Я бегу в дом, в котором находится Захарченко. Темно, фонарики светят слабо.
– Саша! Они работают по тебе! – В дальнейшем станет понятным, что это действительно так. После нашего выезда огонь прекратится. Вероятно, пеленговали телефоны Захара и наши, плюс корректировщик. – Надо уезжать! Пользы от тебя здесь большой нет, ты нужнее в штабе!
Захарченко долго думает и нехотя соглашается.
Посылаем людей определиться, какие машины на ходу. Часть повреждена обстрелом. Захарченко сам за рулем, рядом Мага. Мы с Олегом садимся на задние места, здесь же пристраиваем Поддубного, который пытается храбриться со словами, что он бывал под обстрелами в Южной Осетии. Он ищет своего оператора, которого тоже сажают в одну из машин.
За нами едет мой бронированный микроавтобус с «личкой». Через какое-то время артиллерийские выстрелы начинают следовать за нашей колонной. Несколько снайперских пуль бьют по машинам.
Узкая колея дороги в сторону Горловки неожиданно перегораживается застрявшим микроавтобусом. Мы выскакиваем и пытаемся на руках вытолкнуть машину. Не идет! Садимся в джип и пробуем объехать. Мины! Бок мины большой консервой торчит прямо из-под колеса нашей машины. Повезло, не взорвалась. Потихоньку съезжаем назад в колею.
Застрявшая машина наконец трогается, и мы за ней. В этот момент нас достигает волна «градов». «Градины» ложатся прямо за спиной, одна из них падает на мой бронированный микроавтобус. Осколки разорвут мочевой и пронзят ноги Злому, покрошат ногу Мальте. Там же горит мой рабочий портфель, который я оставил охране.
Мы мчимся в джипе.
– Саня, быстрее!
Задумавшийся Захар добавляет газу. Он абсолютно спокоен. Бывая с ним не раз на передовой, я всегда замечал это деревенеющее спокойствие. Его храбрость не наигранна и абсолютно естественна.
Проезжаем мимо здания администрации шахты. Там находится мой труханувший резерв. Приказываю организовать эвакуацию раненых, чудь дальше мы пересаживаем Поддубного в другую машину, которая уходит вперед, сами тоже трогаемся.
Опять начинается обстрел. В машине выбиты стекла, холодно. Я сижу слева и, выставив автомат в окно, гляжу на поля. Рядом в той же позе, с автоматом в правом окне, сидит Береза. Ночь без остановки пронизывают метеориты обстрелов. За спиной раздается звук, как будто дети швыряют мелкую щебенку. Я накидываю капюшон, но теплее не становится. По приезде мы увидим, что весь багажник иссечен осколками.
За нами едут еще две машины «лички» Захара. Чуть позже одна отстанет. Сидевший за рулем Старый примет осколок, который войдет в тело через бок. На нем надет бронежилет, который сослужит дурную службу. Осколок изнутри ударит в стенку броника, отскочит в противоположную и приготовит кровавую кашу из внутренностей.
Раненых среди наших много. Убитых нет. Мы считаем это чудом, потому что то, что с нами произошло только что, не могло так легко закончиться. Повезло!
Едем в Горловку. Абсолютно темно, дорогу толком никто не знает. Останавливаемся на развилке. Одна дорога ведет в Горловку, вторая – на украинский блокпост. Где какая? Мы поедем правильно, но будут и те, кто ошибется…
Приезжаем, вваливаемся в штаб. Я кладу автомат к стене и иду умыться. Подскакивает штабной офицер и ставит его на предохранитель. Блин, забыл…
Штурмовая группа ДНР в городе Углегорске. Бой за город
Через день Захарченко опять вырвется в Горловку координировать зачистку Углегорска и дальнейшую смычку котла. Мы поедем за ним и уговорим вернуться с нами, потому что весь механизм гражданской администрации замирает с его отъездами. Накопилось много дел. На обратном пути нас обстреляют из 82-миллиметровых минометов.
Мина или снаряд падают совсем не как в кино. В кино это происходит грозно-эпично. Ты как бы отдельно оцениваешь свист, грохот, последствия и логическую информацию. На самом деле… Странное ощущение. У каждого оно, наверное, свое. Я лично ощущал себя гвоздем. Выстроенные в рядок гвозди ожидают удара молотка. И огромный молоток с неба забивает тебя в землю.
В чем отличие этой войны от других недавних? На чем горели имеющие боевой опыт добровольцы?
Ни в одной локальной войне прошлых лет не было столь массированного применения артиллерии и боевой техники. Там чаще стрелковые бои, иногда минометы.
Центр Углегорска. После боя
Здесь же война шла с армией самой большой европейской страны, которая из кучки деклассированного отребья под влиянием западных советников, иностранных денег, присылаемого вооружения и получаемого боевого опыта, хорошо организованной пропаганды по оболваниванию местного населения превращалась в пусть и перекошенную, но большую и обстрелянную армию.
Слышал как-то диалог двух российских добровольцев.
– Ты почему без броника и каски?!
– Да я всегда так воюю. Мне так удобнее. Мобильнее. Это железо ни от чего не спасает. Я в Чечне постоянно был так.
– Дурак! – заявил более опытный, уже повоевавший в Донбассе. – Здесь стрелкового боя минимум! Нас долбят артиллерией и танками. Это при зачистке «зеленки» можно так скакать. А тут основная часть смертей и раненых от снарядов и осколков. В этом смысле чеченцы тут мы!
Середина января 2015-го. Приезжаю в тогдашнюю штаб-квартиру Захарченко на объект «Алтай» поработать с документами, обсудить проблемы. Поднимаюсь на второй этаж и на входе в приемную сталкиваюсь с ним. Опять двадцать пять. Старая песня. Разгрузка, автомат, стоит в дверях.
– Саня, куда опять?!
– Да нормально все, Андрюха. Просто посмотрю, чего там на Марьинке. Просто посмотрю.
Вот блин, «просто посмотрю». Переодеться у меня времени уже нет, Захар прыгает в машину. Ладно. Еду с ним так. Подъезжаем к заправке. В кафешке АЗС Захар, я, помощник Захарченко Семен и Дима Беркут пьем кофе. Потом катим дальше. По Школьной улице проезжаем часть Александровки.
Подбитый в Углегорске танк.
Через несколько минут после съемки в его башню попадет ракета «Града», боекомплект сдетонирует и оторванная башня пронесется над головами бойцов
Фрагмент передачи Евгения Поддубного об Углегорске.
При съемках автор книги попал в кадр
Стоп, дальше на машинах нельзя, обстреляют. Выходим. Все в горках, шапках, масках. Один я в черном кашемировом пальто и итальянских ботинках «Mario Bruni». Ох, какая красота. В итальянских ботинках по грязи и льду неудобно. Нормальные армейские зимние берцы дома. С того времени постоянно буду возить в багажнике запасной комплект «горки».
Пока, скользя, спешу за быстро идущим вдоль последних домов села Захаром, вспоминаю, как покупал эти ботинки.
…Середина сентября 2014-го. Постепенно холодает. Теплой обуви нет. Рассчитывал съездить за ней домой или купить в Ростове, но вырваться совершенно не получается. Прошу адъютанта Максима узнать, где в городе можно купить обувь.
– Андрей Юрьевич, нашел! Тут магазинчик есть. Они распродаются, хозяева в Киев уехали. Раньше была очень хорошая обувь. Сейчас закрываются, но пока еще работают.
Едем. Небольшой аккуратный магазин. Я приказываю охране остаться на улице, сам с Максимом иду внутрь. Максиму запрещаю брать автомат. Входим. Милая, чуть испуганная девушка. Прошу показать обувь нужного мне размера. Она приносит, меряю. Тут замечаю ее волнение.
– Что случилось? Вы торопитесь?
– Нет-нет! Все хорошо!
Слежу за ее взглядом, вижу, что она глядит за стеклянные витрины на улицу. И тут я понимаю, в чем дело.
– Максим! Ну-ка разогнать «личку»! Какого черта они так стали!
Мои бойцы, выставившись по периметру, оцепили магазин и заняли боевые позиции. Любого бы напрягло.
– Извините, это они от войны переключиться не могут, – бормочу я, расплачиваясь за выбранную обувь.
…И вот я в этих ботинках спешу к нашим передовым марьинским позициям. Почему же когда ты в форме, то не так заметно, как тут скользко, грязно и холодно!
Чтобы добраться к окопам, вырытым на возвышенности, приходится вскарабкаться по насыпи. Кто-то умудряется вскочить с разбегу, кому-то приходится упереться коленом в промозглую землю. Армейская «горка» позволяет. Вот мне кашемировое пальто не позволяет. Кое-как вскарабкиваюсь. Прыгаю в окоп.
– Товарищ министр, пригнитесь! Вы тут один в черном пальто, для снайпера лучшая мишень!
Плевать мне на снайпера. Ботинки почти полностью погрузились в грязь и от налипшей травы вперемешку с месивом, напоминающим катыши для саманных деревенских домов, стали тяжелее раза в три. Вот это проблема.
Захарченко осматривает территорию и позиции противника. Я, кратко заслушав доклад старших командиров на этом направлении, отзываю двоих и прошу показать мне террикон, на котором погибли мои бойцы.
За неделю до этой поездки тогдашний командир моего спецназа Монгол доложил мне о двух «двухсотых»71 на одном из терриконов Марьинки. Бойцы погибли в ходе разведвыхода с задачей сбора информации об украинских силах. Так как мероприятие было мною не санкционировано, я назначил служебную проверку по произошедшему.
Но проверка проверкой, а возможность увидеть место происшествия своими глазами никогда нельзя упускать.
Террикон расположен значительно левее основного направления сил противника, но предоставляет отличную возможность контроля окружающей обстановки. Ребята взобрались наверх и там были расстреляны. Расследование должно ответить на вопросы причин и виновных. Но я и сам вижу слепые зоны подхода-отхода противника и понимаю просчет планирования мероприятия. Судя по всему, была встреча с диверсионно-разведывательной группой, которая сама облюбовала террикон для наблюдения за нами либо выставления снайперов.
Домой
Взвоет ветер над бараками,
БМП нам лязгнет траками:
домой, домой, пора домой.
Утро 3 февраля 2015-го. В гостиной накрыт завтрак. Чай, бутерброды. Мы с Олегом Березой обычно перекусывали на большом эркере гостиной, чтобы хоть немного порадоваться утреннему солнцу перед предстоящей каждодневной бешеной суетой. Я первым выхожу к завтраку, Олег в своей комнате еще собирается. Мне неспокойно. Не знаю почему. Сам для себя не могу сформулировать причины нервозности. Вдалеке слышны редкие разрывы мин, но стреляют постоянно, к этому уже давно привыкли. Захожу в гостиную. За стол не сажусь, возвращаюсь к лестнице, спускаюсь в подвал. Проверил освещение, двери. Все в порядке. Опять поднимаюсь в гостиную, Олег уже спустился.