Тайные революционные общества в России
Летом 1820 года Александр совершил еще одно заграничное путешествие, отправившись сначала на открытие сейма в Варшаву, а затем на Конгресс Священного союза в богемский город Троппау, где рассматривалось множество вопросов о борьбе с революцией в Венеции, Ломбардии, Неаполитанском королевстве, Пьемонте, Испании и Греции.
Проведя почти год за границей, Александр лишь 24 мая 1821 года возвратился в Царское Село.
И здесь его ждало неожиданное сообщение, что революционные организации существуют не только за рубежом, но и в России.
В первый же день по возвращении в свой дворец особо близкий царю командир Гвардейского корпуса генерал-адъютант И. В. Васильчиков доложил Александру, что во вверенном ему корпусе действуют тайные политические общества, и представил списки главных деятелей этих обществ.
Записка и списки заговорщиков были составлены начальником штаба Гвардейского корпуса генерал-адъютантом А. X. Бенкендорфом, мать которого была воспреемницей младенца Александра и возглавляла мамок и нянек, пестовавших его, когда он был совсем еще маленьким.
Теперь ее сын выступил в роли спасителя царя. Однако, когда И. В. Васильчиков подал императору список наиболее активных членов тайного общества, то царь сказал ему: «Дорогой Васильчиков, вы, который находитесь на моей службе с начала моего царствования, вы знаете, что я разделял и поощрял эти иллюзии и заблуждения. И не мне их карать».
После этих слов Александр, не читая списка, бросил бумаги в горящий камин. А в списке значились руководители будущего движения декабристов.
И сделал это он, несмотря на то, что всего за полгода перед тем, в октябре 1820 года, в Петербурге произошли волнения в войсках – да не где-нибудь, а в лейб-гвардии Семеновском полку, шефом которого был он сам. И зачинщиками бунта были не кто-нибудь, а солдаты «Государевой роты» – 1-й Гренадерской, где служили ветераны и кавалеры. Вся «Государева рота» оказалась в Петропавловке, а полк был расформирован. За попытку пожаловаться начальству и попросить об избавлении от тирании командира полка Шварца – девять человек зачинщиков прогнали сквозь строй и отправили на каторгу, а остальных разослали по гарнизонам Сибири, Урала и Кавказа.
А теперь новое недовольство зрело в армии, и прежде всего в Петербурге, в той же гвардии, а государь почему-то не желал знать об этом. Однако если бы случился какой новый бунт, то тот же государь сумел бы найти виновных и строго спросил бы за нерадение. И потому А. X. Бенкендорф, будучи начальником штаба Гвардейского корпуса, не мог оставить без внимания деятельность подчиненных ему офицеров. Не докладывая более царю о тайных сходках заговорщиков, он продолжал следить за тем, как возникали, распадались и трансформировались различные тайные офицерские организации. Сначала это был «Союз спасения», затем «Союз благоденствия», и наконец, в 1821 году в Петербурге Н. М. Муравьев, Н. И. Тургенев, М. С. Лунин, С. П. Трубецкой и Е. Н. Оболенский создали «Северное общество», а на Украине, на базе Тульчинской управы, было создано «Южное общество», во главе которого встали П. И. Пестель и А. П. Юшневский. Н. М. Муравьев был третьим членом правящей «директории», неся обязанности представителя «Северного общества» как координатор действий двух организаций.
Именно в это время заговорщики и были раскрыты агентами Бенкендорфа.
Следует заметить, что сведения были настолько точны и правдивы, что почти полностью совпадали с выводами Следственной комиссии, составившей аналогичный документ в 1826 году, после разгрома декабрьского восстания 1825 года.
Однако Александр, получив еще раз записку и списки заговорщиков, положил их в свой письменный стол, и они были обнаружены там только после его смерти.
При жизни он не слишком ретиво наблюдал за деятельностью тайных обществ и никаких репрессий по отношению к их членам не принимал.
Историки высказывают на этот счет разные догадки, однако существо дела от этого не меняется – зная о заговоре, Александр почти ничего не сделал для того, чтобы раскрыть его и уничтожить до того, как государственные преступники выведут свои полки из казарм.
Царь решил дело без шума, но основательно. Он приказал гвардии выступить в Италию для подавления антигабсбургских восстаний, но когда полки были лишь на подступах к русской границе, им было приказано остановиться и встать на квартиры в Белоруссии и Литве.
12 сентября 1821 года царь поехал на инспекцию гвардии и 19 сентября начал смотр.
Александр остался доволен увиденным, однако сообщения о заговоре, а также воспоминания о волнениях, совсем недавно произошедших в Семеновском полку, заставили его еще на год оставить гвардию в Белоруссии и Литве, не возвращая ее в Петербург.
Лишь в мае 1822 года, после еще одного смотра Гвардейского корпуса в окрестностях Вильно, Александр разрешил гвардии возвратиться в столицу, осторожно создав ей сильный противовес, разместив в Петербурге 1-ю армию графа Остен-Сакена.
1 августа Александр отдал распоряжение министру внутренних дел В. П. Кочубею закрыть все тайные общества, включая масонские ложи, а с их членов взять обязательство, что впредь они состоять в них не будут.
Через два дня после этого Александр уехал в Вену – на новый Конгресс Священного союза.
Однако в Вене состоялись лишь предварительные совещания, а сам Конгресс было решено провести в северо-итальянском городе Вероне.
Конец Священного союза
Это был четвертый (и последний) конгресс Священного союза, решивший вопрос о борьбе с революцией в Европе.
Во время пребывания в Вероне Александр стал еще более печален и замкнут. Он избегал балов и карнавалов, обедал почти всегда только или с императором Францем, или с прусским королем, а досуги посвящал одиноким прогулкам в окрестностях города.
Однажды в разговоре с императором Францем Александр признался, что его не покидает ощущение близкой кончины, которая ожидала и его любимое детище, казавшееся совсем недавно несокрушимым колоссом, – Священный союз.
Этому, несомненно, способствовало и то, что почти вся Европа сотрясалась беспрерывными восстаниями и революциями, против которых оказывались бессильными штыки и пули регулярных войск.
Цель, которую преследовал Священный союз при его создании – единство христианских монархических государств, – оказалась недостижимой, ибо и сами монархи исповедовали три враждебные друг другу хри-
стианские конфессии – католицизм, протестантизм и православие.
Оставалась одна надежда – Господь Бог, чьими помазанниками были императоры и короли, герцоги и курфюрсты, попытавшиеся сплотиться воедино под сенью вселенской христианской идеи, но предавшие ее ради суетных и своекорыстных мирских утех и выгод.
Поняв это, лучший христианин из них, российский император Александр, покинул это умирающее сообщество и уехал в Россию.
Тайный Манифест о передаче трона Николаю
Александр вернулся в Царское Село 20 января 1823 года, проведя за границей более пяти месяцев.
Из государственных актов этого времени наибольшую важность представлял Манифест о назначении наследником престола, минуя Константина Павловича, третьего сына императора Павла – великого князя Николая Павловича. Однако после того как Манифест был написан, он не публиковался, не предавался огласке, а хранился в глубочайшей тайне. И сам его текст в одном-единственном экземпляре был спрятан в ризнице московского Успенского собора в Кремле.
25 августа 1823 года Александр сам привез Манифест в Москву и передал его митрополиту Филарету в запечатанном конверте.
На лицевой стороне конверта Александр собственноручно написал: «Хранить в Успенском соборе с государственными актами до востребования моего, а в случае моей кончины открыть Московскому епархиальному архиерею и московскому генерал-губернатору в Успенском соборе, прежде всякого другого действия».
29 августа Филарет при трех свидетелях положил Манифест в ризницу Успенского собора, взяв с них клятву о полном сохранении этой важнейшей государственной тайны.
Три копии с Манифеста снял министр духовных дел и народного просвещения князь А. Н. Голицын, запечатал их в три конверта и отправил в Петербург по трем адресам – в Государственный совет, Сенат и Синод. На всех трех конвертах Александр написал своей рукой: «В случае моей кончины раскрыть прежде всякого другого действия».
Болезнь Александра I зимой 1824 года
12 января 1824 года, возвратившись с прогулки, Александр почувствовал, что заболел. Два его личных врача – Я. В. Виллие и Д. К. Тарасов – тут же рекомендовали ему уехать в Зимний дворец и лечь в постель.
Оба врача пришли к единому мнению, что Александр заболел горячкой с рожистым воспалением левой ноги.
Младший современник Виллие и Тарасова, тогда уже задумавший стать врачом, В. И. Даль – впоследствии автор знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка» – определял «горячку, как общее воспаление крови, жар, частое дыхание и бой сердца… Обычно горячкой зовут длительную и опасную лихорадку», замечая, что народная медицина знает более сорока ее разновидностей.
Что же касается «рожистого воспаления», тот же Даль определял болезнь как «воспаление кожи».
Современная медицина, описывая общие симптомы этого заболевания, отмечает острые воспалительные изменения в коже, лимфатических сосудах и слизистых оболочках. Начало болезни характеризуется внезапным повышением температуры до 41°, ознобом, слабостью, сильной головной болью и рвотой. Все это сопровождается жгучей болью в местах, пораженных воспалением, и порой доводит больного до потери сознания.
Сличение описания болезни Александра с данными современной медицины свидетельствует о точном и правильном диагнозе, сделанном врачами императора.
Болезнь продолжалась три недели и к концу первой недели стала возбуждать столь серьезные опасения, что было признано целесообразным начать ежедневную публикацию бюллетеней о состоянии здоровья Александра.