Но будет ли Десмонд так по ней убиваться, как убивалась по своему жениху Урсула, – это еще вопрос! Едва ли. Пожалуй, он Марину довольно быстро позабудет, а поскольку станет теперь свободным, женится на какой-нибудь благородной даме, которая будет снисходительно смотреть на его шалости с горничными. На той же Джессике, в конце концов! Да, он вполне может жениться на милой, хорошенькой Джессике… если только сначала его не постигнет та же участь, которая постигла Алистера.
Неизвестно, какое чувство, ревность или страх за Десмонда, оказалось подобным стреле, однако Марине словно бы сердце пронзило. Она вернулась к щели, ведущей в комнату Джессики, протиснулась туда, едва не забыв поставить доски на место и замаскировать складками гобелена, а потом выскочила в коридор и понеслась прочь.
Ей жизненно необходимо было увидеть хотя бы издали Десмонда и убедиться, что с ним все в порядке.
Он уехал, очевидно, по фермерам, думала Марина, галопом слетая по лестницам и рысью перебегая лужайку. Надо поскорее переодеться в красивую синюю амазонку (благо карман в ней уже починен) и отправиться как бы просто покататься верхом. Она поедет по той дороге, по которой обычно ездит Десмонд, и будет просто удивительно, если они не встретятся. Совершенно случайно, разумеется.
Она так спешила, что запыхалась и остановилась перевести дыхание. И вдруг кто-то схватил ее за руку, а потом зловещий голос прокаркал:
– В чем это ваши пальцы, леди Элинор? Неужели в крови?
Марина взвизгнула так, что у нее засаднило в горле. Обернулась, готовая прибить шутника на месте, – и тут же отступила в бессильной ярости: перед ней стояла главная невеста Макколов в своем всегдашнем облачении, однако без капли всегдашних слез на выцветших глазах.
– Простите, ох, простите! Я не хотела вас напугать! – замахала она ручками – и, очень ловко поймав запачканный палец Марины, потащила его ближе к глазам.
– Ах нет, это не кровь, – после пристального разглядывания изрекла леди Урсула, и в голосе ее послышалось явственное разочарование. – Какая-то краска. Отвар каштанов?
– Вы, я вижу, огорчены? – не без ехидства ответила Марина. – Да, это краска. А почему, позвольте спросить, с моих рук должна капать кровь?
– Ну, после того, как вы погубили фею лесного озера… – туманно начала леди Урсула, однако ее бледно-голубые глаза были на диво ясными, и Марина поняла, что старая дама ничуть не безумнее ее самой – во всяком случае, сейчас. И этим моментом следовало воспользоваться!
– Да бог с ними, с руками, – нетерпеливо сказала Марина. – И с феей тоже. Вы мне лучше скажите, где Гвендолин? Куда она пропала после той страшной ночи?
– Кто? – хлопнула светлыми ресницами леди Урсула, но Марину уже было не остановить:
– Гвендолин.
– Ах вот, значит, как ее звали! – оживилась леди Урсула.
– Кого? – настало время озадачиться Марине.
– То есть как это кого? Фею лесного озера, конечно, которую вы погубили и чьей кровью теперь обагрены ваши руки…
– Это не кровь, – устало произнесла Марина. – Вы сами сказали, что это краска. И я не леди Элинор, а…
– Ну разумеется! – воскликнула леди Урсула. – Какая же вы леди Элинор?! Вы – мисс Марион Бахметефф. Русская кузина моего милого Десмонда, верно? Так вот, мисс Марион, часа два назад вас искал какой-то человек.
– Какой еще человек? – удивилась Марина. – Кто мог меня искать?
– Правда, сначала этот человек спросил лорда и леди Маккол. Глэдис – а первая ему попалась Глэдис – сказала, что лорд Маккол уехал по делам к арендаторам, но леди Маккол – вот она. А я в это время как раз прогуливалась по саду. Неизвестный господин не смог скрыть своего изумления. Нет, воскликнул он, ему нужна другая дама, молодая и красивая! А, сказала Глэдис, все понятно. Только ее зовут не леди Маккол, а мисс Ричардсон. И она побежала за Джессикой, и все время, пока ее не было, наш гость весь извивался, пытаясь загладить свою вину передо мной и уверяя, что стал плохо видеть от блеска солнца на морских волнах, от штормов, от ветров, от морской соли, от усталости…
– От… от морской соли, сказали вы? – с запинкой выговорила Марина.
– Ну да, – кивнула Урсула. – От морской соли и бог еще знает чего его глаза ослабели, и он не сразу меня разглядел. Он был так любезен и так страдал от своей невольной бестактности, что я с удовольствием простила его. Тем паче что он был прав, конечно. Молодой и красивой меня не назовешь, – пробормотала она, поднимая на Марину страдальческие глаза. – А ведь сэр Брайан когда-то называл меня первейшей красавицей вселенной…
Бледно-голубые глаза ее налились слезами, и Марина едва подавила желание прижать к себе старую даму и начать ее утешать, как ребенка. Ей было жаль Урсулу, но куда сильнее жалости была одна догадка – неприятнейшая догадка. Можно сказать – страшная!
– Ну и что было потом? – нетерпеливо дернула она за рукав леди Урсулу, и та, озабоченно воззрившись на изветшавшую парчу, рассеянно ответила:
– Ну, потом… что потом? Ах да! Появилась мисс Ричардсон в сопровождении этой любопытной Глэдис, и тут выяснилось, что и Джессика – совсем не та особа, к которой явился визитер. И он начал описывать ее: золотые волосы, глаза – как изумруды, и алый, словно вишня, рот… Он оказался настоящим поэтом, этот капитан Вильямс.
– Ах! – с болью выдохнула Марина. – Капитан Вильямс… был здесь?!
– Был, – кивнула Урсула. – И снова вернется. Он с трудом поверил, что дама, которую он принимал за леди Маккол, является лишь русской кузиной Десмонда и зовется Марион Бахметефф. Его это почему-то весьма озаботило. Глэдис кинулась искать вас, но не нашла.
«Разумеется! – с лютой ненавистью к себе подумала Марина. – В это время я, как дура, красила шкаф Джессике! То сидела, сидела безвылазно у себя, и в тот самый момент, когда я просто обязана была быть на месте, меня там не оказалось! Но кто бы мог подумать, что Вильямс вдруг решит приехать в Маккол-кастл? Зачем, ради всего святого?! Может быть, он решил удостовериться, что мы с Десмондом еще не поубивали друг друга от горячей супружеской любви?! А что… – она похолодела и едва устояла на ногах при новой страшной мысли: – А что, если он объяснил, почему так упорно называл меня леди Маккол?!»
Марина подозрительно вгляделась в лицо Урсулы, однако оно было абсолютно безмятежным.
Может быть, капитан Вильямс все же почуял неладное и остерегся болтать? Надо его немедленно найти и предупредить, чтобы молчал!
– Где он теперь? – быстро спросила Марина, едва не подпрыгивая от нетерпения.
– Он выразил желание отыскать лорда Маккола как можно скорее, ибо ему предстояло вернуться в Брайтон, на корабль. Капитан сообщил нам, что назначен на новую должность, и ему предстоит завтра отправиться в далекое плавание, но прежде он хотел удостовериться, уладились ли дела лорда и леди Маккол. Десмонда и ваши, стало быть, – усмехнулась Урсула. – И он так спешил, что мисс Ричардсон пришлось бросить свои дела на конюшне и отправиться провожать его. Очевидно, Десмонда они пока не нашли, ну а коли Джессика еще не вернулась, надо думать, что между нею и этим Вильямсом завязался интереснейший разговор.
«Ну, все, – в отчаянии подумала Марина. – Она наверняка все выудит из Вильямса! Уж кто-кто, а Джессика так умеет залезть в душу…»
Слезы бессилия навернулись на ее глаза, но вмиг высохли при виде того, как вдруг побелело лицо Урсулы. Она смотрела в сторону ворот – и вид был у нее такой, словно она вот-вот грянется без чувств.
Марина обернулась – и земля ушла из-под ее ног.
Tам был Десмонд… но не тот невозмутимый, щеголеватый всадник, который утром уезжал из замка, а вечером возвращался. Сюртук его зиял прорехами, лицо тоже было грязное. Чудилось, какая-то сила сбросила Десмонда с коня (он вдобавок был пеш!) и валяла его по земле, выбирая самую грязь.
Урсула и Марина кинулись к нему с равной прытью. Марина не чуяла ног, не замечала, как оказалась рядом. Она вцепилась бы в него, обняла, зацеловала, залила бы слезами и словами любви, но Урсула оказалась проворнее: опередила ее и прильнула к племяннику.
– Брайан, – пробормотала она, чуть не плача, – что с тобой?
– Надеюсь, ничего, – ласково усмехнувшись, сказал Десмонд. – Поскольку я не Брайан.
Марина, замершая в двух шагах, видела, что его улыбка напоминала болезненную гримасу, однако голосом Десмонд владел вполне.
– Не Брайан? – Урсула подняла голову. – Ну конечно, Десмонд, дорогой мой, ты не Брайан. Однако ты ранен!
– Вовсе нет. Просто бедняга Блэкки вдруг оступился на крутом берегу и сбросил меня. Я скатился под обрыв, потом выбирался оттуда на четвереньках. Тем временем Блэкки убежал. Потому я и пришел домой пешком, в таком ужасном виде. Беспокоит меня одно – что стало с Блэкки? Он не прибегал в конюшню?
Десмонд оглянулся – и встретился взглядом с Мариной, которая стояла, прижав руки к груди и неотрывно глядя на него. Облегчение, которое она испытала, узнав, что Десмонд просто упал с коня, а не стал жертвой нападения, повергло ее в столбняк. Она-то думала, Джаспер уже принялся за дело! Она-то уже готова была выпалить вслух все свои подозрения, предположения, догадки… Но все эти мысли исчезли у нее из головы при взгляде на Десмонда. Осталось лишь всепоглощающее ощущение счастья от того, что он здесь, рядом, смотрит на нее, и когда губы его дрогнули, Марина сама вся задрожала в ожидании… улыбки? слова? поцелуя, быть может?!
– Я не Алистер, – сказал Десмонд по-русски. – Меня так легко не взять.
И отвернулся.
– Алистер? – уловив знакомое имя, встрепенулась тетушка. – Что ты сказал про Алистера?
– О боже! – воскликнул Десмонд. – Да ведь это Блэкки!
Он отстранился от тетушки и, прихрамывая, побрел к воротам, в которые вбегал его норовистый конек. Однако седло не пустовало: примостившись бочком, в нем сидела Джессика, одетая в то самое простенькое черное платьице, в котором обычно трудилась в оранжерее. Она была без шляпки, и ее темно-каштановые волосы сияли под солнцем.