Широкая, открытая дорога из аэропорта вскоре сменилась обычной токийской улицей, запруженной автомашинами и пешеходами, для которых часто не было даже тротуара. Рядом с современными зданиями, эдакими мини-небоскребами, соседствовали лавчонки с рыбой и зеленью, фруктами и овощами. Все это было выставлено прямо под колеса автомашин. Теснота подчеркивалась еще и множеством полотнищ, на которых яркими красками кричали иероглифы.
Мы проехали мимо крохотного храма, утопавшего в зелени платанов.
— Смотри справа. Это — Ноги-дзака. Храм Ноги. Вместо адреса торгпредства будешь называть просто: «Ноги-дзака», и тебя привезут таксисты куда надо, — наставлял Илья, еще много дней щедро опекавший меня в вопросах освоения города.
Мы выехали на более широкую улицу. Справа показалось маленькое приземистое здание с названием «Волга», правда на английском языке.
— Вот мы и дома, — молвил Илья, заруливая в ворота, что были рядом с рестораном.
Мы оказались в маленьком дворике, засыпанным крупной галькой. Слева — гараж на два автомобиля, справа — крыльцо в какое-то помещение, примыкавшее к ресторану, но через крохотный забор. По периметру дворика — несколько «фонарей» — каких-то ритуальных столбиков в виде фонаря на верхушке. И лишь в глубине — главный вход в здание с табличкой на русском и японском языках: «Торговое представительство СССР в Японии».
Илья громко прочитал по-японски:
— Сурэн цусё дайхёбу.
— Ты знаешь по-японски? — спросил я Илью.
— Посидишь на телефоне, тоже заучишь с десяток фраз. Это так звучит название нашей конторы на наречии аборигенов Токио, — весело закончил подтрунивание надо мной Илья.
Встреча с «Бизоном» от торговли
Прежде чем отбыть в Японию, я прошел короткую стажировку в Минвнешторге, в импортном торговом объединении «Химмашимпорт», закупавшим за рубежом процессы и оборудование для нужд нефтехимии и химии, переработки пластмасс и даже бумагоделания.
По существующим правилам, я должен был представиться главе «ХМИ», которое закупало в то время за рубежом товаров на общую сумму в два миллиарда инвалютных рублей. Возглавлял это крупное объединение знаменитый в кругу внешнеторговцев и среди зарубежных бизнесменов Влад Андреевич Кланцев. Он имел несколько орденов Ленина, первый из которых получил во время войны, будучи торгпредом в Англии.
Вручал ему орден, высшую награду страны, Микоян — соратник и друг Сталина. За что? За коммерческую смекалку и простую человеческую смелость: он подписал контракт с союзниками по антигитлеровской коалиции на оружие и боеприпасы, которые морским путем перевозились в Мурманск. Это было соглашение по ленд-лизу между СССР и США с Англией. В нашу воюющую страну шли из-за моря танки, самолеты, пушки, винтовки, взрывчатые вещества.
Кланцев провел переговоры с союзниками и добился значительной скидки, процентов на десять. На эту сумму он сделал дополнительные закупки оружия. Речь шла о десятках миллионов долларов — объем поставок значительно вырос.
Отличался Влад, под стать своему имени, характером полного владельца «своим» объединением. Здесь он был и царь, и бог, и последняя инстанция. Собственно, именно эта его волюнтаристская черта низвела его с «трона» председателя объединения до простого консультанта при министре. А жаль — человек он был хотя и властный, но весьма дельный. Безапелляционным и решительным торговцем он был от бога. Ему не решались перечить советские и зарубежные бизнесмены — столь был высок его авторитет как специалиста по внешней торговле.
И вот к этому «Бизону» (кличка Кланцева во Внешторге) я шел на прием, предварительно согласовав встречу с ним по телефону.
— Влад Андреевич, — начал я, не получив приглашения присесть, — еду в Токио и буду вашим представителем.
— Моим? Кто? Ты?! — громыхнул басом Кланцев, коренастый и квадратный в фигуре человек, ростом ниже среднего, с крепко посаженной на массивные плечи головой. — Не смеши меня, пожалуйста. Это — торговля! Тор-гов-ля. А не прогулка по Японии в экскурсионных целях.
Я молчал, видя гневное лицо «аса» — ветерана внешней торговли. Смотрел на него во все глаза и видел, что он действительно матерый «бизон»: и внешне, и в деле. Ведь он был прав — три недели стажировки?! Все это, конечно, несерьезно. Мое молчание распаляло его еще больше.
— О чем ваши там думают? Посылают птенца без знаний азов торговли. Ты хотя бы знаешь различие между СИФ и ФОБ? — ткнул в меня волосатым пальцем Кланцев.
Я знал и кивнул. И это немного успокоило ветерана.
— Иди уж… с богом… Если сможешь — работай. Но не бери на себя слишком много — тебе еще учиться и учиться делам торговым.
И в этом он был прав — я начинал с нулевого опыта. Но уже тогда моим девизом стало: «Дорогу осилит идущий!» И я начал учиться. Фактически с Японии и до самого ухода из Внешторга через двадцать лет.
В «рамках» Большой Химии
В стране победившего социализма разворачивалась грандиозная кампания под звучным названием «Большая химия». Кроме строительства собственными силами, закупались десятки заводов за рубежом. Приобретались образцы новой техники серии «эмбарго» — категории, запрещающей поставки в Союз и страны соцлагеря согласно спискам КОКОМ, Комиссии по контролю за поставками оборудования в страны Восточного блока. КОКОМ — это было детище США, вовлекших в свои сети десятки западных стран. Все, что относилось к категории «эмбарго» — ноу-хау, оборудование, машины, — было под опекой нашей научно-технической разведки. Именно к нам, в НТР, обращались ведомства за помощью в добывании секретов Запада, если купить официально было невозможно.
Одним из разведзаданий по работе в Японии было получение закрытой информации о ядохимикатах, производимых в стране по американским лицензиям. В обычной жизни — это пестициды и гербициды, инсектициды и фунгициды, то есть яды против растений-сорняков и насекомых. В концентрированном же виде — это боевые отравляющие вещества, ОВ. Знать о них все, уметь производить и защищаться от них — таковы были интересы специалистов из военного ведомства и оборонной промышленности нашей страны. Раз ОВ — значит, американцы нам ноу-хау на эти химикаты не продавали. Значит, это было поле деятельности нашей НТР.
Через несколько месяцев пребывания в стране мне удалось установить полезный контакт с японским инженером, которого я назвал в спецпереписке «Пест». Его компания работала по контракту с американскими «Даукем» и «Юникарб». Эти корпорации, акулы в мире химии, имели тесные связи с военными США и были главными поставщиками ядохимикатов фермерам Америки. Время от времени в американской прессе появлялись статьи о работе этих корпораций над ОВ в интересах Пентагона, а после вьетнамской войны они фигурировали в отчетах общественных организаций в качестве поставщиков вооруженным силам США ОВ новых поколений.
Как сотрудник НТР, я был в курсе тематических работ над ОВ этих двух корпораций и имел конкретное задание по добыванию их секретов. Зная о деловой заинтересованности Песта в контактах с торгпредством, я решил начать с ним полуофициальную работу в направлении ядохимикатов. Как-то спросил его:
— Вы располагаете отчетами американской стороны об использовании ядохимикатов. Изучаю эту проблему и готовлю обзор по теме. Вы ведь знаете, что в нашей стране идет «Большая химия»?
— Кое-что, думаю, смогу подобрать для вас, Бодров-сан.
Чуть позднее Пест передал мне секретный доклад, подготовленный несколькими ведомствами США для президента Кеннеди. Этот доклад при закрытых дверях слушался на Капитолийском холме в Вашингтоне и касался вопроса сельского хозяйства. Сенатская комиссия, на основе представленных в докладе данных, сделала заключение, что, с одной стороны, «химические удобрения и пестициды избавляют фермеров Америки от изнурительного труда», а с другой — «это потери, связанные с загрязнением окружающей среды. Поля залиты удобрениями, пестицидами и гербицидами и, по мнению Агентства по охране окружающей среды, являются основным источником загрязнения грунтовых вод, которые насыщены нитратами». Фермеры открыто жалуются на высокую заболеваемость среди сельского населения. Сообщались статистические данные о новом уровне смертности и снижении долголетия.
В выводах отмечалось, что дальнейшее применение в сельском хозяйстве Америки ядохимикатов таит в себе смертельную опасность для населения страны, в частности для национального генофонда, и приведет к трагическим последствиям в снижении долголетия нации.
Мало того, Пест рассказал, что после ознакомления с докладом сенатская комиссия предложила изъять из списков эмбарго для России ноу-хау и оборудование по производству ядохимикатов. Америка в лице своих политиков продолжила курс на истребление русского народа, цинично определившийся еще в бытность сенаторства Трумэна, первого послевоенного президента США.
Этот сенатор в июне 1941 года, после нападения Германии на Советский Союз, заявил: «…если мы увидим, что побеждает Германия, мы должны помогать России. Если побеждает Россия, мы должны помогать Германии, и пусть они убивают друг друга».
Мне нужно было акцентировать внимание начальника НТР и, через него, начальника разведки по линии ГРАДа в отношении «доклада Кеннеди» и изменения курса со стороны американцев — снятия запретов на эмбарго в отношении ядохимикатов.
— Юрий Иванович, — обратился я лично к резиденту, — этот доклад нужно передать в компетентные руки. Мы разворачиваем «Большую химию», в программе которой значительное место отводится ядохимикатам как средствам повышения производства сельскохозяйственной продукции. В докладе говорится о пагубном влиянии ядохимикатов на судьбу нации Америки.
— Понимаю, нас ожидает то же самое?
— Прошу вас направить этот доклад и вот эту записку о регулировании эмбарго в отношении ядохимикатов непосредственно начальнику НТР. Он оставил мне это задание и просил лично уведомлять его, если доклад удастся добыть.