие в преследовании противника, охраняли коммуникации, штабы, важные объекты и тыловые районы полевых войск.
В то же время сформированные в первые дни войны на Дальнем Востоке из пограничных войск специальные отряды прикрывали, вернее обороняли, значительные участки фронта, позволяя тем самым высвобождать полевые войска и использовать их на основных операционных направлениях. Неоценимую помощь оказали пограничники и в борьбе с диверсионными и разведывательными группами врага[498].
Некоторые уроки и выводы участия пограничных частей и подразделений в боях с японской военщиной имеют актуальное значение и в современных условиях.
Е. Е. Аурилене, С. В. ТужилинРоль радиостанции «Отчизна» в Советско-японской войне 1945 г
В 1945 г. о том, что Вторая мировая война идет к завершению и странам «оси» грозит военно-политическая катастрофа, русские эмигранты, находившиеся в Маньчжурии, знали. Несмотря на жесткий политический контроль со стороны японской администрации, новости просачивались в эмигрантские круги из советских источников по «устному радио». Харбинец С.Н. Кунцевич, в годы войны ученик Лицея С в. Николая, вспоминал: «Мальчишки спрашивали друг друга: «Ты за кого: за Гитлера или за Сталина?» Большинство было за Сталина. После поражения Германии японцы стали меньше притеснять, да и люди уже меньше боялись военных и жандармов. Раньше их обходили стороной»[499].
Советская внешняя разведка активно способствовала расширению лагеря «оборонцев» и сплочению его вокруг генерального консульства СССР. В конце декабря 1944 г. комиссару госбезопасности СССР 1 ранга В.Н. Меркулову была направлена «Докладная записка УНКГБ СССР по Хабаровскому краю о положении белой эмиграции в Маньчжурии и оперативных мероприятиях по ее разложению».
Доклад представлял анализ положения российской эмиграции в Маньчжоу-Го и предложения по поводу работы советской внешней разведки. В частности, говорилось, что за четверть века пребывания в изгнании, белоэмигранты претерпели значительные изменения в своем составе и политических настроениях. Старшее поколение, принимавшее непосредственное участие в вооруженной борьбе против советской власти, в большинстве своем физически состарилось и постепенно вымирает; значительная часть его, обремененная житейскими заботами, разочарованная в программах своих организаций, совершенно отошла от политической антисоветской деятельности. Второе поколение белой эмиграции, выросшее в Маньчжурии, в большинстве своем равнодушно к «заветам отцов». Чувство ненависти к советской власти ему не знакомо, а далекое прошлое, интересует «значительно менее, чем события сегодняшнего дня, развертывающиеся на глазах и имеющие прямое отношение к ее нынешней повседневной жизни, к ее судьбе». Маньчжурия для эмигрантов не стала «второй родиной», они там не ассимилировались, и по языку и морально-бытовому укладу составляют чужеродный элемент в этой стране.
Экономическое положение эмиграции характеризовалось в докладе как «неустойчивое», резко ухудшившееся в связи с войной: «Если прежде, … японцы, учитывая особую роль эмигрантов в своих антисоветских планах, создавали для них некоторые преимущества, подкармливали их за счет усиленной эксплуатации китайского населения, то сейчас в условиях, когда все людские и материальные ресурсы мобилизованы на нужды войны, японцы … вынуждены класть под пресс и эту особую часть населения Маньчжурии». Государство экспроприирует собственность коммерсантов, владельцев мелких предприятий, зажиточных крестьян; тысячи служащих увольняют из административных учреждений, промышленно-финансовых предприятий, магазинов, ресторанов, увеселительных заведений; для развития земледелия эмигрантов насильственно переселяют в Тоогэнский район, который по условиям жизни сравним с «каторгой» и «концентрационным лагерем»; значительно сужены возможности получения образования, не только высшего, но и среднего.
Кроме экономических бедствий русской эмиграции, в докладной записке подчеркивалось их «фактически полное политическое бесправие», вмешательство японцев в религиозную жизнь, а также «имеющиеся многочисленные факты глумления японцев над национальными чувствами и человеческим достоинством русских в Маньчжурии». Исходя из сказанного выше, составители докладной записки пришли к выводу о том, что «эмиграция в своей массе, и особенно молодежь, резко отрицательно относится к японцам». В докладе также отмечено, что развитию антияпонских настроений способствуют реальная перспектива разгрома Японии на Тихом океане и победоносная война Советского Союза против фашистской Германии: «…Значительные слои эмигрантов, и в первую очередь опять-таки молодежь, остро почувствовали себя русскими людьми и в их среде зародилось даже некое подобие патриотического движения, стихийного, организационно неоформленного, без ясно сформулированной программы, движения, выражавшего всего лишь их сочувствие к русскому народу, подвергшемуся вероломному нападению». «Оборонцы» испытывают гонения со стороны японцев и фашистского белоэмигрантского руководства, поэтому в сложившихся условиях «это движение оказалось не в состоянии основательно всколыхнуть эмигрантское болото».
Составители докладной записки обращают внимание руководства НКГБ СССР на то, что в последнее время японская военная разведка активизировала работу по политическому сплочению эмиграции и помогает ей в этом «Российский фашистский союз»: «…Некоторая часть эмиграции … впитывает в себя ту злобу и ненависть, которыми японцы через “Российский Фашистский Союз” изо дня в день отравляют ее сознание». Далее подчеркивается, что в случае вооруженного конфликта СССР с Японий серьезную опасность будут представлять эмигрантские воинские формирования, в которых состоит ориентировочно около 15000 эмигрантов – мужчин в возрасте от 17–18 до 45 лет: «Эта опасность вытекает не столько из численности этих формирований, сколько из того факта, что личный состав их, владея в совершенстве русским языком, будучи знаком с бытом населения Сов. Союза …, будет, несомненно, использован… в качестве диверсионно-террористических банд, для всякого рода провокаций, для прямого шпионажа и, наконец, для занятия разного рода должностей в органах «местного самоуправления» (японцы, вероятно, используя опыт немцев на Западе, могут попытаться создать такие органы), и полиции, в качестве переводчиков при японских воинских частях и т. д.»[500].
Исходя и изложенных фактов, сделан вывод о борьбе двух тенденций, сложившихся в среде русской эмиграции в Маньчжурии: с одной стороны, развитие антияпонских настроений и сочувствия советскому народу, с другой, стремление японцев идеологически сплотить эмиграцию на базе ненависти к коммунизму и советской власти и подготовить ее для «широкого и эффективного использования» на случай войны против СССР. В заключение подчеркивается, что в интересах государственной безопасности необходимо вмешаться в борьбу этих дух тенденций: осуществить политический раскол эмиграции, скомпрометировать РФС и вынудить японцев отказаться от планов использования эмигрантов в антисоветских целях.