Не желаете ли помидоров, Джун? Неужели вы не любите помидоры? Ну, хотя бы от этого я теперь была избавлена.
Мы ели, пока не устали: так в Южной Каролине принято застольничать на семейных сборищах. Зак отъехал вместе со стулом от стола, сказав, что собирается в контору Клейтона Форреста, чтобы оставить там дюжину банок меда.
– Можно я тоже поеду? – спросила я.
Августа опрокинула свою чашку – это было совершенно на нее не похоже. Всякие опрокидывания-проливания с Августой никак не вязались. Для Мэй это было обычное дело, но не для Августы. Чай хлынул на стол и закапал на пол. Я была уверена, что вот сейчас Мэй сорвется, и будет трагедия из-за пролитого напитка. Но она лишь встала из-за стола, напевая «О, Сюзанна!», и то довольно спокойно, и взяла полотенце.
– Даже не знаю, Лили, – покачала головой Августа.
– Пожалуйста!
На самом деле мне просто хотелось провести время с Заком и чуточку расширить свой кругозор, побывав в конторе взаправдашнего адвоката.
– Ну что ж, ладно, – сдалась она.
Юридическая контора была расположена в одном квартале от Мейн-стрит, по которой мы с Розалин торжественно вошли в этот город больше трех недель назад. Да, не таким я представляла себе офис адвоката. По сути, это был просторный белый дом с черными рулонными шторами и круговой верандой с большими креслами-качалками – наверное, чтобы клиенты могли с облегчением падать в них, выиграв свои дела. В газон была воткнута табличка: «Клейтон Форрест, поверенный».
Секретаршей мистера Форреста была белая леди лет восьмидесяти. Она сидела за столом в приемной и, когда мы вошли, красила губы огненно-красной помадой. Ее волосы в тугих кудельках перманентной завивки были окрашены в нежно-голубоватый цвет.
– Здрасте, мисс Лейси, – поздоровался Зак. – Я привез вам еще меда.
Она чуточку раздраженно убрала помаду в тюбик.
– Еще меда, – повторила она, качая головой. Испустила утомленный вздох и полезла в ящик стола. – Вот, деньги за предыдущую партию здесь, – и она бросила на столешницу конверт. Потом смерила меня взглядом: – А ты новенькая?
– Меня зовут Лили, – представилась я.
– Она живет у Августы, – пояснил Зак.
– Ты живешь в ее доме? – поразилась секретарша.
Мне захотелось сказать, что у нее помада размазалась, затекая в морщины вокруг губ.
– Да, мэм, я там живу.
– Вот так-так! – фыркнула она. Подхватила сумочку и встала. – Мне пора к зубному. Выставьте банки вон туда, на стол.
Я представила себе, как она нашептывает эту сногсшибательную новость всем пациенткам в приемной врача, пришедшим туда высверливать кариес. Представляете, белая девочка, Лили, живет у цветных сестер Боутрайт! Вот ведь странность какая, правда?
Когда она ушла, из кабинета выглянул мистер Форрест. Первое, что бросилось мне в глаза, – его красные подтяжки. Я никогда не видела, чтобы подтяжки носил худой человек, но на нем они смотрелись красиво, гармонируя тоном с красным галстуком-бабочкой. Волосы у него были песочного цвета, кустистые брови выгибались арками над голубыми глазами, а мимические морщинки на лице, какие появляются от частой улыбки, выдавали добродушную натуру. По-видимому, из-за нее он и не мог заставить себя избавиться от мисс Лейси.
Адвокат взглянул на меня:
– И кто же эта красивая юная леди?
– Лили, э-э… – Я никак не могла вспомнить свою вымышленную фамилию, наверное, из-за того что он назвал меня красивой, чем потряс до глубины души. – Просто Лили. – Я застенчиво завела одну ногу за другую и, верно, выглядела деревенской простофилей. – Я гощу у Августы, а потом поеду жить к тете в Виргинию.
И испугалась, что сейчас он предложит мне пройти тест на детекторе лжи.
– Как мило! Августа – моя хорошая подруга, – сказал он. – Надеюсь, тебе у нее нравится?
– Да, сэр. Очень нравится.
– Над каким делом вы сейчас работаете? – спросил Зак, засунув конверт с «медоденежками» в карман и опуская коробку с банками на боковой стол у окна. На нем стояла табличка в рамке: «Мед на продажу».
– Ничего особенного. Сделки, завещания. Однако для тебя у меня есть кое-что. Пойдем в кабинет, покажу.
– Я подожду вас здесь, расставлю пока мед, – торопливо сказала я. Мне не хотелось навязываться, но главной причиной была другая – необыкновенная неловкость, охватившая меня при появлении адвоката.
– Ты уверена? Можешь присоединиться к нам.
– Уверена. Мне и здесь хорошо.
Они скрылись в коридоре. Я услышала хлопок двери. Сигнал клаксона с улицы. Гул оконного кондиционера, с которого в собачью миску на полу капал конденсат. Вначале я составила банки пирамидой. Семь в нижнем ярусе, четыре в середине, одна сверху. Но вид у нее получился какой-то бесформенный, поэтому я разобрала ее и расставила их, как обычно, рядами.
Потом подошла к фотографиям и документам в рамках, которые растянулись на целую стену. Первым в этом ряду был диплом Университета Южной Каролины, потом еще один, Университета Дьюка. Дальше – фотография мистера Форреста в лодке, он был в очках и держал в руках рыбину размером почти с меня. Дальше – мистер Форрест, пожимающий руку Бобби Кеннеди. И, наконец, мистер Форрест и маленькая светловолосая девочка на океанском пляже. Она прыгала через волну. Замершие на фото брызги соткали позади нее голубой веер, павлиний хвост из воды, а мистер Форрест помогал ей перепрыгнуть гребень, приподнимая над волной за руку, улыбаясь ей. Я готова была побиться об заклад, что он знает, какой у нее любимый цвет, что она ест на полдник, что любит.
Я подошла к одному из двух красных диванов, стоявших в приемной. Села. О, Уильямс! Наконец-то вспомнилась моя вымышленная фамилия. Я пересчитала комнатные растения. Четыре. Потом число половиц от стола до входной двери. Пятнадцать. Закрыв глаза, представила, как вдаль тянется океан цвета только что отполированного серебра, с белой пеной, со светом, играющим повсюду. Представила, как прыгаю через волну. Как Ти-Рэй держит меня за руку, поднимая и опуская. Мне пришлось очень сильно сосредоточиться, чтобы получилось.
Тридцать два слова для любви.
Неужели так немыслимо представить, что он говорит одно из них мне, пусть и такое, которое предназначено для мелочей вроде арахиса с кока-колой? Неужели это так невозможно, чтобы Ти-Рэй знал, что мне нравится голубой цвет? Что, если он там, дома, скучает по мне, приговаривая: Ах, почему я не любил ее сильнее?
Телефонный аппарат мисс Лейси стоял у нее на столе. Я сняла трубку и набрала «ноль» для вызова оператора.
– Хочу заказать разговор за счет вызываемого абонента, – сказала я ей и назвала номер. И скорее, чем ожидала, услышала гудки телефона, звонившего в моем доме. Я смотрела в коридор, на закрытую дверь, и считала гудки. Три, четыре, пять, шесть.
– Алло!
От звука его голоса мой желудок подскочил к горлу. Я оказалась не готова к тому, что у меня подломятся колени. Мне пришлось сесть на стул мисс Лейси, широко расставив ноги.
– Поступил заказ на разговор за счет вызываемого абонента от Лили Оуэнс, – услышала я голос оператора. – Вы согласны оплатить звонок?
– Будьте, черт побери, уверены, еще как оплачу! – ответил он. А потом, не дожидаясь, пока я что-то скажу, принялся орать: – Лили, где тебя черти носят?!
Мне пришлось убрать трубку от уха, чтобы не лопнула барабанная перепонка.
– Ти-Рэй, извини, что мне пришлось уехать, но…
– Немедленно говори, где ты, поняла меня?! Ты вообще соображаешь, в какие неприятности вляпалась?! Украсть Розалин из больницы… срань господня, о чем ты только думала?!
– Я всего лишь…
– А я тебе скажу, о чем ты думала! Ты треклятая дура, которая искала проблем на свою задницу и нашла их! Из-за тебя я не могу по улице пройти так, чтобы на меня не пялились! Мне пришлось все бросить и искать тебя по всему свету, а персики тем временем сгнили ко всем чертям!
– Слушай, перестань орать. Я же сказала, что извиняюсь.
– Твои извинения и одного персика не стоят, Лили! Богом клянусь…
– Я позвонила просто потому, что меня интересует одна вещь.
– Ты где? Отвечай!
Я сжала подлокотник кресла так, что заболели пальцы.
– Мне интересно, ты знаешь, какой мой любимый цвет?
– Иисусе Христе! О чем ты болтаешь? Говори немедля, где ты!
– Я спрашиваю, ты знаешь, какой мой любимый цвет?
– Я знаю только одно – что я найду тебя, Лили, и когда я тебя найду, я тебе задницу порву в лоскуты…
Я положила трубку на рычажки и снова пересела на диван. Я сидела там в ярком свете дня и смотрела на оборку света под венецианскими жалюзи. И говорила себе: Не плачь.Не смей плакать. Ну и что, что он не знает, какой цвет ты больше всего любишь?Ну и что?
Зак вернулся с большой коричневой книгой, показавшейся мне чуть ли не заплесневелой от времени.
– Смотри, что мне дал мистер Клейтон! – похвалился он, и, честное слово, вид у него был такой гордый, словно он держал на руках шестифунтового младенца, которого только что сам родил.
Зак развернул книжищу ко мне, чтобы я могла прочесть надпись на переплете. «Судебные отчеты по Южной Каролине, 1889 год». Он любовно погладил ладонью обложку, и с нее посыпались на пол отслоившиеся мелкие чешуйки.
– Я начинаю собирать свою юридическую библиотеку.
– Замечательно, – оценила я.
Мистер Форрест подошел ближе, изучая меня с таким пристальным вниманием, что я уж подумала, что у меня что-то прилипло к носу.
– Зак говорит, что ты из округа Спартанберг и что твои родители умерли. Это так?
– Да, сэр.
Вот чего мне совсем не хотелось, так это сидеть в его конторе, отыгрывая роль свидетельницы, и отбиваться от града адвокатских вопросов. Может быть, пройдет всего час – и мы с Розалин будем собирать вещички в тюрьму.
– Что же привело тебя…
– Мне очень нужно вернуться домой, – пожаловалась я, приложив ладонь к низу живота. – У меня небольшие женские проблемы.