скую разведроту», политико-социальные группы вроде отряда «Суть времени», даже группы боевиков русских язычников и т. д.
С одной стороны, это создавало определенный вызов для государства, обусловленный потенциальной радикализацией политических движений. С другой – этот вызов был абсолютно вторичным на фоне несомненного и важного приобретения, которым российское государство еще только должно правильно распорядится. Тягчайшим преступлением отвечающих за этот процесс чиновников будет попытка его проигнорировать.
Потому что вчерашние непримиримые идеологические противники, ненавидящие друг друга в силу разности программных постулатов, в тот момент оказались объединены на одной стороне боевым братством общего дела защиты Донбасса. И фактически присягнули в верности российским национальным интересам.
– Андрей Юрьевич, получается, мы будем как Приднестровье?
Мой водитель, одновременно адъютант и старший «лички» Максим задает вопрос, который волнует всех дончан. Максим – типичный житель Донецка. Крепкий, круглолицый, основательный, с хитрецой и бандитским прищуром. Надежный и любопытный.
– Знаете, Максим, в современной науке есть известный парадокс про кота Шредингера. Это такая себе забавная аналогия для того, чтобы показать несовершенство определенных научных представлений и их неполноту. Байка про кота, который одновременно должен быть и жив, и мертв. Так и с ДНР. И с одной, и с другой стороны этой шахматной доски игроки могут считать, что они замораживают процесс до удобного случая, подвешивая его между небом и землей. Но их представления об этом так же неполны, как и уверенность в живом и одновременно мертвом котике. В глубине души игроки это тоже понимают и поэтому просто стараются ситуацию, которую называют замороженной, протянуть максимально долго. Такое постоянное надувание шара с дырочкой в боку. Так что с Приднестровьем тема не актуальна. Если уж совсем быть корректными по формальным признакам, то мы пока больше похожи на Карабах, но значительно менее устойчивый и стабильный. Кроме того, у Приднестровья границы общей нет, да и размах вопроса совсем иной.
– Ну, Андрей Юрьевич. Ну, ведь Россия говорит, что мы это, как бы Украина. И в этих договоренностях Минских мы же эти… ОРДиЛО58 как бы…
Максим начинает говорить возбужденно. Видно, что он много думает об этом, да и как не думать? Это и его судьба тоже.
– Максим. Если вы считаете, что я в восторге от Минских соглашений, то сильно ошибаетесь. Так же как и Захарченко, кстати. Но если вы забыли, то именно ополченцы с передовой во главе с Царем приходили в сентябре убедить депутатов Верховного совета проголосовать за первый Минск, и причины этому вам известны. И, вы будете смеяться, и украинская сторона от них не в восторге. И им, и нам нужна победа. Большая часть нынешней украинской элиты, в том числе их члены Кабинета Министров, резко критикуют подписание Порошенко минских договоренностей. Посмотрите украинскую прессу. Она пестрит истерикой о том, что Порошенко «торгует украинской конституцией», подписал «договор государственной измены», который списан с «хасавюртовских соглашений», что для Украины приведет к возникновению в Донбассе Чечни-2 – «черной дыры». Посмотрите, что говорит Ярош. Он же заявил, что подразделения «Правого Сектора» не будут выполнять условия Минских соглашений о полном прекращении огня и оставляют за собой право продолжать активные боевые действия в соответствии с собственными оперативными планами. Этот субъект призвал все добровольческие военизированные формирования объединиться против вечного врага Украины – Кремлевской империи.
– Ну так это ж Ярош! – криво усмехается Максим.
– Да, Ярош. Жупел, который целенаправленно прокачали украинские спецслужбы. Но дело не в нем. Просто в нынешних условиях ни для одной, ни для другой стороны эта победа невозможна. Вы же бываете на передовой и в подразделениях и знаете обстановку!
– Я знаю…
– Теперь послушайте про Приднестровье. Вы же знаете, что моя биография связана и с ПМР. – Максим согласно кивает. – Поэтому немного расскажу про историю Приднестровской республики. Когда была создана ПМР, по-вашему?
– Ну, наверное, в девяносто втором, – говорит Максим неуверенно.
– Нет. Приднестровье как государство было создано в 1990-м году. Потом два года политической борьбы. Постепенно начинались провокации, которые привели к войне 1992 года. Все как в Донецке, только размеры поменьше и процессы дольше тянулись. Запад даже санкции вводил в отношении лидеров ПМР, так же как и сейчас у нас. Так вот. Как вы думаете, когда Приднестровье заявило о своей независимости?
– Ну, понятно, в девяносто втором! Хотя нет, вы ж говорите, что создано в девяностом… Ну, значит, в тыща девятьсот девяностом, наверное…
– Нет, Максим. И не в девяностом, и даже не в девяносто втором. О своей независимости Приднестровье заявило 17 сентября 2006 года после соответствующего общенародного референдума. Через шестнадцать лет после своего создания. А до этого Приднестровье, несмотря на войну с Молдовой, официально строило с ней общее государство. Вы думаете, что после войны приднестровцы хотели жить одним домом с Молдовой?! Но в разные периоды официально делали то федерацию, то конфедерацию, то общее, то единое государство. Подчеркиваю, официально. При этом ПМР вводила свою валюту, создала армию, спецслужбы, все атрибуты государственности и шла в прямо противоположном от Молдовы направлении. Потому что дипломатия и реальность – это далеко не одно и то же. Но при этом в приднестровском вопросе были кучи планов и дорожных карт по урегулированию и объединению. Примакова, Козака, Ющенко и прочие…
– Не понял. А зачем так было нужно?
– Понимаете, есть такая всем надоевшая фраза. Политика – это искусство возможного. То есть действовать нужно в пределах достижимого, а не фантазий. В жизни никогда не бывает, что все идет только так, как хочется тебе, особенно если вокруг куча народу с противоположными целями и желаниями. И особенно если у этой кучи ресурсов много, а желания сделать тебе плохо еще больше. Поэтому если ты хочешь достичь серьезных результатов, то тебе приходится маневрировать. Иначе будет как в поговорке. Хочешь все и сразу, а получаешь ничего и постепенно.
– То есть это было нужно, чтобы… Блин, так, а зачем, в самом деле?
– Ну, вот смотрите. Благодаря формальным заявлениям об общем государстве Приднестровье в 1997 году смогло с Молдовой при поддержке России и Украины подписать в Москве Меморандум, который позволил республике вести самостоятельную экономическую деятельность и вообще легализовать свою самостоятельность практически во всех сферах.
ПМР, конечно, не Донбасс, но там тоже развитая промышленность, и очень большая часть ее продукции экспортируется на Запад. Это давало еще ряд возможностей для Приднестровья. В том числе благодаря переговорам оно постепенно стало официально равной Молдове стороной. А это очень важно. ДНР только начала в этом направлении движение, и без Минских соглашений оно невозможно.
Ведь до этого Минска у ДНР не было вообще никаких прав. Мы, по заявлениям Киева, были чистыми террористами. А сейчас они ведут с нами переговоры, есть какие-то рабочие группы. Понятно, что толку от них пока немного, но вода камень точит. Мы же воюем не для того, чтобы воевать. В таких вопросах нужно обходиться без мушкетерства. Потому что за нами мирное население, дети и женщины, да и вся Россия, в конце концов. Вопрос ответственности очень велик.
Тем более что вы прекрасно знаете, что для тех, кто по-настоящему хочет воевать, Минск не помеха. Просто многие хотят, чтобы воевали не они сами, а «тот парень».
А требующие отмены Минских соглашений ведь хотят совсем не этого. Для них отмена Минска подразумевает официальное вступление России в войну с Украиной и ввод российских войск. Потому что вы отлично понимаете, что без этого отмена Минска через какое-то время приведет к вероятной угрозе нашего военного поражения в имеющихся условиях. И в этом смысле соглашения в большей степени сдерживают Украину.
– То есть, то, что мы подписались под этим Минском, ничего не значит?
– Обещать, Максим, как известно, не значит жениться.
Максим согласно кивает. Я ответил на его вопросы.
Про ввод войск
Ах, как жарким летом 2014-го мы ждали ввода российских войск! Каждый день строился на лихорадочном ожидании месседжа о нем. Нам тогда казалось, что для этого были все условия и предпосылки. И засыпая, и просыпаясь в ожидании авиаудара, под звуки одиночных выстрелов, очередей, минометных и артиллерийских разрывов, мы ждали. Очень ждали!
Чем меньше оставалось надежды на ввод, тем более беспросветным становилось восприятие действительности. Только те, кто был там с конца июня по середину августа 2014 года, могут понять это состояние. Смесь безнадеги и отчаянной готовности драться напоследок. Постоянная давящая неопределенность.
Много сейчас спекуляций на тему «сдачи Донбасса». Эта риторика разных людей. И откровенных конъюнктурных подонков, и чистых наивных патриотов. Я и сам часто ловлю себя на мысли о том, что все могло бы быть по-другому. Могло…
В такие моменты я вспоминаю разговор с одним из государственных мужей, который разъяснял мне позицию власти.
– Андрей! Твое образование позволяет тебе мыслить системно, да и жизненный опыт соответствующий! На вещи нужно глядеть шире. Вот смотри…
Мой собеседник берет лист бумаги, карандаш и делит бумагу на две части. Сверху над одной пишет «за», с другой стороны пишет «против». Выглядит это примерно так.
За:
1. Наличие подконтрольного легитимного президента Украины.
2. Общий бардак в Украине. Слабость и нерешительность вооруженных сил.
3. Пророссийские настроения в ряде областей.
4. Признаки формирующихся структур противодействия хунте.
5. Яркий патриотический настрой российского общества, воодушевленного Олимпиадой и Крымом.