Организация эмигрантской контрпропаганды передачам «Отчизны» была в зоне ответственности культурно-просветительного отдела Бюро. По распоряжению К.В. Родзаевского газета «Время» опубликовала статью «Радиоволны и пропаганда», в которой предупреждала доверчивых слушателей: «Весь эфир… насыщен радиоволнами неприятельской… пропаганды… Воюющие страны сражаются и при помощи радио…»; «Безусловно, радиоволны являются сильнейшим орудием агитационно-пропагандной войны…»; «Пропаганда направляет свое острие на внесение хаоса и сумятицы в политическую, экономическую и общественную жизнь страны. Для достижения этих целей вражеская пропаганда не брезгает подтасовкой фактов, наглейшими измышлениями и бесцеремонной, беспардонной ложью, играя на слабых сторонах человеческого характера…»; «Техника пропагандной работы состоит: в тактике разобщения или разъединения – тактике паралича…, в тактике внесения трений, раздоров…, в тактике порождения беспорядков…, в тактике устрашения… Все это измышлено для гнусных целей провокации мирного населения, которое зачастую легко поддается на удочку…».
Для усиления воздействия на настроения эмигрантов идеологи ЯВМ и бюро использовали литературные формы. Все та же газета «Время» опубликовала фельетон под названием «Горемыки», который начинался следующим образом: «У некой весьма загадочной личности собралась компания небольшая, но «теплая» и колоритная. Тут были и волк в овечьей шкуре, умевший вещать умильным голосом, и дед – сказочник, и спец по отборной ругани, на лицах которых были написаны все существующие пороки… Но против них всех в этой кунсткамере был, несомненно, главный персонаж – загадочная личность…»[505].
Качество содержания радиопередач «Отчизны» во многом зависело от своевременной поставки в Хабаровск оперативной информации из Маньчжоу-Го, осуществлявшейся по каналам советской резидентуры. По всей видимости, в мае 1945 г. хабаровские чекисты испытывали недостаток в сведениях, которыми можно было бы держать интерес эмигрантов, поэтому передачи были построены главным образом на сообщениях иностранных радиостанций. Причиной молчания лиц, поставлявших информацию, в числе прочих объективных факторов стали просчеты в организации агентурной сети. В 1945 г. из 73 закордонных агентов только 9 поддерживали постоянную связь с органами госбезопасности. Значительная часть агентов, заброшенных в Маньчжурию, либо не возвратилась, либо была арестована советскими органами госбезопасности за предательство. Кроме того, позднее, на территории Маньчжурии в период войны и после ее завершения одновременно действовали несколько советских спецслужб, плохо взаимодействовавших между собой: резидентуры 1-го управления НКГБ СССР, органы управлений контрразведки «Смерш» 1-го и 2-го Дальневосточных и Забайкальского фронтов, Тихоокеанского флота, Амурской флотилии, разведывательные отделы дальневосточных органов НКГБ. Несогласованные действия советских органов госбезопасности, ориентированные на текущий момент, приводили к дезорганизации работы и затрудняли выполнение поставленных задач[506].
«Оборонцы», приободренные передачами таинственной радиостанции, почувствовали себя увереннее и стали демонстрировать антияпонские настроения. Харбинка Е.П. Таскина (Кириллова)[507] была одним из слушателей передач «Отчизны». «При односторонней информации и пропаганде японского агентства «Кокуцу», это был свежий поток новостей…, доступный всем радиослушателям, – вспоминала она. – Теперь никто не сомневался – все шло к концу войны!…Мы, затаив дыхание, прикрывая радиоприемники одеялами, – чтобы не было слышно соседям или кому другому, – слушали эти передачи»[508]. Интерес к передачам «Отчизны» подогревался тайной их происхождения. Строились многочисленные догадки, ходили слухи о таинственных смельчаках, назывались конкретные имена «подпольщиков».
По мнению специалистов 5-го отдела УНКГБ СССР по Хабаровскому краю, после того как «Отчизна» упомянула в эфире русские воинские отряды, ГЯВМ решила отказаться от плана использования их в разведывательно-диверсионных целях на территории Советского Союза. В начале марта 1945 г. на стене здания, в котором располагалась редакция газеты «Время», появилась дерзкая надпись: «Смерть макакам!». Весть об этой политической акции была включена в одну из апрельских передач «Отчизны» под заголовком «Стены заговорили». Сообщив о растущих протестных настроениях среди эмиграции, диктор высказал предположение, что эта надпись не последняя, и что на здании жандармерии может однажды появиться надпись «живодерня». «Оборонцы» подсказку приняли, и на стене харбинской жандармерии действительно появилось слово «живодерня». Надписи антияпонского содержания стали распространяться по всему Харбину, иной раз приобретая формат прокламации: «В Маньчжурии закон и порядок могут быть установлены только СССР, Англией и Америкой. Макаки расхищают насильственно захваченную Маньчжурию. Пора выступить против макак и изгнать их». По сообщению резидентуры советской внешней разведки, подобные заявления на китайском языке появились и в Фудзядяне – китайском пригороде Харбина[509].
Таким образом, советская внешняя разведка внесла большой вклад в дело пополнения лагеря «оборонцев» в Маньчжурии, которые пользовались доверием японских властей. Решение об организации радиовещания для русских эмигрантов Маньчжурии было принято на высшем правительственном уровне. Суть операции «Альфа» заключалась в том, что мероприятия, связанные с радиовещанием, были замаскированы под работу подпольной радиостанции «оборонцев». На самом деле радиостанция «Отчизна» вела свои передачи с территории Дальнего Востока СССР, а в роли дикторов выступали оперативные работники УНКГБ СССР по Хабаровскому краю. 57 радиопередач «Отчизны», осуществленных с 14 февраля по 14 августа 1945 г., всколыхнули русский Харбин, «оборонцы» почувствовали за собой силу, уверенность в правоте выбранного пути, а попытка японского командования использовать русские воинские отряды в период Советско-японской войны 1945 г. потерпела неудачу.
Органы госбезопасности во второй половине ХХ столетия
А. И. ПожаровРазведка и контрразведка СССР в послевоенный период: сталинский поиск оптимальной структуры (1945–1953 гг.)
Победа советского народа в Великой Отечественной войне предопределила новую веху в развитии СССР. В новых исторических условиях требовалось не только восстановить страну, но и перестроить все звенья государственного механизма. На международной арене политическая линия западных государств, направленная на сотрудничество с Советским Союзом в рамках антигитлеровской коалиции, постепенно трансформировалась в политику глобальной конфронтации с СССР и его новыми союзниками из Восточной Европы и Азии. Появление признаков «холодной войны» отразилось на организации и функционировании как внешней разведки, так и контрразведки, которые брали на вооружение логику противостояния двух социально-экономических систем.
Разведывательная деятельность за рубежом и контрразведывательная – внутри страны, как важнейшие составные части деятельности органов госбезопасности, в наиболее концентрированном виде обеспечивали достижение стратегических и тактических целей в решении задач ВКП(б) и ее лидеров. Послевоенная обстановка, в контексте перехода страны с военного положения на «мирные рельсы», обусловила активный поиск оптимальной структуры отечественных спецслужб. Их реформирование происходило перманентно на протяжении почти двух послевоенных десятилетий. Структурным изменениям подверглась не только общая система обеспечения безопасности страны, но и конкретные формы, методы, силы и средства разведки и контрразведки. Характерной чертой сталинской политики в начальный период «холодной войны» являлось особое отношение лидера партии и правительства к отечественным спецслужбам, выразившееся в его пристальном внимании к их работе и постоянном контроле за их деятельностью.
Старт к проведению реформ в специальных ведомствах страны дал лично Сталин буквально через месяц после отгремевших залпов победного салюта и окончания Великой Отечественной войны. 9 июня 1945 г. началась реорганизация советской военной разведки. Разведывательное управление (РУ) Генштаба РККА и Главное разведывательное управление (ГРУ) Наркомата обороны были объединены в единое Главное разведывательное управление (ГРУ) Генерального штаба Красной армии[510]. Генерал-полковник Ф. Ф. Кузнецов, возглавлявший РУ ГШ РККА с момента появления этой структуры (появилась как правопреемник Управления войсковой разведки на фронтах в феврале 1943 г.), теперь возглавил общее армейское разведведомство.
На следующий год, в марте 1946 г., когда все наркоматы стали именоваться министерствами, участь реформирования постигла военную контрразведку «Смерш», существовавшую с 1943 г. при Наркомате обороны. Она вошла в состав Министерства государственной безопасности (МГБ) СССР на правах 3-го Главного управления. Министром объединенного МГБ стал военный контрразведчик и руководитель «Смерша» генерал-полковник В. С. Абакумов. Бывшего наркома госбезопасности генерала армии В. Н. Меркулова перевели в Главное управление советского имущества за границей.
Масштабные реорганизации и кадровые перестановки в спецслужбах проходили одновременно. Жесткие оценки работы внешней разведки после крупных провалов советской агентуры в США и Канаде в первые послевоенные месяцы стали основной причиной освобождения начальника внешней разведки МГБ генерал-лейтенанта П. М. Фитина. Ему на смену пришел в июне 1946 г. генерал-лейтенант П. Н. Кубаткин, а затем, через три месяца, в сентябре 1946 г. снова произошла замена – руководителем Первого главного управления (ПГУ) МГБ был назначен генерал-лейтенант П. В. Федотов.