Сунми не переставала содрогаться от рыданий. Я изо всех сил нажимал на педаль газа и кричал, вымещая на ней злость:
— Как вы могли? Вы что, не знали, что он за тип? Он смешал с грязью ваше тело, вашу душу — неужели вы не чувствовали, что от вас останутся одни обломки? Вы что, ничего не понимали? Вы что, не соображаете? Как это все могло случиться? Как? Почему он? Я не понимаю! Почему вы не берегли себя? Почему позволили выкинуть себя на помойку? Не знаете? Да он просто дьявол. Этот человек дьявол.
Она продолжала плакать. Как будто забыла, что можно и по-другому сказать о том, что на душе. От жалости к ней я чуть не заплакал сам. Но преодолел внезапную слабость. Смягчившись, я сказал:
— Не волнуйтесь теперь. Не волнуйтесь. Теперь я буду защищать вас. Я не могу видеть, как вы мучаетесь. Если кто-то посмеет обидеть вас, я не прощу его — кто бы он ни был. Не волнуйтесь. Я буду рядом… — торжественно повторял я, словно произнося клятву.
Но она плакала. Еще горше, чем раньше. У меня опять глаза были на мокром месте. Неужели ее тронули мои слова? Впервые я был с ней откровенен. А, может, дело было в другом. Может быть, она, наоборот, не верила мне. Может быть, именно в эту минуту для нее стала очевидной та темная глубокая пропасть, разделяющая слова и реальность. Мне не оставалась ничего, кроме как продолжать что-то говорить плачущей Сунми. «Он дьявол!» — кричал я, и в моей душе бушевала буря. «Что бы ни случилось, я буду защищать вас!» — клялся я, и мне казалось, что я лечу в бездну.
Куда приведет нас дорога? Одна дорога вела к следующей, за ней — другая. Куда бы мы ни ехали, перед нами — дорога. Машина, летевшая, как истребитель в неизвестном направлении на полной скорости, в какой-то момент выскочила на пригородную трассу и продолжила свой бег. Водители удивленно уступали мне дорогу. Гудели предупреждающие сигналы, скрипели тормоза. Но я как будто оглох. Может быть, кто-то из водителей, оказавшихся в тот час на одной дороге со мной, позвонил в 119 или 112 и сообщил, что по шоссе на ужасающей скорости несется потерявшая управление машина. Но я не видел, следует ли за мной патруль. А, может быть, никто не сообщил обо мне. В тот момент мне было все равно.
Самым поразительным было следующее. Моя машина до рассвета неслась куда-то по шоссе, но мы не попали в аварию — наверно, надо сказать спасибо другим людям за их аккуратное вождение; мы выехали со скоростной трассы, сидевшая на соседнем сиденье Сунми устала плакать и, будто пряча следы слез на обеих щеках, уткнулась в спинку сиденья и заснула; бензин кончился, когда небо на востоке начало светлеть, и мы остановились на обочине пустынной дороги. Машина, которая неслась на дикой скорости, внезапно словно погрузилась в сон.
Я чувствовал пустоту, будто лишился чего-то, что заполняло все мое существо. Я откинул голову на спинку сидения и закрыл глаза. События, произошедшие всего несколько часов назад, казалось, случились в далеком прошлом. Все было лишь смутным воспоминанием, словно виденное во сне. Как будто прошло не несколько часов, а несколько столетий, как будто мы на дикой скорости вырвались из ночного кошмара и попали в реальность. Все, что было вчера, казалось теперь таким далеким…
Откинувшись на спинку сиденья, я открыл глаза и повернул голову к спящей рядом Сунми. Я не ожидал увидеть такое спокойствие на ее лице. Любимая рядом со мной. Я не мог поверить, что она заснула тут, подле меня, с полным доверием ко мне (может быть, я ошибался, но в тот момент мне казалось, что это именно так). Неужели я сижу так близко от нее и любуюсь ее спокойным сном? Хоть это и было наяву, но больше походило на сон. Как мне хотелось коснуться ее лица, еще влажного — ведь она так долго плакала. Как хотелось провести ладонью по ее щеке, чтобы от слез не осталось и следа. Но я боялся, что разбужу ее. Поэтому мои руки, тоскующие по ее нежной коже, не шевелились. Я тихонько наклонил голову к ее лбу. Почувствовал ее легкое, нежное дыхание. Я погрузился в состояние неописуемого счастья. Хорошо бы теперь наступил конец света. Ни о чем не хотелось думать.
29
— Мне приснился сон, — сказала Сунми.
Я готов был сидеть рядом с ней до самого конца света, и мне казалось, что это вправду будет длиться вечно, но я сам не заметил, как задремал. Я засыпал, но вскакивал всякий раз, когда Сунми шевелилась во сне.
Чувствуя ее дыхание, я давал волю самым смелым фантазиям. Пусть ощущение, что моя безнадежная любовь к Сунми может стать взаимной, было всего лишь иллюзией — что дурного в том, чтобы мечтать? Мое сердце билось в груди, как колокол. В тот момент, когда я сидел, склонившись к ней, и, закрыв глаза, думал, что она моя девушка, эта мысль не казалась дерзкой. Сунми пошевелилась, я тут же проснулся, увидел, что она уже не спит, и все мгновенно предстало передо мной в ином свете — я отбросил свои мечты. Приподнявшись со спинки кресла, она сидела прямо и смотрела перед собой.
Извилистая дорога перед нами была окутана туманом. Солнечный свет бежал по дороге и прятался в подол горы, которая возвышалась впереди — взгляд Сунми последовал за лучами солнца и вверх по склону. Безмятежное спокойствие царило на дороге. Только пятна грязи, налипшие на стекла машины, напоминали о безумной гонке прошедшей ночи. Да еще мухи, точнее то, что от них осталось. Странно было видеть эти похожие на высохшую траву останки на лобовом стекле. Я прикинул, сколько весит муха, и ужаснулся, с какой же скоростью ехал. Это как же надо разогнаться, чтобы насекомые разбивались о мою машину? Не для того же я ехал так быстро, чтобы «украсить» свои стекла. Хотя мухам мои оправдания уже точно не помогут. Время от времени мимо нас проносились машины.
— Как странно, — пробормотала сонным голосом Сунми.
Она хоть и проснулась, но как будто взяла сон с собой в явь. Солнце освещало ее лицо. Она вовсе не выглядела заспанной — напротив, посвежела. Фары были включены, но казалось, это ее лицо источает свет. Я с трудом сдержался, чтобы не коснуться губами ее щеки, и спросил:
— Что странно?
— Какой странный сон, — ответила Сунми таким голосом, будто еще спала. — Это была я? Мне казалось, что сон был обо мне, потом как-будто о ком-то другом, потом опять обо мне. Та девушка из сна — это я? — Она говорила тихо, словно возвращаясь обратно в мир своих грез.
Я, как зачарованный, смотрел на ее лицо, отражающее косые солнечные лучи. «Не знаю, что приснилось ей, а мне приснилась она», — вот о чем я подумал.
— Там были два человека, которые безумно любили друг друга. Он был музыкантом. Играл на трубе. Своей игрой он сообщал людям, когда нужно вставать, когда ложиться спать, когда начинать и заканчивать работу. Всем жителям замка был хорошо знаком голос его трубы. Он играл на всех праздниках. У него была любимая девушка. Дочь вельможи. Милая и красивая. Она любила его так же сильно, как и он ее, поэтому они были счастливы. Каждый вечер он играл на трубе, чтобы люди ложились спать, и спешил на свидание к своей возлюбленной. Ночью они смотрели на звезды и клялись друг другу в вечной любви. Несть числа звездам на небе и их клятвам. Но вот над влюбленными сгустились тучи. Хозяин замка возжелал заполучить девушку. Он предложил ей свою любовь. Она, конечно, отказала ему: «Это невозможно, ведь у меня уже есть возлюбленный…» Он продолжал настаивать. Она была непреклонна: «Я люблю другого». Тогда хозяин замка вызвал ее отца, своего слугу: «Ты ее отец, убеди же негодницу. Почему она не принимает мою любовь? Если она будет покорна, то все сокровища мира будут лежать у ее ног». Но она по-прежнему твердила свое: «Нет, у меня уже есть любимый». Ее отец понял, что уговоры напрасны. Но хозяин замка решил во что бы то ни стало добиться своего.
Сунми прервал громкий сигнал — к нам приближалась груженая доверху машина. Я включил стартер, и наш автомобиль затрясло. Я понимал, что водитель грузовика предупреждает меня об опасности, ведь мы остановились не на обочине, но не мог сдвинуть машину. Я включил аварийную сигнализацию. Мы стояли на краю обрыва. В баке не осталось ни капли бензина. А я и не заметил, что на приборной панели давно горит красный сигнал, показывающий, что бензин на исходе. Где мы вообще?
— Похоже на сказку.
Я на самом деле так думал. Что ее сон похож на сказку. Не знаю, был ли он, как она сказала, странным, но мне казалось, это хороший сон. Напряжение, царившее в салоне, на некоторое время отступило, и мы немного расслабились.
— Сказка? — грустно улыбнулась она.
— Разве нет? — переспросил я нарочито весело.
Она ничего не отвечала. Только вздохнула и приоткрыла окно.
— Где мы? — спросила она, вдыхая воздух полной грудью.
Я ответил, что не знаю. Она повернулась и посмотрела на меня.
— Бензин кончился. Мы ехали всю ночь, — смущенно улыбнулся я.
Она не ответила.
— Вы прервались на том, что отец девушки сдался, что хозяин замка все равно хотел добиться ее, чего бы это ему не стоило, — сказал я не столько потому, что мне было интересно продолжение, сколько потому что я опять не понимал, как себя вести. Лучше бы она спала дальше. Но вряд ли ей удастся заснуть снова.
— Вы хотите услышать продолжение? — спросила Сунми.
Я кивнул.
— Хозяин замка не привык к отказам, он всегда добивался того, чего хотел, любыми путями, это был своевольный, упрямый, жестокий человек, — продолжила она рассказ.
Легкое беспокойство почудилось мне в ее голосе.
— Вскоре хозяин замка узнал, что его соперником был простолюдин, музыкант, который играл на трубе для слуг, воинов и всего рабочего люда. Оскорбленный хозяин замка отобрал у бедного музыканта его инструмент. Взамен дал ему копье и отправил на поле боя. Шла страшная, кровопролитная война. Юноша умел только играть на трубе, он даже не знал, как обращаться с этим копьем. Музыкант с копьем вместо инструмента лишился в сражении глаз и рук. Но прекрасная девушка все так же сильно любила вернувшегося с войны калеку. Ему это было в тягость. «Пожалуйста, забудь свою любовь ко мне», — умолял он ее. «Теперь, когда я стал таким, твои чувства приносят мне одни мучения, разлюби же меня, брось меня», — твердил он. Она лишь печально качала головой в знак того, что не может выполнить его просьбу. «Вспомни, как каждую ночь мы смотрели на звезды и давали друг другу клятвы», — говорила она. «Моя любовь пройдет, только если с неба исчезнут звезды. Но они по-прежнему горят в вышине, значит, и любовь живет в моем сердце, как раньше. Помнишь? Куда бы ты ни пошел, я всегда буду рядом». Несчастный юноша, лишившийся глаз и рук, музыкант, у которого отняли возможность играть, отправился на берег моря и там взмолился к морскому богу: «Забери меня у моей любви. Сделай так, чтобы она никогда не нашла меня, отнеси далеко-далеко». И бросился в море. Бог внял его мольбе. Он понял, что у юноши не было иного пути от этой великой любви, кроме бегства. Тогда морской бог превратил его в зернышко, по форме напоминавшее трубу, и пустил по волнам. Волны несли зернышко все дальше и наконец выбросили на берег, где-то на другом берегу моря. В скором времени на берегу выросло дерево. Высокое, до самого неба. Казалось, дерево вершиной доставало до тех самых звезд, что когда-то были свидетелями ночных клятв музыканта и его возлюбленной. А когда наступала ночь, дерево издавало звуки, напоминавшие звуки трубы. Волны несли мелодию через море, на далекий противоположный берег. Однажды девушка, которая уже совсем ослабела, потому что не ела и не спала с тех пор, как пропал ее возлюбленный, услыхала знакомый звук и побежала к берегу. Она не могла не узнать эту мелодию. Она заплакала и стала молить морского бога: «Перенеси меня на тот