– С какой стати она это сказала?
– А это надо у тебя спросить!
– Должно быть, Джоан неправильно поняла ее.
– Сперва я тоже так подумала, – Шарон покачала головой, – но в магазине, по дороге домой, решила узнать все у нее самой. Я сказала: «Миссис Дав сказала, что у тебя сыпь на половых органах», а она отвечает: «Ну, я же не могу повесить на них замок». Я спрашиваю: «Откуда у тебя там сыпь?» Я была осторожна, Бен, я не подводила ее к ответу, а она сказала: «Папочка сует туда пальцы, – вот именно так она и сказала, слово в слово, – лучше бы он этого не делал. Мне иногда больно». Я расплакалась, меня начало лихорадить. Я ее испугала, но ничего не могла с собой поделать.
У Бена подступила тошнота к горлу и он присел на стол:
– Шарон, я не прикасался к ней! Я никогда не делал ей ничего плохого!
– Тогда почему же она так сказала?
– Я не знаю. Может быть ей все это приснилось? Шарон покачала головой:
– Джоан полагает, слишком очевидно, что ее соблазнили. Страхи, непроизвольное мочеиспускание, ее обращение с Петерсоном. По твоему, сыпь я тоже выдумала? Последнее время она часто занимается мастурбацией, я подумала, может, она сама себя возбуждала?
– Может быть, – вяло и неуверенно сказал Бен.
– Тогда откуда она взяла, что это был ты?
– Не знаю. Послушай, пойдем заберем ее и поговорим. Поговорив, я уверен, что…
– Нет, я не хочу, чтобы ты с ней разговаривал! Бен не верил своим ушам. Как она смеет запрещать ему? Он спокойно заметил:
– Ты тоже можешь быть здесь. Уверен, если…
– Нет, Бен! Ей придется остаться у Алекса и Лесли на ночь. Им я сказала, что мы уезжаем. Не могла же я выложить все начистоту, – Шарон снова опустилась на стул, руки ее дрожали. – Послушай, Пэт и Джоан собирались позвонить в службу защиты детей, но я убедила их подождать до завтра, пока я сама поговорю с Блисс и с тобой. Тогда я просто им не поверила. Я сказала им, что о таком отце, как ты, можно только мечтать. Я вступилась за тебя. Я тараторила о твоих достоинствах без остановки, о том как ты читаешь ей перед сном, жертвуешь собственной работой ради нее. Они лишь кивали и в конце концов сказали, что обычно самые нежные и заботливые отцы становятся негодяями и безобразно поступают по отношению к своим детям. Мне хотелось их ударить. Я чувствовала, что они неправы, рассуждая так о тебе.
– А сейчас? – спросил Бен, глядя на нее; в наступившей тишине раздавалось лишь мерное тиканье часов.
– А сейчас я не знаю, что и подумать, – ответила Шарон, – но я пообещала им не пускать тебя ближе, по крайней мере, сегодня. Только таким образом мне удалось убедить их не звонить пока в службу защиты детей.
– Но это же бред! – Бен ударил кулаком по столу. – Она моя дочь! Никто не может запретить мне видеть ее!
Шарон закусила губу и посмотрела в сторону.
– Послушай, утром же я пойду и поговорю с Пэтом и Джоан.
– Не все так просто! У них есть официальное право позвонить в службу, не забывай.
– Шарон, мы что, вчера с тобой познакомились?
– Нет, девять лет назад.
– Я тебе когда-нибудь лгал?
– Нет.
– Тогда прошу тебя, постарайся поверить мне и на этот раз! – Она снова расплакалась.
– Господи, это я во всем виновата! Все началось после операции.
Бен сел, подвинув к ней стул поближе. Он прекрасно понимал, что она имеет ввиду. Год назад Шарон прооперировали спину, и довольно долго после операции они не могли жить половой жизнью. Когда врач наконец дал добро, Шарон, казалось, потеряла к этому делу всякий интерес. Но Бен был уверен, что это – временное явление, вся жизнь состоит из чередовании черных и белых полос. Он надеялся, что все рано или поздно встанет на свои места. Но отсутствие физической близости, естественно, внесло брешь во все их остальные отношения. Приходя домой, он с нетерпением ждал дочь, а не жену.
Бен прижался губами к нежной, веснушчатой шее жены. Кожа Шарон была теплой, от нее веяло таким спокойствием.
– Я не трогал Блисс, милая. Но если бы что-то и произошло, не дай бог, не ты в этом виновата. В этом году ты сама не своя, и я прекрасно понимаю твое состояние.
– Мне страшно, Бен!
В отличие от Шарон, Бен не боялся, он и не предполагал, чем это может обернуться. Всю жизнь он был наивным, уверенным мальчиком, душа нараспашку, он верил людям, а они всю жизнь на нем ехали. Он поцеловал Шарон, потом отвел ее в спальню и они занялись любовью, жадно, будто изголодавшись. Такого давно у них не было. И Шарон была какая-то другая, отдавалась ему с наслаждением, вся без остатка. И вдруг она начала плакать, мышцы ослабли, она устало раскинула руки на кровати. Бен не мог продолжать, видя жену такой, чувствуя отвращение на ее лице. Он пошел в ванную, постоял под душем, оделся и вернулся в спальню. Шарон закуталась в простыню и судорожно рыдала в подушку. Волосы ее растрепались.
– Пойдем за Блисс, – сказал Бен, – давай выясним все до конца, пока еще не слишком поздно.
– О, господи, Бен! Но почему же она назвала тебя, если ты этого не делал?
Ярость закипела у него в груди.
Да не делал! Не делал!! Шарон встала и обмоталась простыней.
– Я так тебя любила, Бен… Но я не могу спать с тобой сегодня. Прости… – она сжала виски, стараясь сдержать слезы.
– Шарон, – Бен шагнул к ней, но она отшатнулась.
– Я буду спать в гостиной.
Он боролся с желанием поехать к Алексу и Лесли, поговорить обо всем с самой Блисс, но подумал, что все и так обойдется. Позже он будет бранить себя за это. Это была последняя возможность доказать свою невиновность, а она была упущена. Неужели он сам не мог выяснить у Блисс, что она хотела сказать? Если бы он только мог предположить, что ждет его в будущем, он наверняка поехал бы к Блисс той ночью. Но он даже не мог представить, что ему уготовано судьбой.
На следующий день близилась к концу его последняя пара, когда он заметил у входа в аудиторию человека в полицейской форме. Бен старался потянуть время. Прозвенел звонок на перемену, а он продолжал что-то рассказывать классу. Студенты заерзали на стульях, закрывали книги и собирали сумки, торопясь скорее выйти из класса. Они непонимающе переглядывались: «Что это он замышляет?» В конце концов, он их отпустил, потом сел за стол и начал ждать.
Офицер представился и громко объявил:
– Вы арестованы за приставание к своей дочери на сексуальной почве.
Он проинформировал Бена о том, какие он имеет права и надел наручники, хотя Бен не сопротивлялся и сказал, что пойдет сам. Его вели по мучительно длинному коридору, мимо студентов, стоящих с открытыми ртами, многие из них лично знали его. Он попытался было улыбнуться, или отколоть что-нибудь веселенькое, но в горле, как назло, пересохло, и поэтому, чтобы не смотреть в глаза, он уставился на луч солнца в конце коридора.
Полицейский втолкнул его в заднюю дверь машины, презрительно фыркнув. Все относились к этому очень серьезно, и он впервые заподозрил, а может, с Блисс действительно что-то случилось? Если речь идет о преступлении, то его не могут в этом обвинить, виновен кто-то другой. Наручники больно сжимали запястья. Он не мог представить себе, что кто-то мог оскорбить честь его дочери.
Он перебирал в голове всех, с кем была в контакте Блисс. Джоан Дав, Сэм и Джен, Алекс и Лесли. Иногда, престарелая мисс Блейтон – нянька Блисс. Никто из этих не подходит. Может, соседские мальчишки? В округе было несколько таких, которые обижали малышей. Может Блисс играла где-нибудь в чужом доме? Чей-то другой отец? А может, тот молодой человек с грустным лицом и бегающими глазами, на его попечение дети иногда оставались днем. Бену нисколько не нравилось, что он бывает рядом с детьми. Но ведь он все время на виду.
Бен позвонил в клинику Сэму. Ему сказали, что брат консультирует пациента, но Бен велел передать: это срочно.
– Я арестован, – сказал Бен, – мне нужно твое поручительство.
Сэм молчал. Что он мог подумать? Бен в тюрьме? Да его ни разу за нарушение правил не штрафовали!
– Как ты там оказался? – мягко спросил Сэм. Бен представил пациента у брата в кабинете. Он сидит в кресле напротив и думает, что врач разговаривает с каким-нибудь больным, его соратником по несчастью.
– Это не телефонный разговор. Когда ты сможешь приехать сюда?
– У меня еще один пациент. Примерно полседьмого, – Сэм тщательно подбирал слова, но не нашел никакого окольного пути задать вопрос. – А сколько мне нужно взять с собой?
– Тысячу, – Бен закрыл глаза. Для Сэма это были не деньги, но от этого его просьба не звучала менее унизительно, – я все тебе верну завтра же, как только смогу съездить в банк.
– Нет проблем. Увидимся позже.
Бен сидел на заднем сиденье в «мерседесе» Сэма и наблюдал, как мелькают за окном огни магазинов и разноцветных реклам. Шел дождь со снегом, Бен сказал брату, что домой ему нельзя и попросился переночевать у него. Но не объяснил, почему. Его предупредили: «Если вы захотите остаться дома, девочку придется отправить в приемник-распределитель». Выбора не было.
Бен с ужасом подумал, что рано или поздно Сэм узнает правду. Сэм затормозил на красный свет и повернулся к брату.
– Ну, давай, выкладывай, что там у тебя. Глаза их встретились.
– Они думают, что я соблазнил Блисс. Сэм от удивления даже раскрыл рот.
– О, господи!
– Я не делал этого!
– Конечно, не делал. Неужели кто-то считает тебя виновным? Не могу поверить.
– Даже Шарон. Сэм кивнул:
– Это ее право, ужасного в этом нет, она – мать, которая готова всем пожертвовать ради своего ребенка, она пойдет на все, чтобы оградить дочь от опасностей. У них есть улики?
– Сыпь. Но дело обстоит гораздо хуже – Блисс сама сказала, что это сделал я.
– Что? – В зеленых глазах Сэма мелькнула тень сомнения, и Бен сразу это заметил.
– Я не-де-лал этого, Сэм, – он сжал зубы, готовый расплакаться.
Сэм покачал головой.
– Она всегда казалась таким беспечным, веселым ребенком.