38.
Достаточная совокупность указанных признаков у Стрелкова наблюдениями диагностировалась однозначно.
В общем, это был один из почти классических типажей жителя большого города из интеллигентной семьи, в детстве слабого и нелюдимого, живущего в выдуманном им иллюзорном мире, много лет копящего обиды на задевающих его и откладывающего месть до удобной возможности со словами «я вам еще покажу, вы меня еще узнаете», замкнутого фантазера и эмоционально ущербного типа. Всю жизнь пытающегося выйти за рамки своей серости, прыгнуть выше головы изначальных стандартных личных качеств под влиянием болезненных черт. Были признаки того, что в детстве Стрелков перенес серьезную психологическую травму. В итоге человек возвел свои патологии в категорию индивидуальности.
Таким образом, в сухом остатке мы имели клиента, неспособного к критическому самоанализу, гипертрофирующего собственное предназначение и миссию, но не способного переносить длительные психологические нагрузки, увлеченного самопрезентацией и воспринимающего окружающий мир как место постоянного конфликта между ним и сложившейся системой. Все это приходилось учитывать в организации взаимодействия со Стрелковым.
Леонид Баранов, руководитель Спецкомитета ДНР
(июнь 2014 г.)
Решаю кадры
При формировании ведомства, как, в общем-то, и везде, ключевым вопросом является кадровая работа. Но из кого набрать сотрудников? К моменту моего приезда в ДНР все детские мечты об играх в разведчиков, про участие госбезопасности в реализации своих идеалов и комплексов, все просмотренные фильмы про таинственных шпионов и «Идентификацию Борна» уже были реализованы. Где-то были созданы НКВД, Особые отделы, военные разведки, специальные разведки, военные контрразведки, невоенные контрразведки, прочие контрразведки.
Венчал это безумие устрашающих вывесок, слабо связанных с содержанием, Спецкомитет под руководством местного активиста Леонида Баранова. Сразу же после моего прибытия Бородай вызвал Александра Захарченко и Леонида Баранова. Захарченко вместе с «Оплотом» он подчинил МВД и непосредственно Березе, выведя «Оплот» при этом в свой личный резерв. С того времени и вплоть до назначения Премьером Александр Захарченко являлся заместителем министра внутренних дел ДНР, а «Оплот» значился основой внутренних войск. По представлению Олега Березы Кабмином Александру Захарченко было присвоено звание «майор».
Я же принял под командование Спецкомитет. Толку от этого подразделения было немного, так как ребята в основном занимались полицейскими и комендатурными функциями. В Макеевке оборудовали своеобразный изолятор, туда помещали нарушителей, поддерживали порядок, иногда «кошмарили» противника.
На самом деле хорошие и в основной своей массе наивные ребята, которые обвешались устрашающими вывесками, занимались чем угодно, но только не традиционной работой госбезопасности. Революционный костер манил самых разных мотыльков. В лучшем случае ловили наркоторговцев или тех, кого они ими считали, в худшем… Были и худшие. Я вывел их всех за штат и назначил переаттестацию.
Бывали и такие, как очередной Батя (Бать в Донецке было больше, чем в приемном отделении краснодарского роддома). Разбирая завалы местных разведок и контрразведок, я столкнулся с группой ополченцев человек в сто, которая дислоцировалась на территории недалеко от аэропорта. Состояла в основном из россиян-добровольцев. Их командир, представившись Батей, сурово заявил, что они – спецназ госбезопасности. Тогда, особо не церемонясь, я потребовал объективки по личному составу, а также доклад по участию в событиях и боевых действиях, оценку оперативной обстановки и предложения по боевому применению. В итоге смущающийся Батя признался, что нигде они не воевали, а вместе держатся, потому что их с детства неизъяснимо тянет к магическому слову «госбезопасность». Люди в интересах МГБ были совершенно бесполезны. И это был еще не худший вариант из встречающихся.
Первоначальный костяк МГБ ДНР составили сотрудники Спецкомитета и ветераны СБУ, СВРУ39, уволившиеся задолго до начала событий. Других просто не было. Это потом, осознав, что ситуация с ДНР надолго, потянулись сотрудники украинских спецслужб. Искать работников приходилось везде, иногда лишь обозначая одним-двумя отдельные направления, идя на серьезные компромиссы и держа в уме необходимость скорых замен при любой ближайшей перспективе. Некоторых, очевидно непригодных, я был вынужден сохранять на короткий период, чтобы было кому выполнять элементарные поручения. Работу нужно было запускать с колес и уже по ходу проводить постоянные селекции и чистки.
Оценка обстановки диктовала четкие приоритеты строительства и текущей деятельности ведомства. Было необходимо набрать минимально необходимых по количеству и качеству сотрудников. Одновременно аккуратно распустить и рассредоточить по других ведомствам совсем уж неподходящих. После этого наработать необходимую материальную базу, отструктурироваться и с колес организовать работу по приоритетным направлениям, которыми были: военная и территориальная контрразведка; участие в борьбе с мародерством, незаконными формированиями; противодействие диверсионно-разведывательной и террористической деятельности; разведка; защита секретов. Остальные направления я начинал обеспечивать уже по ходу строительства ведомства.
С технологической точки зрения мне было очевидно, как эти вопросы решаются. Вся актуальная общественная жизнь государства разбивается на блоки, состоящие из «линий» и «объектов». Линиями являются сферы – идеология, экономика, культура, религия, преступность, коррупция и прочее. Объекты – это конкретные учреждения. Предприятия, госведомства, органы управления, политические и общественные организации, военные органы и формирования и т. д. Под структуру общества формируется структура госбезопасности, сотрудники которой закрепляются за линиями и объектами. На это накладывается режимная и оперативная работа по защите госсекретов, система разведки, контрразведки и борьба с терроризмом. Далее – внедрение форм, методов, нормативов, инструментов, матбазы и практики.
Каждое направление требовало кропотливых и нестандартных решений. Например, осенью 2014-го на должность одного из моих заместителей был принят пенсионер, ветеран военной контрразведки в старшем офицерском звании. За плечами имелся долгий и насыщенный профессиональный стаж. Естественно, с учетом опыта и обстановки, главным приоритетом его служебной деятельности я определил формирование полноценной структуры военной контрразведки. В условиях войны система органов безопасности в войсках является одним из главных инструментов защиты государства. Ее значение невозможно переоценить – это и фильтрационная работа в отношении пленных с обеих сторон, и защита военных секретов, поиск агентуры противника в армейской среде и противодействие вражеской активности, и борьба с мародерством, незаконными вооруженными формированиями, различными злоупотреблениями, нарушениями и преступлениями в вооруженных силах.
Однако, в отличие от других направлений деятельности, у меня к тому времени не было ни одного, ни бывшего, ни действующего, сотрудника местной военной контрразведки, ни ветерана, ни юнца-опера без стажа. Сбежали все, и обратно не торопились.
Сначала я попытался выбрать из среды ополченцев несколько активных и инициативных энтузиастов с опытом работы в правоохранительных структурах, пользующихся авторитетом в ополчении. Однако без специфических теоретических знаний, понимания элементарных основ работы, отсутствия практики деятельности эти ребята, неумело пользуясь немалыми полномочиями, которые предоставляла служба, на основе слухов, сплетен, личных симпатий и антипатий превращали работу в полнейшую профанацию.
У моего нового заместителя имелась своя оригинальная концепция служебной деятельности, в эффективности которой он был уверен. Каждому из командиров наиболее крупных подразделений он предложил выделить по два бойца, в которых тот не сомневался, и направить их для прохождения службы в МГБ. Эти военнослужащие закреплялись за своими бывшими подразделениями и под руководством опытного начальника организовывали контрразведывательное обеспечение своих бывших частей. Это, по его мнению, снимало настороженность и недоверие командира, давало возможность на первом этапе запустить службу, которую можно было бы трансформировать в дальнейшем.
Интересная и, казалось бы, перспективная идея на поверку оказалась полной ерундой. Командиры либо просто не хотели выделять своих, уклоняясь от этого под всякими отговорками, либо выделяли самых доверенных, как это сделал Александр Ходаковский, и те лишь приобрели дополнительный статус под эгидой МГБ, но по факту подчинялись только одному командиру и выполняли исключительно его приказы, утаивая от МГБ реальные процессы. Либо, чтобы отделаться и саботировать, выделяли абсолютно профнепригодных персонажей. К тому времени все крупные подразделения обзавелись собственными оперативными структурами, называемыми спецотделами, контрразведками и прочим, и не видели причины раскрывать свои тайны перед руководимым мною ведомством.
В итоге спустя два месяца зам, потупив свою седовласую голову, честно сказал мне, что провалил работу по линии военной контрразведки. Толковых людей найти не смог, несколько статистов, которых я сам назначил на это направление, были не способны к профессиональной деятельности, а его концепция оказалась фикцией.
Тогда я взялся за эту проблему. Убедил одного из энергичных бывших старших офицеров военной контрразведки СБУ, который до войны обеспечивал безопасность одного из крупных местных предприятий и во время Майдана выехал в Крым, поступить на службу и занять должность заместителя начальника подразделения военной контрразведки МГБ при вакантной должности начальника. Потом вместе с ним мы подобрали людей со значительным опытом организационной и агентурно-оперативной милицейской или военной службы и за три недели запустили это важное направление, нарастив ему материальную и нормативную базу. Естественно, часть набранных почти сразу стала отсортировываться, но основной костяк оказался вполне эффективен и, благодаря энергии и инициативе нового начальника, хорошо знающего местную специфику, быстро сорганизовался в единую систему. Таким образом, и эта задача и была решена.