Четвертый – комбинированный военно-ополченческий. С середины августа 2014 года до весны 2015 года. Были одержаны победы в ключевых сражениях, стало понятно, что ДНР превращается в долгосрочный проект. Ополчение начало трансформироваться в регулярные военные корпуса (названные «народной милицией» по первоначальному «ополченческому» историческому значению слова53), постепенно выстраивалась единая система управления. Краткосрочное участие добровольцев в локальных отрядах или обособленных подразделениях перерастало в относительно постоянную военную службу.
Пятый – армия ополчения. Весна 2015 года – весна 2016 года. Сформирована полноценная армейская структура гибрида регулярной армии ДНР и добровольческих военных структур. Служба стала постоянной, основанной на военных правилах и нормах.
Шестой – весна 2016 года – настоящее время. Локализация. Армию ДНР постепенно покидают российские добровольцы, она превращается в местную армейскую структуру.
Некоторые «профессиональные патриоты на расстоянии» много говорят, что если бы Россия объявила войну Украине, то вот тогда и только тогда они поехали бы туда. Думаю, это чушь. Все кто хотел поехать, – поехали. Те, кто рассуждает о готовности защищать своих братьев, историю, память предков, уничтожаемое мирное население исключительно под официальной эгидой России, с гарантиями статуса, наград и льгот, – лицемеры и болтуны или просто замуштрованные исполнители, которым не место в таких неоднозначных военно-политических процессах, где свобода выбора и личные оценки, а не приказ сверху, являются базовым мотиватором, за которым уже должна следовать общая система, единый замысел и подотчетность интересам Родины. Они, возможно, рассчитывают на некие личные бонусы и преференции, но, скорее всего, не стремятся к бескорыстным целям.
ДНР, заправка танков, июль 2014 г.
И нужно честно сказать, что некоторая часть российского общества просто довольно равнодушно восприняла события в Украине. Поэтому, помимо трусов и болтунов, для многих участие и поддержка донбасских процессов просто не стали жизненно важной потребностью. Значительная часть россиян искренне переживала за жителей Донбасса, жертвовала материальное. Но жертва деньгами и жертва жизнью – совершенно разноуровневые состояния сопереживания.
Нет сомнений, что если бы на этапе весны-лета 2014-го количество российских добровольцев и местных ополченцев было значительно большим, а общие цифры были бы соотносимы с силами, которые выставлял Киев, то тогда и у российского руководства возникло бы больше оснований принимать более однозначные решения.
Вероятно, это связано не столько с отсутствием интереса к событиям в Украине, сколько с состоянием самого общества. Должны пройти определенные вехи консолидации после длительного периода общественной деструкции. Одномоментное восстановление пассионарности невозможно. И для достижения этого необходимо пройти этапы, одним из которых и являются события в Донбассе.
И уже для будущих поколений и событий перезагруженной страны нынешние российские добровольцы Донбасса станут первой волной новых героев.
В общих внутриополченческих раскладах выделялось казачество. Здесь нужно понимать, что казачество в воюющем Донбассе никогда не было единой интегрированной структурой. Скорее под его вывеской существовало много больших и малых отрядов, каждый из которых и проявил себя по-разному. При этом нужно разграничивать приезжих казаков и местное казачество. Степень вклада в общие победы и в дальнейшие проблемы у этих групп была разная.
Именно российские казаки-добровольцы были первыми, кто направился на помощь народу Донбасса. Ростовская база «Минплита» стала стартовой площадкой для сотен патриотов.
На луганском направлении особо выделялся атаман Николай Козицын, который на каком-то этапе фактически обособил часть территории ЛНР, выступая, по общей традиции, одним из удельных князей и при этом защищая ее от противника. Существовали и самостоятельные атаманы рангом пониже, контролирующие «свои» населенные пункты.
В ДНР ситуация имела свою специфику. На первых порах часть казачьих подразделений воевала исключительно самостоятельно, часть заходила ненадолго, принять участие в боевых действиях в составе «Востока», «Оплота» или других формирований.
Казачьи добровольцы осуществляли оборону ряда наиболее важных стратегических направлений, а также формировали костяк значительной части ополченческих подразделений. И именно они под эгидой батальона «Восток», четвертую и пятую базы которого они использовали лишь как точки базирования и ресурсов, длительное время были основой обороны Саур-Могилы54. Отряды Филина, пластунов, казачьего Баклановского полка, «волчьей сотни» демонстрировали выдающуюся храбрость.
После того как началось стремительное послеавгустовское увеличение всех вооруженных структур, и казачество не осталось от этих процессов в стороне.
Основная часть казачьих формирований начала уходить под эгиду Игоря Николаевича Безлера, укрупняя и расширяя его владения, хотя ряд групп и отрядов продолжали сохранять самостоятельность. Такая ситуация пролилась вплоть до выхода Беса из ДНР в ноябре 2014-го.
И вот тогда казаки остались без безусловного авторитета. Временно в качестве такого выступил местный донецкий атаман Юрий Сафроненко, позывной «Батя» (такой «редкий» позывной).
С этого момента казачье имя было серьезно дискредитировано. Структуры Бати были замечены в многочисленных противоправных фактах. И на этом фоне они фактически не признавали центральную роль правительств Донецка и Луганска.
– Товарищ министр! Как можно договориться, чтобы нам отдали пару райотделов полиции и рынок «Сокол» чтоб официально был только наш? И назначьте наших казачат депутатами на выборах в Народный совет. Мы там с кем надо договоримся. Человек двадцать-тридцать надо.
Сидящий передо мной помощник Юрия Сафроненко, бывший следователь украинской милиции, который сейчас в рядах местных донецких казаков Бати является руководителем «оперативного отдела» с позывным «Юрист», производит впечатление трагикомичное. Постоянно звучат слова-паразиты «договориться» и «расстрелять». Их соседство формирует своеобразную структуру произносимого.
Плохо поставленная речь, низкий общеобразовательный уровень, незнание элементарных норм законодательства (для украинской милиции это почти правило) с лихвой компенсируется гонором, опьянением от власти вооруженного воинства, стоящего у него за спиной.
Со мной ведет себя подчеркнуто вежливо, демонстрируя пиетет. Но суть его просьб четко отражает тот хаос, который творится сейчас в головах этих людей и их поступках. Насколько я знаю, через какое-то время он будет убит своими.
Потом все они в апреле-мае 2015-го будут разоружены структурами МГБ, МВД при поддержке армии, виновные в преступлениях арестованы.
При этом немалая часть абсолютно боевых, живущих только идеалами военного противостояния за защищаемые ценности и идеи, стоящих на передовой и достойно воюющих ополченцев в казачьих регалиях попала под общую волну негатива. Получилось так, что нарушения одних опорочили славное имя настоящих героев.
И тогда самостоятельные военные структуры казачества были расформированы, наиболее проблемные коллективы разоружены, а их активисты задержаны. С этого момента казачьи подразделения вошли в создаваемую систему корпусов вооруженных сил республик и прекратили свое самостоятельное и независимое существование.
Добровольцы и ополченцы зачастую серьезно отличались по своей мотивации. Если добровольцы в основном приезжали по идейным убеждениям, в основу своего выбора беря личные принципы, идеалы, Русский мир, потребность в защите слабых, то ополченцы зачастую в меньшей степени были идеологически мотивированы, хотя, конечно, было немало людей и с яркими политическими устремлениями. И это вполне объяснимо.
Ведь одним из главных мотивов для местных было то, что чужой пришел в их дом. Пытается захватить его, навязать свои порядки. Украинская сторона, особенно националистические, так называемые «добровольческие» подразделения, отличалась совершенно беспредельными действиями. Постоянное мародерство, изнасилования, грабежи, убийства мирного населения, изощренные издевательства, расправы над неугодными, репрессии над инакомыслящими вызывали адекватное отношение.
Здесь, конечно, следует учитывать и самобытный «донбасский» менталитет. Эти места были пропитаны духом буйной вольницы, смешанной с лагерями, этнической пересортицей, соединенной с тяжелым и опасным физическим трудом. Нигде я больше не встречал столь массового распространения фамилии «Дикий», и это не случайно. Как не случайным было и то, что потянувшиеся вслед за достойными добровольцами с Кавказа их бандитствующие соотечественники были быстро выдворены, бесславно и скоро завершив свои попытки привычного в последнее время доминирования в славянской среде.
На общий донбасский характер накладывалась специфика донецкого городского патриотизма, обусловленного многолетними взаимоотношениями местного населения с различными правительствами и центрами, когда настоящим патриотизмом считался исключительно региональный. Мало где можно еще встретить такую искреннюю любовь к своему городу. Зачастую его жители участвовали в обороне и не за Русский мир, и не из мести к противнику, а просто потому, что чужие хотели зайти в ИХ город.
В самом начале я заметил это качество у Ходаковского, посчитав его особенностью характера. У него, изначально скептически относящегося и к идее ДНР, и к Новороссии, кадрового сотрудника спецназа СБУ, было главное, что подтолкнуло к борьбе, и это была именно любовь к Донецку. Потом, оглядевшись вокруг, я понял, что в городе это чувство повсеместно.
Оборотной стороной этой медали была готовность драться только за свой дом. Зачастую люди готовы были героически стоять насмерть в своем районе, но совершенно не стремились идти дальше. Например, Петровский район Донецка являлся самым обстреливаемым в городе. В него упирались многострадальные Марьинка и Красногоровка, огибая по сторонам, а сам район подвергался беспощадным артиллерийским обстрелам. Противник неоднократно планировал его взять, как предпринимая провокации и локальные вылазки, так и накапливая вокруг района значительные военные си